Жизнь на Войковской. Продолжение

Я сейчас диктую моей племяннице Маринке Березиной, а она говорит, что все это мы уже писали, причем недавно. Раз она это говорит, значит, так оно и есть, хотя я этого не помню. Я сейчас пишу воспоминания в хронологическом порядке. Сначала жизнь в Новогирееве, потом в новой квартире у Речного вокзала, потом на Войковской, а дальше будет переезд на Большую Ордынку. И, чтобы не нарушить эту хронологию, я сейчас продолжу писать о жизни на Войковской, даже если об этом я уже писала. Если я это уже писала, то второй раз напишу точно так же, слово в слово и запятую в запятую – так у меня почему-то обычно бывает.
Приведу пример… В начале 90-х на нас хлынуло новое кино: американское, европейское, и в нашем отечественном кино был некий взрыв. Я собиралась написать пост на тему «Отечественный кинематограф начала 90-х», уж начала было его писать, но отвлекло что-то более актуальное. Но я не теряю надежды вернуться к этой теме. Тогда я смотрела минимум по три фильма в день в кинотеатрах и по телевизору, и все это у меня в голове перепуталось. Чтобы разобраться, я решила вести картотеку – кинотеку. Для этого я взяла библиографические карточки и два каталожных ящика. На карточке я писала название фильма, страну и киностудию, где этот фильм снимался, фамилии режиссеров, операторов и актеров, и еще на карточке была маленькая аннотация. Я не ставила своей задачей в аннотации отразить содержание фильма. Я писала аннотацию только для себя, чтобы мне вспомнить фильм. В этих ящиках в каталоге фильмов были разделители. Я разделила фильмы по странам, в которых они снимались. Внутри разделов фильмы стояли в алфавите названий. Когда в моем каталоге набралось больше трехсот фильмов, он стал источником информации, которым пользовались и мои друзья – тогда еще у людей не было индивидуальных компьютеров и интернета, в котором можно найти все что угодно. И вот однажды я заполнила карточку, на фильм, не помню, как он назывался, и написала на него аннотацию следующего содержания: «Лихо закрученный сюжет, Игорь Бочкин играет братьев-близнецов». Я стала ставить эту карточку на положенное место в каталоге и увидела, что карточка на этот фильм уже стоит. Значит, я посмотрела фильм второй раз и забыла, что его уже смотрела. Мне стало интересно, какую же я тогда написала аннотацию. Я достала карточку и прочла: «Лихо закрученный сюжет, Игорь Бочкин играет братьев-близнецов». Вот такое дело. Впечатления всегда сливаются в одну и ту же формулировку, значит, так будет и на этот раз. Вы прочтете не просто то, что я уже писала, а слово в слово то.
Лена, как я уже писала, училась на курсах английского языка и, конечно, хорошо успевала. Ее преподаватель, он же директор курсов, когда вызывал ее, говорил всем: «Слушайте, слушайте внимательно, вот это настоящий английский язык». На курсах работала преподавательница Норма Морисовна. Она вела группу продвинутого изучения языка. В свою группу она отбирала лучших студентов из закончивших курсы. И, чтобы попасть в ее группу, они должны были у нее сдать специальный экзамен, написать сочинение. Лена, не посоветовавшись с нами, записалась в группу Нормы Морисовны и написала сочинение на тему «Почему в мире существует добро и зло». Я удивилась, я по-русски на такую тему не смогла бы сочинение написать. А потом я сказала Лене, что в следующем учебном году она не сможет заниматься на английских курсах, потому что ей нужно будет готовиться к поступлению в мединститут и нужно будет заниматься с репетиторами – в мединститут большой конкурс.
Вопрос с институтом у нас был решен раньше. Лена ходила в мединститут на подготовительные курсы. Там, кстати, ей нужно было написать самостоятельную работу, описать какое-нибудь открытие в области медицины. Мы с ней нашли в английском медицинском журнале описание очень интересного открытия, я не стану о нем рассказывать, хотя прекрасно об этом помню. Лена просто перевела статью из английского журнала, и эту ее работу высоко оценили.
Лена так огорчилась, что она не сможет заниматься с Нормой Морисовной, что ночью плакала. Я это слышала и тоже ночью не спала. У меня было ощущение, что я разлучаю ее с любимым человеком и выдаю замуж за немилого. Но поступить иначе я не могла. Я знала, что Лена – прирожденный филолог, но не хотела, чтобы она повторила нашу с Игорем судьбу. Мы оба окончили филологический факультет МГУ и одного дня в жизни не работали по специальности. В наше время человек, окончивший университет, вместе с дипломом получал назначение на работу. Его могли направить на работу куда-нибудь очень далеко, в какую-нибудь Тьмутаракань. И он должен был поехать туда и проработать там не менее двух лет. После этого он мог уволиться, если тамошнее начальство его отпустит. Самовольно уходить с работы тогда не разрешалось. И только филологи и историки получали свободный диплом без назначения. Потому что нигде, ни в какой даже Тьмутаракани, они не были нужны.
Лена стала готовиться к поступлению в мединститут, она поступала в 3-й мединститут, он назывался стоматологический, но Лена поступала не на стоматологический, а на лечебный факультет. Почему мы выбрали именно этот институт, я уже не помню, возможно, просто потому что до него было ближе и удобнее ехать, чем на Пироговку, в 1-й мед. А хотя на Пироговке у нас работал Феликс, который в случае чего мог бы поспособствовать. Конкурс был 22 человека на место. Лена занималась с преподавателями физики и биологии. Физика нам порекомендовали, сказали, что все, кого он готовил, поступали в институт даже на физический факультет. Это был довольно молодой человек, очень деловой, не произнес ни одного лишнего слова. Задал Лене две задачи по физике, она ни одной не решила, и он спросил: «И как вы сами оцениваете свое знание физики?» Но заниматься с ней согласился. Преподаватель биологии был совсем другой. Какой-то домашний, уютный. Он с женой жил на Чистых прудах в коммунальной квартире, где кроме них проживала еще одна старая женщина. К этой женщине они относились как к родной. Часто долгими вечерами втроем играли в лото. Иногда Лена после занятий оставалась и присоединялась к игре. Игра в лото – это очень мирное занятие, от игроков здесь совершенно ничего не зависит, все решает случай, думать не нужно, и особого азарта нет. Сейчас в лото не играют, а тогда это было очень распространенное занятие. Ленина учительница химии в школе спросила у меня, занимается ли Лена с репетитором по химии. Я сказала, что не занимается. Учительница довольная сказала: «Значит, на Ганну Михайловну вы полагаетесь». Кроме Ганны Михайловны у нас еще бабушка была химик.
Когда Лена сдавала вступительные экзамены, я почему-то очень волновалась, сама от себя не ожидала, что буду так волноваться. Я ходила буквально с почерневшим лицом. Мои сослуживцы и знакомые из ЦНИИЭП жилища, встречая меня в коридоре, спрашивали, что у меня случилось. И Игорь, и мама тоже волновались. А Лена была совершенно спокойна. Она говорила: «Я не понимаю, почему вы так волнуетесь, я поступлю». Совершенно была в этом уверена. И она действительно поступила, прошла по конкурсу. А ее подруга Галя, я о ней писала, не набрала нужного количества баллов и поступила только на следующий год. Лена училась с интересом и хорошо успевала. Когда она кончила, три кафедры предлагали ей поступать в аспирантуру. Я была за то, чтобы она выбрала какую-нибудь из этих кафедр и стала бы аспиранткой, защитила бы диссертацию и т.д., но Лене хотелось скорее начать лечить. Она сказала, что она поработает, поймет, на что способна, и потом поступит в аспирантуру. Я понимала, что потом поступить в аспирантуру будет гораздо сложнее, но не могла Лену переубедить. Специализировалась Лена на нефрологии. Она выбрала эту специальность просто потому, что нефрологию им преподавала Мария Яковлевна Ратнер, ученая с мировым именем. Заниматься с ней было интересно, но брала она только тех, кто свободно владеет английским и, следовательно, может читать английские журналы, а английский стал международным языком научного общения.
У Лены прекрасная благородная профессия, самая благородная, и она несомненно состоялась как врач. Я писала о случае, о котором рассказывал мне Феликс. Мой брат не лечился в районных поликлиниках у районных врачей. Он был человек состоятельный и лечился в какой-то очень хорошей сети медицинской помощи, которую в просторечии именовали президентской. Ему показалось, что у него, возможно, проблемы с почками, и он спросил у своего врача-куратора, есть ли у них нефролог. Она сказала, что нефролог у них, конечно, есть, но если он хочет получить действительно качественную помощь, то ему нужно найти выход на Елену Игоревну Тарееву. Феликс спросил, почему именно на нее, и услышал ответ: «Потому что это лучший нефролог в городе». Я рассказала об этом Лене, и она возмутилась. Сказала: «Почему это я лучший нефролог? А Лена Захарова разве хуже?» Лена Захарова была не хуже, я это знала. Я даже считала, что первая – Лена Захарова, а моя дочь – вторая. Но выходит, некоторые думали иначе.
Несмотря на Ленину состоявшуюся жизнь в медицине, меня всю жизнь продолжают мучить сомнения. Я думаю, может быть, напрасно я не позволила Лене стать филологом, для чего, может быть, она была рождена. Она до сих пор продолжает интересоваться филологией и, уже будучи врачом с большим стажем, завидовала Асе, которая училась на филфаке университета. Ася жаловалась ей, что они две пары, четыре академических часа, занимались бессоюзным сложносочиненным предложением. Скука была смертная. А Лена рассказала мне об этом с завистью: «Ты представляешь, какие счастливые: целых четыре часа занимались бессоюзным сложносочиненным предложением».
Я лежала у Лены в Боткинской, она положила меня в свое отделение, просто на обследование. И только тут я поняла, на что обрекла свою дочь. Тяжелейшие нефрологические больные, которых вылечить невозможно, можно только продлить им жизнь. Тяжелая работа и огромная ответственность – от твоих решений зависит жизнь. А могла бы заниматься филологией, ни за что вообще не отвечать, не нести на себе тяжелейший груз ответственности за жизнь человека. Большей ответственности и быть не может. Я как-то даже сказала об этом Лене, но она успокоила меня, сказала, что не жалеет о том, что она врач, не представляет себе лучшей судьбы.
|
</> |