Код Лотмана

gest — 25.02.2024 Голова забита другим, но чтобы отвлечься...

Я хотел написать о лотмановском разборе "Оды, выбранной из Иова" Ломоносова (это статья 1983 года).

На статью Лотмана где-то ссылались, и чем-то этот текст меня удивил.

С одной стороны, тем, чего там нет. Другие авторы, анализировавшие "Оду", подмечали всякие интересные вещи. Например, что привычного нам Синодального перевода тогда не существовало, а в церковнославянской Библии нет ни Бегемота, ни Левиафана, они названы "зверь" и "змей" соответственно. Таким образом, Ломоносов, когда писал духовные стихи, опирался на латинский и немецкий текст Писания, т.е. на Библии, купленные им в Германии.

Вообще, Википедия цитирует тогдашнее отношение к таким вещам:

"Ежели рассудить в тонкость, то Библия у нас [церковнославянская] и не особо нужна. Учёный, ежели знает по-гречески, греческую и будет читать; а ежели по-латыни, то латинскую, с которой для себя и для поучения народу российскую [имеется в виду на церковнославянском языке], какая ни есть Библия, будет исправлять. Для простого же народа довольно в церковных книгах от Библии имеется".

Ещё какие-то авторы пытались сделать упор на то, что после Гоббса невозможно было просто упомянуть Левиафана. Если у Ломоносова есть "Левиафан", значит, подразумевалась и тема книги Гоббса в том числе. (А после Булгакова невозможен просто Бегемот, хехе.)

Или вот, Лотман пишет: "«Ода, выбранная из Иова» — своеобразная теодицея. Она рисует мир, в котором, прежде всего, нет места сатане. Бегемот и Левиафан, которым предшествующая культурная традиция присвоила облики демонов, вновь, как и в Ветхом завете, предстают лишь диковинными животными, самой своей необычностью доказывающими мощь творческого разума бога".

Но при этом он не упоминает важную, как мне кажется, деталь — при жизни Ломоносова и в последующих дореволюционных изданиях, "бегемот" в "Оде" писался с маленькой буквы, как и полагается экзотическому, но животному. Левиафан же писался с заглавной, как личное имя уникального и неповторимого создания. Это именно зверь и Чудище. В советское время, когда Ломоносова правили под новую орфографию, "Бегемот" внезапно превратился в имя. (Вообще, к этой советской версии у меня много вопросов — они убрали авторскую нумерацию строф и добавили дурацкую, будто бы авторскую датировку в конце стихотворения.)





Всё это заслуживало отдельного примечания, но у меня уже одно такое есть. Потому что да, Лотман пишет: "Ограничимся лишь одним примером: известный юрист XVII в., цвет гер­манской криминалистики, образованный Бенедикт Карпцов не только утвердил за свою жизнь 20 000 смертных приговоров ведьмам и колдунам..." Лотман жил в СССР, в информационной изоляции, а потому не догадывался, что этот миф уже лет тридцать как был неактуален.

С другой стороны, лотмановский текст удивил меня тем, что там есть. Лотман говорит буквально следующее: когда Ломоносов писал "Оду", он имел в виду процессы над ведьмами и пытался предотвратить их повторение в России.

"Ситуация эта была прекрасно, и не только по книгам, известна Ломоносову. Деятельность Карпцова протекала в Саксонии, и Ломоносов, приехавший в саксонский город Фрейберг для учения, конечно, слышал о тысячах костров, еще недавно пылавших в этом королевстве. Саксония, однако, не была ни исключением, ни центром охоты на ведьм, и, странствуя по Германии, Ломоносов не мог не слышать отзвуков настроений, сотря­савших всю Европу несколько десятков лет перед этим..."

И тут мне хотелось просто на автомате возразить: а мог и не слышать, а мог и не думать об этом, что это вообще за аргументация такая?

Тем более, что мы о 18 веке говорим, это эпоха классицизма. Тогда верили в силу языка. Что автор хотел сказать, он нам в конце и скажет прямым текстом, в качестве морали:





Если тебе не нравится твоё положение в обществе, то почему ты не возмущался, когда эту систему строили? А если её строили без твоего участия, то ты тем более не можешь знать, почему всё так устроено, и для чего оно всё. Наверху — там те, кто надо, ситуация под контролем. Ты всей картины всё равно не видишь, так что терпи. А власть сама знает, кого ей карать, кого миловать, кого трогать, а кого нет. Проси у власти милостей, но не смей жаловаться, там этого не любят. Помни об Иове, который по воле божьей страдал, а в Боге не разочаровался.

***

Но очевидно, что метод Лотмана можно применить к самому Лотману. Он ко мне ближе, чем Ломоносов к нему. Больше полутора веков отделяет смерть Ломоносова от рождения Лотмана, но когда умер Лотман, мне уже было лет десять. И дело даже не в хронологической дистанции. Легендарный советский семиотик, по сути, говорит, что для понимания истинного смысла высказывания нужно отбросить его формальную тему, то место, где автор поставил заголовок и написал: "я пишу о том-то и то-то". Нужно анализировать конкретные выбранные автором слова и связи между ними, помещая их в определённый исторический и интеллектуальный контекст. Цитирую: "Прежде всего не ясны ни датировка, ни причины, побудившие Ломоносова создать это произведение. В связи с этим и сам авторский замысел остается невыясненным".

Как бы хорошо Лотман не знал Ломоносова, себя он в любом случае знал ещё лучше, а значит, и принципы эти к нему относятся в большей степени; это Лотман понимал, что пишет вовсе не о том, что вынесено в формальный заголовок. И о замысле Лотмана нам догадаться проще.

О чём же Лотман думал, когда всё это писал? Тут есть простой принцип из "Что? Где? Когда?" — "если не знаешь правильный ответ, говори "Пушкин"". Потому что это почти всегда Пушкин. Существует песня с намеренно бессмысленным текстом, The Riddle. И кто-то в сети заявил, что "легко понять, о чём это. Это восьмидесятые, тогда главной темой был страх перед Третьей мировой. Значит, тема песни — Третья мировая, даже если автор не признавался себе в этом и не осознавал этого". Подобное толкование реально подходит, вопреки или благодаря абсурдности текста. Одни эти барабаны в начале песни уже задают атмосферу военной тревоги.

О чём думала советская интеллигенция, и какие темы она считала достойными для высказывания? 1. Сталинские репрессии, как, зачем, почему? 2. СССР, как проект — хорошо, плохо, откуда он взялся, чего нам ждать от будущего? Советские диссиденты — святые люди, или они заблуждаются?

Ей-богу, чтобы там не говорил Лотман, мы не можем утверждать, что когда Ломоносов писал "бегемот", он размышлял о европейской демонологии и кострах инквизиции. Но вот когда Лотман описывал охоту на ведьм, он не мог не вспоминать о сталинских показательных процессах. 

"...когда под напором фанатизма и атмосферы страха чудовищные казни сделались бытовым явлением, а юридические гарантии прав обвиняемых в колдовстве и ведовстве были фактически сведены на нет и спустились до уровня, по сравнению с которым самое темное средневековье представляется золотым веком. Была введена специальная судебная процедура, фактически отменявшая все ограни­чения на применение пыток. Подозрение превратилось в обвинение, а обвинение автоматически означало приговор. Защитники обвиненных объявлялись их сообщниками, свидетели послушно повторяли то, что им внушили обвинители. Однако самое примечательное то, что в атмосфере невротического страха такой порядок стал казаться естественным не только фанатическим доминиканцам, но и светочам эпохи — гуманистам".

Так что, ещё раз, когда Лотман пишет, что для Ломоносова Иов был только поводом, он признаётся, что для него самого Ломоносов — это только повод.

Суть же авторского высказывания в следующем. Люди отменили Бога, но отменив Бога, они уверовали в дьявола, и это обернулось террором.

"Ренессанс был явлением исключительно сложным, и это стало очевидно в эпоху барокко. Одними своими сторонами он подготавливал «век разума», другими вызвал к жизни бурные волны иррационализма и страха. Готовясь к своему торжеству, Разум часто надевал маску Мефис­тофеля. Ж. Делюмо с основанием отмечал, что «рождение нового времени в Западной Европе сопровождалось невероятным страхом перед дья­волом». (...) Ренессансное сомнение в силе и благости Бога рикошетом возвысило Сатану, а трагическое мировосприятие барокко превратило его в подлинного «князя мира сего»".

Естественно "ренессанс" и "барокко" тут только термины, камуфлирующие понятный смысл, а "век разума" — это не 18 век, который был, а то самое обещанное нам всем светлое будущее, которое будет.

"Когда во второй половине 1750-х гг. в связи с полемикой вокруг «Гимна бороде» Ломоносова И.С. Барков писал:

Пронесся слух: хотят кого-то будто сжечь;
Но время то прошло, чтоб наше мясо печь, —

то слова эти звучали скорее надеждой, чем уверенностью. «Ода, выбранная из Иова» должна включаться (...) в ряд произведений, направленных против страха перед властью сил зла над миром. Общая установка борьбы с инквизиционным духом требовала замены атмосферы страха и веры в могущество зла убеждением в неколебимой силе разумного и доброго начала. (...) Век разума необходимо было начать с оправдания добра, и Ломоносов заканчивает «Оду, выбранную из Иова» «теодицеей» — утверждением, что Бог «всё на пользу нашу строит»".

Единственный реальный способ предотвратить повторение сталинского ужаса — это вера в благой характер советской власти, в её историческую неизбежность и предопределённость. Если мир устроен логично и развивается по объективным законам, двигаясь в сторону царства разума и свободы, то в нём нет места "инквизиционному духу". Значит, невозможна картина мира, в которой часть партийной, военной, культурной и научной элиты, да и простых людей тоже, может вдруг оказаться агентами нацизма-троцкизма-сатанизма, готовящими интервенцию, оккупацию и реставрацию капиталистических порядков.   

"Но и бог оды — воплощенное светлое начало разума и закономерной творческой воли. Он учредитель законов природы, нарушить которые хотел бы ропщущий человек. Бог проявляет себя через законы природы и сам им подчиняется. (...) В подчиненном естественным и математическим законам мире господ­ствует сформулированный Ломоносовым тезис: «Omnia quae in natura sunt, sunt mathematice certa et determinata» (Всё, что есть в природе, математически точно и детерминированно).

Идея мощи сатаны и даже самого его существования полностью исклю­чалась, так же как исключались и случайность, хаотичность и все непред­сказуемое".

Но если мы сейчас начнём подрывать веру в "советских божков" (объективные законы исторического развития, благость социализма, математическую строгость марксизма-ленинизма), мы рискуем снова свалится туда, где мы оказались после отмены царя и Бога. Люди познают страх, а когда они по-настоящему испугаются, они могут начать убивать, чтобы сохранить контроль над ускользающей реальностью.

"Костер был попыткой обезумевшего от страха мира спасти себя, найдя то злокозненное меньшинство, которое причиняет ему гибель".

Лотман рассматривает другую альтернативу, "старообрядчество".

"Психология русского старообрядчества была другой: страха — спутника неуверенности и ожидания — не было. Было ясно, что конец света уже наступил, антихрист уже народился, времени уже не существует. (...) Самосожжение — средство спасти себя от влияния и соблазна уже погибшего мира".

Есть люди, для которых СССР — царство дьявола, порождение Антихриста. Они воспринимают окружающую действительность, как вражескую территорию, стремясь минимизировать контакты с ней. По-крайней мере, они не трусы (как те, кто видит повсюду щупальца "зловещего меньшинства"), но это тоже путь в никуда, чреватый самосожженнием, самоубийством — в том или ином смысле, включая буквальный. Так что то, о чём пишет Лотман, кажется ему единственным приемлемым вариантом, "лезвием бритвы":

"Для Ломоносова это была та же линия, что и в «Оде, выбранной из Иова». Мощь Природы и насмешка Разума утверждали образ мира, в котором и дьявол, и его приспешники-фанатики — «нравом хуже беса» — бессильны «наше мясо печь».

Для того чтобы сокрушить барочное манихейство, необходима была «реабилитация добра». Создаваемый при этом простой и ясный мир («Natura est simplicissima» (Природа предельно проста), — писал Ломоносов) будет потом осмеян Вольтером, а эпоха романтизма воскресит культ демонизма. Однако предварительно его следовало убить. Ломоносов был с теми, кто уводил человека из расшатанного, внушающего ужас мира, отданного на произвол демонического безумия, в мир разумный и простой. Это давалось ценой упрощений, но только эти упрощения были способны освободить человека из-под власти Страха и его порождений: нетерпимости, фанатизма и жестокости. Дверь в век Просвещения была открыта".

Потом, в будущем, наша выбранная позиция будет казаться смешной, но сейчас нам приходится одобрять советскую власть такой, какой она есть, и считать СССР добром, благим порождением духа истории, неизбежной стадией на пути в по-настоящему справедливое, разумное и гуманное общество. [Отдельная тема — слово "манихейство" в советском интеллигентном дискурсе, и что именно оно кодировало.]

И да — для 1983 года это было уже несколько неактуально, стрелки перевели, поезд поехал совсем в другую сторону.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив