ИСТОРИЧЕСКИЕ АНЕКДОТЫ О ВЕЛИКИХ


Из "Воспоминаний о передвижниках" Якова Минченкова:
Однажды художник Константин Савицкий жил на даче в конце лета один
с прислугой. Жена его уехала в город устраиваться с квартирой.
Приходит к Савицкому неизвестный, довольно приличного вида
господин. Рекомендуется. «Я,— говорит,— настройщик роялей и еще
играю на дачной сцене и пишу стихи. Не угодно ли прослушать мое
последнее произведение?» Не успел Константин Аполлонович
согласиться, как поэт стал в позу, отставил ногу, поднял над
головой руку и начал декламировать о звездах в безлунном небе и
разбитом сердце. В конце перешел на другую тему:
«Мне,— говорит,— надо сейчас ехать в город, поступать на сцену, но
здесь прожился и нет денег на дорогу». Савицкий сейчас же: «А
сколько вам надо?»— «Да с отправкой вещей нам с женой переезд
обойдется рублей в семнадцать». Такие деньги нашлись у Савицкого, и
он сейчас же вручил их новому знакомому.
Тот благодарит и, уходя, обещает выслать долг тотчас же по приезде
в город. Прекрасно. На другой день приходит к Савицкому неизвестная
дама и обращается с вопросом: «Скажите, не был ли у вас мой муж
(описывает его приметы)? Он про вас и вашу доброту часто мне
говорил».
Савицкий говорит, что у него действительно был, очевидно, ее муж,
но что он не знает, откуда тот вывел заключение о его доброте.
Дама жеманничает и сладчайше говорит: «Ах, не скажите! Уже всем
известно— вы такой добрый, такой добрый! Только не просил ли муж у
вас денег?»— «Да, просил, и я дал ему на ваш переезд».
Дама всплескивает руками: «Так значит, это вы ему дали? Ах, если б
вы знали, что вы наделали! Ведь муж мой алкоголик, он на ваши
деньги напился и даже— мне совестно сказать— побил меня. Хотите я
покажу вам синяки на теле».
Константин Аполлонович испугался, чтоб она не стала показывать ему
побои, просит успокоиться.
Дама почти с плачем: «Чем же мы теперь будем расплачиваться, когда
даже не сможем выехать отсюда? Ведь у нас нет ни гроша». Савицкий
обдумывает положение и говорит: «Я дам вам на дорогу, но у меня
едва ли найдется такая сумма, какая вам нужна».— «А сколько вы дали
мужу?»— Семнадцать рублей, сколько надо на переезд".— «Вот видите,
он вас и здесь обманул, нам было бы достаточно и десяти».
Савицкий порылся и набрал только восемь рублей. Два рубля пришлось
занять у прислуги. Дает деньги даме. Та благодарит, извиняется,
опять благодарит со словами, что теперь вполне оправдалась слава о
его доброте1 и уходит также с обещанием выслать деньги по приезде в
Москву. А Савицкий даже просит ее не беспокоиться присылкой, так
как она может расплатиться, когда он вернется в город.
Но этим не кончилось. Вскорости приходит снова муж дамы и чуть не
со слезами бросается к Савицкому: «У вас была моя жена? И вы,
конечно, дали ей денег?»— «Да, дал на дорогу». Муж в отчаянии. «На
дорогу! А знаете ли вы, что ее дорога будет стоить мне жизни? Она
меня бросила совсем, она выманила у меня те деньги, что вы мне
дали, да еще взяла у вас и бежала от меня».— «Но вы с ней дурно
обращались и пили».— «Я пил и дурно обращался? О, какая гнусная
клевета! Если б вы знали, сколько я от нее натерпелся! И несмотря
на все, я не могу жить без нее и должен застрелиться. Я даже
написал в стихах завещание. Позвольте, я его вам прочитаю, выехать
мне все равно не с чем».
Савицкий совсем растерялся, просит не читать и успокоиться, а потом
спрашивает, сколько же окончательно ему надо на дорогу. Настройщик
теперь уверяет, что добраться до города он смог бы и за пять
рублей.
Константин Аполлонович идет к прислуге узнать, нет ли у нее таких
денег, а та из соседней комнаты подслушала весь их разговор и
набросилась на него: «Эх, барин! Как вам не стыдно, что вас
обманывают не то сумасшедшие, не то жулики. Дайте-ка, я с ним
поговорю сама».
Вышла, да так поговорила, что поэт моментально убрался, а Савицкий
упрекал прислугу в крайней неделикатности и потом долго мучился над
вопросом, кто же собственно у него был— артист или жулик. Если
артист, то он не мог быть жуликом, а если жулик, то зачем ему
писать стихи и декламировать?