истоки

kommari — 05.06.2022 Как не историку, но человеку, историей очень даже интересующемуся (какие слова есть в этом вашем русском языке...), мне интересно искать истоки событий.

Вот статья Валентина Фалина от 2006-го года. Заметим, что Фалин не принадлежал к числу "ястребов", был одним из архитекторов брежневской разрядки, выступил против ввода советских войск в Афганистан, за что подвергся номенклатурной опале - был сослан из ЦК КПСС политобозревателем в "Известия", работал в команде Горбачева (правда, по итогам стал ненавидеть его), Пихоя, знавший его, называет его социал-демократом, Фалин точно был антисталинистом, предлагал еще до "перестройки" опубликовать советские документы по Катыни.

Как и Путин, Фалин принадлежал к "немецкой" партии - то есть полагал приоритетными отношения СССР/Россия - Германия.



Про Фалина вообще надо отдельно писать, но вот статья любопытная.

Есть еще более позднее письмо Фалина и Дроздова, бывшего главы советской нелегальной разведки, в Госдуму, тоже очень жесткое, но вот не могу найти пока.

США и Россия


Российско-американские отношения вновь на перепутье. Русофобия, слегка поутихшая в 90-х годах, все гуще окрашивает официальную лексику Вашингтона. СМИ проамериканского толка день изо дня вбивают в головы потребителей медийного товара – Россия не вписывается в «западную цивилизацию», она по своей природе не годится в партнеры демократам. Россию надобно не обхаживать, но обуздывать.

Чем послеельцинская Москва столь не потрафила властям предержащим за океаном, что они собрались зачислить в изгои и новую Россию? Может быть, прилив риторики, низвергающийся в адрес Российского государства и его руководства, является производным от традиции вымещать на стороне досаду за собственные промахи и провалы?

Конечно, внутриамериканские распри, катящийся вниз престиж «цитадели демократии» играют свою роль. Однако опыт досоветского, советского и постсоветского времени настоятельно предостерегает – лежащие на поверхности объяснения очередных приступов вашингтонской нетерпимости по отношению к любому инакомыслию и тем паче инакодействию чаще всего искажают картину. Претензия на роль вселенского поводыря есть знаковая черта, программировавшая державную философию США на протяжении XX века. И ключевой вопрос, от ответа на который зависит качество прогноза на средне– и дальнесрочную перспективу, гласит: как видит себя Вашингтон в современном мире, что из постулатов и догм, обслуживавших их политику в минувшем столетии, Соединенные Штаты имплементируют в плоть XXI века? Иначе говоря, какие выводы в смысле оперативных решений и стратегических проекций делают американцы, взяв верх над Советским Союзом и поспособствовав его развалу?

Война, силовая политика в самых различных ее появлениях не самоцель. Это метод решения определенных задач. В чем же состояла вчера и, надо полагать, ныне состоит искомая цель правящих кругов США, республиканской и демократической партий? Превращение окружающего Штаты мира в свою если не вотчину, то периферию, чтобы гарантировать американцам, составляющим около 6 процентов населения планеты, возможность и впредь потреблять две пятых ее ресурсов. Здесь не обойтись без колпака над основными источниками сырья и контроля над путями доступа к ним. Самой надежной конструкцией страховок и перестраховок, чтобы не делиться по справедливости ресурсами, является однополярный мир.

После схода Советского Союза с авансцены казалось, что дело сделано и США, не рискуя головой, без спешки освоят выпавшую им благодать, заполнят собой возникший в результате отката Москвы вакуум. До смены караула в Кремле оно к этому вроде бы и шло. Назовем вещи своими именами – ведь первую оранжевую революцию американцы учинили в России и последовательно доводили ее до «точки невозврата». Не столько невозврата к советской модели, сколько невозврата России к статусу великой державы.

Россиянам, погрязшим в самоедстве, меньше всего пристало искать успокоение в забвении заветов предков или в иллюзии, будто худшее позади. Русофобия зачалась не с возникновением Советского Союза и не скончалась с расчленением СССР. Так же как идея «пакс Американа» не была реакцией на социальные революции в Старом Свете или возвышение Германии, Японии, других крупных держав.

Стране «неограниченных возможностей» уже на заре XX века становилось тесно в ее границах и сферах влияния. Экспансия США – и в теории, и на практике – никогда не исчерпывалась «освоением» рынков сбыта и источников сырья. Капитальная ревизия американской политической доктрины, поворот в пользу безусловного приоритета силовых поверий совершился к концу Второй мировой войны. Лучшей обороной объявлялось превентивное нападение. Масштабы милитаризации страны предопределяла задача стать сильнее любого государства или коалиции государств в любом регионе Земли и обретение способности вести одновременно «две с половиной войны».

В орбиту американских интересов включались вся планета и околоземное пространство. Никаких белых пятен, выводивших отдельные регионы за скобки военной конфронтации, не признавалось. Нейтралитет клеймился как «аморальная политика». Догма – кто не с нами, тот против нас загодя исключала нахождение сбалансированных решений, в частности по германской и японской проблематике.

Что касается российского направления, основополагающие вехи стратегии США были проставлены в 1946—1949 годах. Варьировалась тактика, в такт с военно-технологическими новациями обновлялся инструментарий силового и психологического давления, но коловращение происходило вокруг одного стержня – исполнения приговора Советскому Союзу: он должен был кануть в Лету. Не потому, что СССР кому-то угрожал. Сам факт его существования квалифицировался как несовместимый с американской безопасностью.

Вашингтону принадлежит сомнительная честь деградирования политики и дипломатии, международной торговли, информатики в продолжение войны иными средствами. Непредсказуемость действий почиталась и поныне слывет на американском олимпе за важнейший стратегический резерв. Она – неотрывная часть балансирования на грани войны, позволяющего держать мировое сообщество в постоянном напряжении, а США – владеть инициативой. Производным от непредсказуемости является «право» на первый, превентивный удар по любому «потенциальному противнику» в любое время и любыми видами оружия.

«Превентивность», «упреждение», «подавление опасности в ее зародыше» и тому подобные термины вводились в оборот для оболванивания обывателей. Внутренняя логика подчинялась и подчиняется другим критериям, а именно: «отсутствие доказательств не есть доказательство отсутствия» (угрозы). Для вооруженных сил США вводился режим постоянной готовности, а для принятия решения всей наличной ложью обрушиться на «противника» достаточно «подозрения» или, согласно редакции 2006 года, «ощущения», что назревает нечто неладное, или констатация наличия такого «окна уязвимости» у объекта нападения, которая почти наверняка избавляет агрессора от возмездия.

За минувшие полвека в США было наработано более дюжины моделей казус белли. Вот некоторые наиболее одиозные. Если в каком-либо районе мира разовьются события, подкрепляющие советские позиции, Вашингтон вправе применить оружие вне зависимости от того, причастна Москва или не причастна к этим событиям. Создание неподконтрольной американцам стороной оборонительного оружия, обесценивающего наступательный потенциал Соединенных Штатов, есть нетерпимый вызов безопасности последних. В отсутствие более удобных предлогов называлась возможность развязывания войны по идеологическим мотивам.

С 1946 года Вашингтон держался установки – заключать только такие соглашения, которые, фиксируя чужие уступки, не обременяли американцев равновеликими обязательствами. Кроме того, в документы, под которыми администрация США проставляла подпись, внедрялись словосочетания, дозволявшие произвольное, «расширительное толкование» и эвентуальный сход с правового поля. Пример тому – договор по ПРО. В арсенале средств, девальвирующих партнерство, значились затягивание или отказ от ратификации достигнутых договоренностей.

Изложенное выше не экскурс в историю ради истории. Скорее, это опись профилирующих элементов также современных политической, социально-экономической, военной доктрин Соединенных Штатов. Естественно, время и научно-технологические перемены побудили скруглить кое-какие углы, где-то переупаковать и даже прополоть заготовки 50—70-х годов. Однако «освеженные» при Никсоне, Картере, Рейгане, Буше доктрины не стали менее деструктивными. А после распада СССР высокомерие и беспардонность Вашингтона вообще вышли из берегов.

На Земле почти не осталось мест, которые громогласно не столбились бы как сфера «жизненных американских интересов». С некоторых пор внедряется требование «интернационализации» природных богатств, доставшихся по прихоти судьбы отдельным странам. Под прицелом попечителей «общечеловеческих ценностей» российская Сибирь.

Все плотнее отгораживаясь от международного наблюдения за их военной активностью, США домогаются транспарентности программ других государств, насаждения набора ограничений и запретов, которые, по сути, выхолащивают принцип равенства наций, их право на равную безопасность. Чаще остальных в данном контексте обыгрывается тема «неспособности» неких режимов ответственно владеть и распоряжаться определенными военными технологиями. В перечень ненадежных заносится и Россия. Самые оголтелые требуют изъятия у нее ядерного оружия либо установления над ним чужеземной опеки.

Напрашивается вопрос: чем Горбачев и Ельцин заслужили восторженные овации заокеанских демократов? Тогда, в 90-х годах, все в стране шло вразнос и разворовывалось. Или хаос был управляемым? Развал ВПК, вывоз из России стратегических запасов редких металлов, 500 тонн оружейного урана, переманивание и исход цвета отечественной науки, похоже, вселяли уверенность, что под диктовку американских советников Москва сама напишет финальную главу своего летописного свода. Без искусственных параллелей припомним, что в «Дропшоте», утвержденном в 1949 году в качестве основы политики США и блока НАТО, в этом плане войны против Советского Союза, которая должна была завершиться его раздроблением, работу по изведению советского наследия и расправу с физическими носителями социалистических идей имелось в виду перепоручить пособникам российского происхождения.

Президент Клинтон рекомендовал не форсировать поведение Российской Федерации под корень. Пока ею управляли достойные американского доверия и милости наместники, Россия вписывалась в геополитические калькуляции Вашингтона. Она неплохо обслуживала США в качестве поставщика дешевого сырья и энергии. На будущее прикидывали – когда природные запасы иссякнут и нечем станет оплачивать импорт продовольствия, одежды, лекарств, короче – когда окончательно рухнет система жизнеобеспечения, Россия превратится в «терра нолис». Прибирай ее к рукам всяк, кому не лень.

Гладко было на бумаге. Но вдруг цепная реакция распада прервалась, а с началом XXI века дала себя знать воля России подняться с колен. Аналитикам из команды Буша – Чейни не верилось, что российское возрождение в свете потерь, превосходящих потери Второй мировой войны, теоретически возможно. Но россияне в очередной раз разочаровали русофобов. И раздраженная реакция не заставила себя ждать.

2006

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив