Как я возомнила себя… человеком

tanja_tank — 22.02.2016 Героине этой истории - чуть за тридцать. Долгое время она не понимала, почему почти ничего не помнит из своего детства. А тому,что помнит и рассказывает - почему-то никто не верит. Мол, не придумывай, не клевещи на святое...

И все же настал день, когда Катя "разрешила" себе вспомнить все. А вспомнив, набраться решимости и сказать родителям: я ничего не придумала. Вы действительно плохо со мной обращались. Но больше я вам этого не позволю.

«Эту историю я переписывала несколько раз: что-то еще вспоминалось и этот случай кардинально менял всю картину, делал ее более цельной, менял смысл происходящего и я переписывала вновь… По ходу описания приходило сознание: а вот это не просто люди такие, это надо мной тоже издевались, и я понимала, что вот это не мелочь, я до сих пор не могу понять, где границы дозволенного, настолько их у меня нет, когда дело касается «самого святого» - родителей…

Возможно, эта история будет еще не раз корректироваться в моей голове, но сейчас она уже выписана до той степени, в которой я хочу открыть ее миру, а я очень хочу огласки! Опубликовать все это для меня значит доказать себе, что я живу, что я есть и что у меня тоже было детство, вот такое, но оно было! В какой-то момент мои родители просто «забыли» все, о чем я написала, вспоминая только идеальный фасад… И у меня всегда было ощущение фальши, несправедливости – меня обманули, а мою жизнь украли!

Свое детство я не помнила, вообще. Помнила школу, общение с соседями, знакомыми – а в семье не помнила ничего – пустота, вакуум! Моя мама – психолог, я часто задавала ей этот вопрос, и она отвечала: «Быть может, ты придумала, что была несчастной, а на самом деле это было не так?»

Возвращение памяти

Воспоминания стали приходить после скандала: я приехала проведать родителей, привезла им маленького внука. Как обычно покатились беспрерывные разговоры о помощи, о жалости ко мне, бесконечная критика соседей, знакомых, друг друга и всего, что показывают в телевизоре…

Но я тогда уже понимала, что это только слова, и что я на самом деле не несчастна, так зачем же меня жалеют… Я не спорила, как бывало иногда, и не соглашалась, потому что позволила себе перестать соглашаться для галочки, просто выслушивала эти монологи и отдыхала: гуляла с ребенком, наслаждалась жизнью в деревне, ела малину, разглядывала клумбы… Я была на седьмом месяце беременности.

Дома ждали две назойливые мухи – мать и отец. Ну и что, надо принимать их такими. Кажется, я научилась… Да, злые, да, агрессивные, но ведь это мама и папа, их надо любить любыми. Моя новая реакция — вернее, ее отсутствие - их заметно раздражала, но предъявить им было нечего – я же молчу…

Первый начал папа – привязался к ребенку. Не так ешь, много еды взял, мало, опрокинул ложку не так, уронил еду на пол, слишком медленно, слишком быстро… Я опять решила не покупаться: «Папа, он только учится, пусть ест как получается, а я потом все уберу, не переживай и не обращай на него внимания!» Но папа дождался когда подойдет мама и начал все заново.

Я повторила просьбу и началось! Он кидался драться, угрожал ножом, а мама орала: «Уходи из нашего дома – ишь какая она стала, независимая! Мы с ней обсуждаем жизнь, а она хоть бы поддакнула, кто мы для тебя – говно, да? Ты что возомнила о себе?»

И я ответила четко и спокойно, как никогда прежде: «Я возомнила себя человеком! Я – личность и мой ребенок – тоже личность и я не позволю вам больше обижать меня и тем более моего ребенка. С сегодняшнего дня я не разрешаю вам этого делать – никогда!»

Это разозлило их еще больше, они орали, что убьют меня, пытались кидаться драться, но я пригрозила полицией, и они только пырхались, но не бросились. На шум вышла бабушка и закричала: «Да что же вы за нелюди! Она же беременная, нельзя!» Тогда папа схватил нож и заорал: «Я этого выродка сейчас ей вырежу!»…

За мной приехал муж, и мы уехали, а через месяц мама позвонила и мы помирились… Она попросила прощения, а закончила разговор тем, что я должна их понимать и что они родители – надо быть уважительнее.

Весь этот месяц я вспоминала свое детство, и воспоминания стали мне приходить… Я делилась ими с мужем и знакомыми, и многие мне говорили: «А может, это не воспоминания, а фантазии, ты же обижена!» И я начинала сомневаться: а, может, и правда это фантазии? Поэтому после примирения я спросила маму:

- За что ты меня била?
- Ты сама виновата, доводила меня… Не веришь – у папы спроси!

С этой фразы родителей у меня больше нет, да наверное, никогда и не было, но это чертовски тяжело признать… Сомнений не осталось: все, что я вспомнила - правда! И они нисколько не раскаиваются – во всем виновата я!

Когда я стала общаться на эту тему в группе Вконтакте, я вспомнила еще некоторые моменты и картинка наконец-то стала цельной, я ответила на все свои вопросы…

Пытка углом и игнором

Самое раннее воспоминание из детства: мне года полтора, голенькая, мама с искаженным злобой лицом берет какашки и запихивает их с силой мне в рот, а сама сжала зубы, гримаса животного, зверя… она размазывает дерьмо у меня по лицу и давит мне их в рот… Я не помню, чтобы я плакала, какое-то удивление, ступор… слез нет…

…Мне три года. Я сижу посреди комнаты и играю, я счастлива... Я заигралась и описалась... И ощущение страха, потом я судорожно соображаю, что можно посидеть на луже, пока она не высохнет. Сижу!

Но мама соскучилась раньше. Она поднимает меня и обнаруживает мокрые штаны. Она бьет меня по лицу, таскает за волосы, бьет ногами в живот, по ходу пьесы раздевает и лупит мокрыми колготками по лицу... Я кричу: "Мамочка, милая, не бей", а она распаляется все больше!..

Эти воспоминания ранят больше всего – как я могла такая маленькая доводить ее? Чем? Тем, что справляла естественные надобности, как могла? Эти воспоминания и мамина фраза про то, что я доводила, навсегда обрубила надежды, что мама изменится и все будет иначе… Они не люди, наверное…

Доводила? Мне 6 лет. Мама нам с братом предлагает порисовать. Но в доме бардак, у нас никогда не было большого дома, всегда в одной комнате, хотя переезжали мы часто, и не убирались наши жилища никогда, пока я не повзрослела, тогда это стало моей обязанностью.

Итак, мы ищем фломастеры - нет нигде. В какой-то момент ласковая улыбка мамы сменяется злобной гримасой, и она начинает бить меня... Я не могу понять, что происходит, брат прячется за угол... В пылу избиения мама наклоняет мою голову к кукольному шкафчику - фломастеры лежат на нем. Мать тычет меня лицом во фломастеры, как котенка... Опять я ее довела.

После побоев следовало наказание: меня ставили в угол на несколько часов. Помню, как все затекало, было больно стоять, я падала. Если мать замечала, что я присела или облокотилась, говорила встать. Когда я уже не могла стоять, то молила: "Мама, пожалуйста, прости меня, я так больше не буду!" И мама спрашивала: "А за что тебя простить?".

Я называла проступок, часто не угадывала, а иногда признавалась: "Я не знаю". После этого обычно меня возвращали обратно в угол со словами: "Не за это, иди подумай еще" или "Ну как узнаешь, тогда и выходи!".

Иногда я так и не понимала, за что меня наказали и судорожно придумывала причины, мне было страшно их называть, я боялась вновь ошибиться, потому что за ошибки меня могли снова избить. Каждый раз я не знала, что будет: простят или еще прикажут стоять, или не выпустят никогда, или еще раз изобьют...

Между родителями же всегда озвучивалось, что я стою в углу так долго, потому что я "упертая", папа любил повторять с ехидцей: "Жизнь ей рога пообломает". Я и сама помню, как каждый раз, оказавшись в углу, думала: «Не попрошу прощения ни за что в жизни», но потом было физически больно стоять, и я сама себе обещала: «Ладно, в последний раз попрошу, но больше никогда не буду!»…

В какой-то момент мама меня наконец «прощала». Процедура Великодушного Прощения была такой: мама произносила длинный, бесконечно длинный монолог, где рассказывала, что она перенесла от моего проступка, что она чувствует, как ей больно и как она не в силах меня простить, но так уж и быть... После этого можно было начинать снова с ней дружить, но надо было быть осторожной и присматриваться, потому что тут тоже была лотерея: можно было не сразу броситься ее целовать, и мама обижалась еще раз и все начиналось снова, с побоев, потом угол, потом прощение, по причине: я ее простила, а она нос воротит...

Или наоборот, иногда я сразу кидалась целовать маму, и она избивала меня с удвоенной силой, приговаривая: "Еще прощения просила! Да ты ни черта не поняла!". Как это все должен был предугадать ребенок - я до сих пор не могу найти ответа…

Позже угол сменился на игнор в течение нескольких дней. В какой-то момент мне это даже стало нравиться: несколько дней меня не били и никто не выносил мозг. Но периоды игнора росли и могли достигать несколько месяцев.

Восьмилетняя «шлюха»

Я считала, что папа добрый и любит меня, но боится мамы. Он жалел меня, как мне тогда казалось. Выглядело это так: папа приходил с работы, видел, что мама со мной не разговаривает и спрашивал, что случилось. Я при маме отвечать боялась, а мама говорила: "ничего!".

Без мамы папа никогда не спрашивал, но типа тайком был со мной заодно: подмигивал, улыбался. Но никогда, ни разу не пожалел. Бывало, мама ругалась на фоне нашей ссоры и с папой: "Это же твоя доченька!", и тогда не разговаривала с нами обоими. Потом они с папой мирились, и мама в моменты примирения, прижавшись к папе, рассказывала, как я ее довела. Папа слушал и голосом доброго самаритянина обращался ко мне: "Катюша, ну разве так можно?".

Потом подходил ко мне в отсутствие мамы, обнимал, гладил по голове и вроде как тайно от мамы меня поддерживал: "А ты будь хитрее, подойди и скажи: мама, давай мириться". Я верила в его искренний порыв.

В 8 лет я баловалась - засасывала ртом кусочек тела над локтем: было интересно, в итоге получился синяк - засос, но я тогда не знала, что это так называется. Мама хватает меня и начинает бить: "Шлюха! С кем ты была! С кем ты была!!!" У меня рушится мир, я не знала, что есть что-то грязное, плохое, в чем меня сейчас подозревают...

Тогда я стала вести дневник, наверное, мне хотелось рассказать хоть кому-то обо всем этом... И запись после очередной взбучки: "Наверное, моя мама мне не мама, а мачеха…" Помню, через несколько дней мать сидит злая, в руках мой дневник. Черт! Я кидаюсь ей в ноги: "Мамочка, пожалуйста, прости! Прости! Я не думаю так, честно, я люблю тебя!"

Мама... Обнимает меня и плачет: "Разве я такая плохая? Я ведь тоже тебя люблю! Ты же самый близкий человек в моей жизни. Андрей не то, он сын, а ты моя дочка, продолжение меня, не плачь, мы же с тобой самые лучшие подруги, ну написала и написала!..."

"Мамочка, я все сотру сейчас, я вырву!»

"Нет, что ты, пусть остается, я не обижаюсь... Я больше никогда не буду тебя бить!"

Следующий день проходит без битья! Неужели правда? А еще через день я играла с братом и порвала ремешок у сандаликов. Ничего - мама же больше меня не бьет, нечего бояться. Захожу домой и говорю с улыбкой, что порвался ремешок... И снова побои, до черных кровоподтеков: "Сука! Не родная я ей, я тебе покажу сейчас - не родная! Убью!"

Мочить в сортире

 После этого случая я решила уйти из дома. Я встала утром, покушала и стала собираться. Мама стала спрашивать, куда же я, и я сказала: "Я поеду в поселок N", мама восприняла мои слова как шутку, даже подыгрывала мне, помогала собираться. Потом я взяла зонтик и пошла из дома. Мама смотрела в окно, улыбалась, махала...

Я в какой-то момент обернулась, мамы в окне уже не было, я побежала обратно, очень испугалась, мать выскочила уже злая, стала орать, чтобы я сейчас же шла домой. Я испугалась еще больше и ушла. Ходила по поселку и думала: а ведь идти мне некуда, надо возвращаться. Иду обратно и с ужасом понимаю, что мне придется терпеть, пока не вырасту, но зато как вырасту - ни секунды в этом доме не останусь.

Когда я вернулась, мама грызла семечки и смотрела Жванецкого по телевизору. Вообще это часто было: в периоды игнора она смотрела комедии, развлекаться с неигнорируемыми членами семьи, танцевала... И во время своих монологов обязательно укоряла меня в бездушии, утверждала, что по мне не видно, что я переживаю или еще как-то скорблю. Это может быть правдой, потому что мне и до сих пор трудно различать свои чувства, эмоции, я не всегда понимаю, что мне холодно или жарко, что я голодна...

...Когда я вернулась, мама пошла на меня, но я решила больше не даться на избиение и кинулась бежать. Она бежала за мной с ремнем по огороду и орала: "Стой! А то будет хуже!", мне удалось забежать в уличный сортир и закрыть щеколду, она стала колотить и трясти туалет, обещала меня туда окунуть, было темно и страшно, я была раздета и мне было холодно, и я не успела обуться, колготы стали мокрыми, на них налипла земля и они сползли... Потом она вырвала дверь и избила меня прямо в туалете.

Она игнорила меня пару месяцев. Причем момент, когда я начинала париться и очень жаждала помириться, она пропустила, и он сменился смирением: хорошо, буду жить всю жизнь с молчащей мамой. И вот однажды папа меня разбудил криками: "Катюша, там мама закрылась в сарае и кричит, что повесится! Иди, попроси прощения! Что ж ты такая упертая! Довела мать!» Я ужасно испугалась, кинулась к сараю, стала кричать: «Мамочка, милая, прости, я люблю тебя, только не вешайся, пожалуйста, лучше побей меня, но только не вешайся!...»

В ответ: «Сука, мразь, ты издеваешься? Иди отсюда, сволочь!» Я плачу, кидаюсь в дом, мне страшно, я не знаю, что еще делать… Возвращается папа, опять кричит, что мама плачет, что мне же не трудно попросить прощения, я опять бегу к сараю… И опять: «Пошла вон!» И так несколько раз…

В какой-то момент папа опять пришел, но я сказала, что больше не пойду, потому что это бесполезно, и я не могу ее остановить, зачем ходить, если все равно она не прощает. Тогда папа ударил меня, впервые в жизни… Я пошла, упала на землю перед дверью сарая и стала выть… Тогда она вышла, наклонилась, задрала за волосы мою голову и посмотрела в глаза: «Ну что, сука, поняла?!» Перешагнула через меня и ушла… В глазах у нее слез абсолютно не было…

Домашний "уход"

В год у меня начались приступы: я закатывалась, начинала задыхаться, синеть, потом чернеть, как говорит мама, это длилось до двух минут, потом прорывался крик, и я начинала плакать. В три года меня показали неврологу, он сказал, что нельзя, чтобы я волновалась, переживала, нельзя, чтобы ударялась, иначе может развиться эпилепсия.

И под этим предлогом мама ушла с работы и оставила меня дома. В садик я не ходила, мол, воспитатели не досмотрят или дети ударят. Что не мешало ей бить меня самой каждый день. И ведь она не просто по попе шлепала, а избивала, ей тяжело было останавливаться, она входила в раж, в неистовство…

В 6 лет меня отдали в садик – привыкнуть к коллективу перед школой. К коллективу я не привыкла, мне там было очень трудно, страшно, я не умела общаться с детьми… Потом у папы случились неприятности на работе, и он решил «бежать в лес», мы переехали в итоге в другой поселок, потом в этом поселке мы переезжали на другой его конец, и поэтому я меняла каждый год школу.

До третьего класса я была отличницей, но меня ругали даже за пятерки! Помню, как иногда я врала дома, что мне ничего не задавали, а в школе мне ставили двойки. Родители не понимали, зачем я соврала, ведь я знала, что меня накажут. Я и сама до сих пор не знаю, зачем…

Чуть позже я точно с таким же посылом прогуляла целую четверть в школе, не знаю зачем. Училась я после третьего класса плохо, а в девятом решила, что хорошая учеба - это шанс поступить в институт, найти нормальную работу и сбежать от упырей, и снова стала учиться. Закончила школу на 4 и 5. Сбежать из дома я хотела, сколько себя помню, но было страшно: мама говорила, что я стану проституткой и сдохну под забором, придавленная очередью похотливых мужиков. Я рисовала эту картинку в своем воображении и бежать не решалась…

Еще подростком я стала воровать еду и обжираться. Почему? Не знаю. Но у нас в доме были странные пляски с едой: нельзя было подойти к холодильнику и поесть, надо было спрашивать разрешения! Если приходили гости, нам объясняли, что мы не можем попросить еду, потому что гостям может не хватить, и родителям будет перед ними стыдно. Они ели, выпивали, а мы сидели за занавеской (мы жили в одной комнате) и ждали, что нас, возможно, покормят (а бывало, что и нет).

Мне сейчас трудно это понять. Неужели не было в доме две лишних картошки? Два яйца? Мы не нуждались никогда, не бедствовали, неужели не было в доме макарон, манки? Зачем нас морили голодом? Когда гости уходили, я часто доедала с их тарелок, иногда в тарелках были окурки, или разлита водка, но меня это не смущало…

Как-то родители устроили мой день рождения, взрослые сидели за столом в саду, а мы с братом — дома, голодные. В какой-то момент папа забежал за новым блюдом – молочным поросенком, он кромсал мясо, а я попросила: «Папа, мы кушать хотим, дай нам что-нибудь». И он кинул нам на тарелку... свиной пятак! Я помню, как я плакала, потому что было противно есть нос свиньи, мне казалось, что внутри дырок сопли, но есть очень хотелось, и мы его с братом съели…

Днем я сидела в комнате и читала книги, даже кушать старалась взять потихонечку и занести в комнату, и в туалет терпела до последнего, чтобы не выходить из комнаты. В общем, из-за этого я часто писалась в штаны, будучи уже 14-летним подростком. Это был не энурез, а именно от того, что я долго терпела.

Однажды мама обнаружила это и устроила мне скандал, что я онанирую и поэтому писаюсь. Кричала, что я развратная, и что если я сейчас так себя удовлетворяю, то потом я не буду с мужчинами испытывать удовольствие… Я тогда не знала ничего о мастурбации и была в шоке от ее предъяв.

Когда я стала ходить в школу, у меня появился круг общения. Его мама тоже контролировала: каждую новую подругу требовала привести к нам в гости, потом мне или разрешали дружить, или не разрешали. Все диалоги она просила меня пересказывать под предлогом, что она для меня – лучшая подруга, а подруги знают друг о друге все. Я велась долго и рассказывала.

Из «разрешенных» подруг я общалась:

- с девочкой, у которой умерла мама и не было папы, которую потом оформили в детский дом, разлучив с сестрами и братьями – по возрасту они все попадали в разные соцучреждения…

- с девочкой, у которой пили родители и мать в пьяном угаре била ее сильнее, чем моя меня. Старшего брата они забили до психиатрии, он был болен и наблюдался в ПНД,

- с девочкой, у которой папа сидел, потому что зарезал любовника мамы. У девочки месячные начались после общения с мужчиной, которому ее продала за деньги ее мать…

Мама слушала от меня истории, которые они мне поведали и говорила:
- Вот видишь, а ты говоришь, у тебя плохая мама! А ты еще на меня обижаешься…

Через какое-то время эти девочки становились маме больше не нужны, и она заставляла меня с ними поругаться. При этом сама продолжала мило им улыбаться, как будто ничего не происходит, я должна была сама сделать так, чтобы девочка около меня больше не появлялась…

Так же было и со школой: запретит идти мне на субботник или на парад, но учителям я должна была сказать об этом сама, а иначе я тряпка и не умеющая думать самостоятельно, ведомый человек…

Впрочем, у меня была (и есть сейчас) подруга из нормальной семьи. Ее не контролировали родители, потому что ей доверяли, ее не били, и у нее было свое мнение. Мама говорила:

- Видишь, бедная девочка, никому не нужна! У нее ненормальные родители!

Я верила и жалела ее.

Когда появился первый мальчик, мы встречались две недели, но я считала, что это на всю жизнь и хотела сбежать из дома. Я вообще каждого своей ухажера воспринимала как спасителя. Но через две недели он очень жестко бросил меня, устроил представление со зрителями – всеми нашими знакомыми. Оповестил их, что сегодня будет прикол. В тот вечер все приходили под мое окно и рассказывали, как он пошел к девочке, которая у нас считалась легкого поведения. Я не верила и считала, что это развод, пока он не появился с ней под ручку, объявил меня бревном и дурой наивной.

Я очень боялась говорить маме, но слезы скрывать не смогла, мама на удивление меня утешала, жалела, а через две недели... стала говорить, что я грязная шлюха, спала с этим парнем, и что она поведет меня к гинекологу проверять мою девственность. Я долго не могла вспомнить этот случай, а когда вспомнила, все стало на свои места – вот тогда меня и сломали. И хотя меня никуда не повели, как же мне было и страшно, и больно, и противно… Сейчас бы я сказала, что это было переживанием предательства.

Скоро за мной стал ухаживать другой мальчик: он очень уважительно ко мне относился, дарил подарки, цветы, делал сюрпризы, у него была нормальная семья и сестра такая бойкая – ездила на грузовике-хлебовозе! Но мама не разрешила с ним встречаться категорически, я погоревала, но меня не выпускали вообще из дома…

Бить меня мама не перестала, наоборот, побои стали сильнее, и мама старалась, чтобы на лице оставались следы. К побоям прибавилось еще и то, что каждый раз она выгоняла меня из дома. Иногда я убегала из дома ночью, когда все засыпали… просто так гулять по улицам… Сейчас вспоминаю это и благодарю судьбу, что со мной ничего не случилось!

Била меня мама до 23 лет, а потом я однажды дала сдачи, и с тех пор побои прекратились.

Еще в школе я научилась виртуозно врать: я придумывала, что мне кто сказал и дула на голубом глазу, аж сама верила… Я врала про то, с кем встречалась днем, впрочем я врала не только маме – девочкам я врала, как встречаюсь с крутым мужиком на джипе, у него старая жена и он меня любит, мальчикам тоже дула всякую ересь… Я дружила с девочкой втайне от мамы… Позже я втайне от мамы создам семью и проживу семейной жизнью пять лет – никто не знает об этом кроме моего настоящего мужа, ни одна душа! С тех пор я не вру никогда, ненавижу вранье – однажды я поняла, что не могу различать, где ложь и где правда, и перестала…

После бала

В старших классах я взялась за ум и стала хорошо учиться, готовилась к поступлению в юридический. Я была горда, что закончила школу с хорошим аттестатом и что у меня будет выпускной . Выпускной был с родителями, в кафе, столы были раздельные, но мама пыталась усадить меня рядышком, я отбрыкивалась…

Потом девочка, которая жила рядом с кафе, попросила меня сходить с ней домой, переодеть туфли, мы ушли, предупредив родителей… Когда мы вернулись, мама подошла ко мне, сжала больно локоть и, улыбаясь, сквозь зубы произнесла:
- А ну-ка марш домой, быстро, сволочь!

Я ответила, что это мой праздник, я его ждала долго и если ей надо, то пусть идет, а я останусь. Было страшно, но я не передумала, и до рассвета мы зажигали…

Когда я пришла домой, мать сидела злая, отец и брат были как зашуганные кролики. Мать задвинула им историю, что вышла меня искать и нашла кувыркающуюся с каким-то армянином в кустах. Она стала бить меня пластиковой вешалкой, появились кровавые ссадины, а потом содрала с меня платье. Я осталась в трусах перед отцом и братом, я закрывалась, а она орала: «Ты блядь! Теперь любой тебя может попользовать, даже твои родные!»

Я бросилась в свою комнату, но одеться мне не разрешили, я лежала на кровати голая, напротив она посадила брата, который обязан был кричать ей, если я засыпала. Он тоже весь пылал праведным гневом: ага, сестра-проститутка…

Мать заходила и снова била меня, так продолжалось до вечера, потом мне стало все равно, и я от ударов не проснулась, и тогда все закончилось. Сейчас я вспоминаю и понимаю, что это был ужас, а тогда, после той истории с угрозой проверки девственности, я воспринимала это как что-то нормальное.

Бесплатная рабсила

После школы мама предложила не поступать в институт, а годик позаниматься, чтобы поступить не куда-нибудь, а в МГЮА. Но этот год между школой и институтом я бесплатно работала в продовольственном магазине моих родителей.

Вообще, в магазине я работала с 13 лет: утром и до вечера работала продавец, спиртное тогда в нашем регионе можно было продавать до 19-00, а после 19-00 она уходила, и я торговала водкой из-под полы. Сейчас думаю: неужели родителям не страшно было за меня – подросток, девочка, и алкаши за самопалом в очередь… И я пила вместе с этими любителями недорогого и жгучего, часто поила бесплатно. Мне нравилось, что я нравлюсь, а выпивохи этим пользовались.

И вот еще одна для меня странность: как при таком тотальном контроле мама не замечала, что я каждый вечер пьяная – 13-летний подросток! Гулять не выпускали, грозили проверками девственности, а в магазине я была одна, пьяная, с кучей мужиков – и родители не парились…

В итоге поступила я в обычный коммерческий вуз, куда можно было поступить без экзаменов. Уже много лет спустя до меня дошло, что я могла хотя бы попытаться поступить в МГЮА, хотя бы документы сдать. А тогда даже мысли такой не пришло – сказали туда, значит, туда…

Училась я хорошо, пыталась работать, но мама не разрешала. Но и денег не давала, привозила все, вплоть до молока и хлеба. Деньги были только на проезд и тетради. Когда я решила пойти на работу, мама устроила скандал – мол, они перестанут оплачивать мне комнату и помогать продуктами. Конечно, на подработку я не смогла бы себя полностью обеспечить, так я и отказалась от подработки…

(Продолжение в следующем посте)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив