Забивка шпунта Ларсена: ключевые аспекты, современные технологии и перспективы развития в строительстве 
И снова...сын - студент 
Мой политический компас. 
В машинки поиграем? 
Почему все говорят о Сидни Суини? 
Йеменский бумеранг 
Утреннее 
Красавчик-брюнет и полный пакет (Чудовище из Сети) 
Доброе утро!
12.03.2021 —
"Игра престолов". Глава 68(1). Дэйнерис
"Игра престолов". Глава 68(2). Дэйнерис
nehoroshy — 13.03.2021
"Игра престолов"Джордж Р.Р. Мартин
Перевод Максима Сороченко
Заценить произведение с самого начала: https://nehoroshy.livejournal.com/179856.html
Смотреть содержание: https://nehoroshy.livejournal.com/89558.html
Она проснулась со вкусом пепла на губах.
– Нет, – простонала Дэни, – нет, прошу!
– Кхалиси?
Чикви склонилась к ней, как испуганная лань.
Шатер утопал в полумраке – спокойном и тесном. Вверх от жаровни поднимались клочья пепла, и Дэни провожала их взглядом до самого дымового отверстия.
«Летят, – думала она. – У меня были крылья, я летела».
Но ведь это был всего лишь сон…
– Помогите, – прошептала она, попытавшись подняться. – Принесите…
Собственный голос резал ее как нож, и она никак не могла понять, чего хочет. Почему ей так больно? Ее тело словно разорвали на части и заново сшили из лоскутов.
– Я хочу…
– Да, кхалиси!
Чикви выскочила из шатра с криком.
Дэни нуждалась… в чем-то… в ком-то… в чем? Она знала, что это важно. Только оно – единственное в мире – имело значение. Она перекатилась на бок, подставив под себя локоть, и стала бороться с одеялом, опутавшим ноги. До чего же трудно двигаться. Мир вокруг поплыл. «Я должна…»
Ее обнаружили на ковре, ползущей к яйцам драконов. Сэр Джорах Мормонт поднял Дэни на руки и отнес ее – слабо сопротивлявшуюся – обратно к спальным шелкам. За его плечом она увидела трех своих служанок, Чого с его маленькими, едва обозначившимися усиками, и плоское широкое лицо Мирри Маз Дуур.
– Я должна… – попыталась объяснить она рыцарю, – мне надо…
– …поспать, принцесса, – ответил сэр Джорах.
– Нет, – пробормотала Дэни. – Пожалуйста, прошу…
– Да. – Он накрыл ее шелком, хотя она вся горела. – Спи и набирайся сил, кхалиси. Возвращайся к нам.
А потом рядом появилась Мирри Маз Дуур – мэги – и поднесла чашу к ее губам. Дэни почувствовала вкус перебродившего молока и что-то еще – густое и горькое. Теплая жидкость потекла по подбородку. Каким-то образом она сглотнула. В шатре стало темнее, и она вновь погрузилась в сон. В этот раз ей не снились сны. Она плыла – безмятежная и умиротворенная – по черному морю, не знавшему берегов.
Спустя время – ночь, день или год, она не могла сказать точно – Дэни проснулась вновь. В шатре было темно, и его шелковые стены хлопали как крылья под порывами ветра. В этот раз Дэни даже не пыталась встать.
– Ирри, – позвала она. – Чикви, Дореа…
Служанки мгновенно оказались рядом.
– В горле сухо, – пробормотала она, – очень...
Ей подали воды, оказавшейся теплой и безвкусной, но Дэни жадно выпила всё и велела Чикви принести еще. Смочив мягкую ткань, Ирри протерла ей лоб.
– Я болела, – произнесла Дэни, и дотракийская девушка кивнула. – Долго?
Влажная ткань успокаивала, но Ирри выглядела пугающе грустной.
– Долго, – прошептала она.
Вернулась Чикви с водой, и вместе с ней вошла Мирри Маз Дуур – с опухшими со сна глазами.
– Пей, – сказала мэги, приподняв голову Дэни и поднеся к ее устам чашу, в которой в этот раз оказалось обыкновенное вино. Сладкое-пресладкое вино.
Дэни выпила и легла обратно, прислушиваясь к собственному тихому дыханию. Сон вновь стал наполнять ее, руки и ноги отяжелели.
– Принесите, – пробормотала она сонным невнятным голосом, – принесите… я хочу подержать…
– Да? – спросила мэги. – Что именно, кхалиси?
– Принесите… яйцо… дракона… пожалуйста…
Ее ресницы стали свинцовыми, и ей не хватило сил, чтобы их поднять.
Когда Дэни проснулась в третий раз, сквозь дымовое отверстие шатра лился золотой солнечный свет, а ее руки сжимали драконье яйцо. Оно было бледным, с чешуей цвета сливочного масла, с золотыми и бронзовыми прожилками, и Дэни чувствовала исходящий от него жар. Обнаженную кожу Дэни, прикрытую постельными шелками, покрывал слой пота. «Драконья роса», – подумала она. Ее пальцы легко пробежали по поверхности яйца, следуя изгибам золотых прожилков, и где-то там, в глубине камня что-то будто изогнулось и потянулось к ней в ответ. Дэни это не испугало. Весь страх исчез, сгорев дотла.
Дэни прикоснулась ко лбу. Покрытая пóтом кожа была прохладной на ощупь, значит, лихорадка прошла. Она заставила себя сесть. На мгновение она ощутила головокружение и резкую боль между бедер. И все же Дэни чувствовала в себе силу. На зов ее голоса прибежали служанки.
– Воды, – приказала она, – кувшин воды, как можно холоднее. И, пожалуй, фрукты. Финики.
– Как скажешь, кхалиси.
– Мне нужен сэр Джорах, – сказала она, вставая. Чикви тут же принесла и накинула на ее плечи халат из песочного шелка. – И теплая ванна, и Мирри Маз Дуур, и…
Память внезапно вернулась к ней, и она осеклась.
– Кхал Дрого, – с трудом произнесла Дэни, с ужасом глядя на служанок, – Он…
– Кхал жив, – быстро ответила Ирри, но… Дэни успела заметить, как потемнели ее глаза.
Не успев договорить, Ирри поспешно метнулась за водой.
Дэни повернулась к Дореа.
– Скажи мне.
– Я… Я схожу за сэром Джорахом, – ответила лиснийка и, потупившись, выбежала из шатра.
Чикви попыталась покинуть шатер вслед за ней, но Дэни схватила ее за запястье и удержала на месте.
– В чем дело? Я должна знать. О Дрого… и своем ребенке. – Почему она только теперь вспомнила о ребенке? – Мой сын… Рэйго… где он? Я хочу его видеть.
Служанка опустила глаза.
– Мальчик… не выжил, кхалиси, – испуганно прошептала она.
Дэни отпустила ее запястье.
«Мой сын мертв», – подумала она, когда Чикви вышла из шатра.
Она ведь знала это… каким-то образом. Она знала об этом еще тогда, когда впервые проснулась и услышала плач Чикви. Нет, она знала еще до того, как проснулась. Сон вернулся к ней – внезапно и ярко. Она вспомнила высокого мужчину с медной кожей и длинной серебряно-золотой косой, вспыхнувшего пламенем.
Она понимала, что должна заплакать, но глаза ее оставались сухими как пепел. Все слезы она выплакала во сне, когда они обращались в пар на ее щеках.
«Огонь выжег из меня всё горе», – сказала она себе.
Ей было грустно, но все же… она чувствовала, как Рэйгар покидает ее – словно его никогда и не было.
Когда сэр Джорах и Мирри Маз Дуур вошли через несколько мгновений, они обнаружили Дэни стоящей возле ящика с двумя драконьими яйцами. Ей казалось, что они такие же горячие, как то, с которым она спала, и это было очень странно.
– Сэр Джорах, подойдите, – велела она. И, когда он подошел, Дэни положила руку рыцаря на черное яйцо с алыми завитками. – Что вы чувствуете?
– Скорлупу. Твердую, как камень. – Рыцарь насторожился. – И чешуйки.
– А жар?
– Нет. Обычный холодный камень. – Он убрал руку. – Принцесса, вы здоровы? Зачем вы встали на ноги, когда вы так слабы?
– Слаба? Я сильна, Джорах. – Чтобы успокоить рыцаря, она опустилась на гору подушек. – Расскажите, как умер мой ребенок.
– Он никогда не жил, принцесса. Женщины говорят, что…
Сэр Джорах осекся. Дэни обратила внимание, как он осунулся, как стал хромать при ходьбе.
– Продолжайте. Что именно говорят женщины?
Рыцарь отвернул лицо, пряча затравленный взгляд.
– Они говорят, что ребенок был…
Дэни ждала, но сэр Джорах не решался произнести это вслух. Его лицо стало темным от стыда. Да он и сам походил на покойника.
– Чудовищем, – закончила за него Мирри Маз Дуур. Рыцарь был крепким мужчиной, но в этот момент Дэни осознала, что мэги гораздо сильнее, безжалостней и бесконечно опаснее. – …с исковерканным телом. Я сама извлекла его наружу. Он был покрыт чешуей, как ящерица, слепой, с коротким хвостом и маленькими кожаными крыльями, похожими на крылья летучей мыши. Лишь только я к нему прикоснулась, с его костей сошла плоть, и изнутри хлынули могильные черви и вонь разложения. Он был мертв уже много лет.
«Тьма», – подумала Дэни.
Ужасная тьма подступала сзади, пытаясь ее поглотить. Если бы она оглянулась, то пропала бы.
– Мой сын был жив и силен, когда сэр Джорах вносил меня в этот шатер, – сказала она. – Я чувствовала, как он брыкается, как борется за то, чтобы родиться.
– Вполне может быть, – ответила Мирри Маз Дуур, – но существо, покинувшее твое чрево, было таким, как я описала. В этом шатре хозяйничала смерть, кхалиси.
– Только тени, – прохрипел сэр Джорах, но Дэни расслышала сомнение в его голосе. – Я видел, мэги. Видел тебя одну, танцующую с тенями.
– Могила отбрасывает длинные тени, железный господин, – сказала Мирри. – Длинные и темные. В конце концов, никакой свет не может их удержать.
Сэр Джорах убил ее сына, осознала Дэни. Он сделал то, что сделал, движимый любовью и верностью, но… он отнес ее туда, куда не должен был входить ни один живой человек, и скормил ее ребенка тьме.
Он понимал это и сам. Вот откуда серое лицо, пустые глаза и безжизненно-поникший вид.
– Тени коснулись и вас, сэр Джорах, – сказала ему Дэни, но рыцарь ничего не ответил. Тогда она повернулась к божьей жене. – Ты предупредила, что только смертью можно заплатить за жизнь. Я думала, ты имела в виду коня.
– Нет, – ответила Мирри Маз Дуур. – Эту ложь ты придумала себе сама. Ты знала цену.
Знала? Неужели? «Если оглянусь, я пропала».
– Цена уплачена, – сказала Дэни. – Конь, мое дитя, Кваро и Кото, Хагго и Кохолло. – Она поднялась с подушек. – Покажи мне его, божья жена, мэги, заклинательница крови – кем бы ты ни была на самом деле. Покажи мне Кхала Дрого, покажи, что я купила ценою жизни своего сына.
– Как прикажешь, кхалиси, – ответила старуха. – Пойдем, я отведу тебя.
Дэни не ожидала, что настолько ослабла. Сэр Джорах обнял ее и помог встать.
– Для этого еще будет время, принцесса, – сказал он тихо.
– Нет, сэр Джорах, я хочу увидеть его сейчас.
После полумрака шатра мир снаружи показался ослепительно ярким. Солнце обжигало как расплавленное золото, и земля вокруг была иссушена и пуста. Служанки уже ждали с фруктами, вином и водой, а Чого подошел поближе, чтобы помочь сэру Джораху ее поддержать. Агго и Рахаро стояли поодаль. Слепящие блики на песке не позволяли разглядеть что-либо еще, пока Дэни не догадалась прикрыть глаза от солнца рукой. Она увидела пепел кострища, несколько десятков лошадей, вяло бродивших в поисках клочка травы, редкие палатки и разбросанные одеяла. Небольшая толпа детей собралась, чтобы посмотреть на Дэни. Позади них она разглядела женщин, занятых повседневным трудом, и иссохших стариков, глядевших усталыми глазами в блеклое голубое небо и слабо отмахивавшихся от кровавых мух. Дэни смогла насчитать человек сто, не больше. На месте, где стоял сорокатысячный лагерь, теперь жили только ветер и пыль.
– Кхаласар Дрого ушел, – проговорила она.
– Кхал, который не может ездить верхом, больше не кхал, – ответил Чого.
– Дотракийцы следуют только за сильным, – добавил сэр Джорах. – Мне очень жаль, принцесса, но их нельзя было удержать. Ко Поно уехал первым, назвав себя Кхалом Поно, и многие последовали за ним. Очень скоро точно так же поступил Чако. Остальные ускользали по ночам – большими и малыми группами. В Дотракийском море вместо одного кхаласара Дрого теперь появилось с десяток новых.
– Старики остались, – сказал Агго, – испуганные, слабые и больные. И мы – те, кто поклялся. Мы остаемся.
– Они увели стада Кхала Дрого, кахалиси, – добавил Рахаро. – Нас было слишком мало, чтобы их остановить. Это право сильного – забрать у слабого. Они увели также много рабов – твоих и кхала – но кое-кого оставили.
– А Эрои? – спросила Дэни, вспомнив испуганное дитя, которое она спасла у стен города людей-ягнят.
– Ее схватил Маго, ставший кровным всадником Кхала Чако, – поведал Чого. – Он покрыл ее сверху и снизу, а потом подарил своему кхалу. Чако поделился ею с остальными кровными. Всего их было шестеро. Закончив, они перерезали ей горло.
– Такова была ее судьба, кхалиси, – добавил Агго.
«Если оглянусь, я пропала».
– Это была жестокая судьба, – сказала Дэни, – но не настолько жестокая, как та, что ожидает Маго. Обещаю вам, клянусь всеми богами, старыми и новыми, клянусь богами Народа Ягнят, и Народа Коней, и прочими живущими богами. Клянусь Матерью Гор и Чревом Мира: прежде чем я закончу с ними, Маго и Ко Чако будут умолять о том милосердии, которое они оказали Эрои.
Дотракийцы неуверенно переглянулись.
– Кхалиси, – терпеливо, словно ребенку, начала объяснять Ирри, – Чако теперь кхал, и за его спиной двадцать тысяч всадников.
Дэни вскинула голову.
– А я Дэйнерис Бурерожденная, Дэйнерис из Дома Таргариенов, от крови Эйгона Завоевателя и Мэйгора Жестокого, а до них – древней Валирии. Я дочь дракона, и я клянусь вам, что эти люди умрут с криками. А теперь ведите меня к Кхалу Дрого.
Он лежал на голой красной земле и глядел на солнце. Дюжина кровавых мух ползала по его телу, но он, казалось, их не чувствовал. Дэни смахнула мух и опустилась возле него на колени. Клаза кхала были широко раскрыты, но ничего не видели, и она сразу поняла, что он слеп. Она прошептала его имя, но он ее не расслышал. Рана на груди зажила, насколько это было возможно, но оставшийся на ее месте серо-красный шрам выглядел ужасно.
– Почему он лежит тут один, на самом солнцепеке? – требовательно спросила Дэни.
– Кажется, ему нравится тепло, принцесса, – ответил сэр Джорах. – Его глаза следуют за солнцем, хотя его не видят. Он даже может шагать, и идет туда, куда его ведут, но не более того. Он ест, если ему в рот кладут пищу, и пьет, если капают воду на губы.
Дэни нежно поцеловала свое солнце-и-звезды в лоб и встала перед Мирри Маз Дуур.
– Твои заклинания стоят дорого, мэги.
– Он жив, – ответила Мирри Маз Дуур. – Ты просила жизни. И заплатила за жизнь.
– Это не жизнь для такого человека, каким был Дрого. Его жизнью был смех, мясо на костре и конь между ног. Его жизнью был аракх в руке и звенящие колокольчики в волосах, когда он скакал навстречу врагу. Его жизнью были его кровные, и я, и сын, который должен был у него родиться.
Мирри Маз Дуур промолчала.
– Когда он станет таким, как прежде? – спросила Дэни.
– Когда солнце встанет на западе и сядет на востоке, – ответила Мирри Маз Дуур. – Когда высохнут моря, и горы развеются по ветру подобно листьям. Когда твое чрево вновь понесет, и ты родишь живого ребенка. Только тогда он вернется, и никак не раньше.
Дэни махнула сэру Джораху и всем остальным.
– Оставьте нас. Я хочу поговорить с этой мэги наедине.
Мормонт и дотракийцы удалились.
– Ты все знала, – сказала Дэни, когда они остались одни. У нее все болело – и внутри, и снаружи, но ярость придавала ей сил. – Ты знала, что я покупаю, и знала цену, но все же позволила мне заплатить.
– Им не следовало сжигать мой храм, – спокойно ответила толстая женщина с плоским носом. – Это рассердило Великого Пастуха.
– Бог здесь ни при чем, – холодно произнесла Дэни. «Если оглянусь, я пропала». – Ты меня обманула. Ты убила моего ребенка.
– Жеребец больше не покроет весь мир и не сожжет ни одного города. Его кхаласар не втопчет в прах ни один народ.
– Я заступилась за тебя, – с горечью сказала Дэни. – Я тебя спасла.
– Спасла меня? – лхазарянка сплюнула. – Три всадника взяли меня, но не как мужчина берет женщину, а сзади – как псы покрывают сук. Четвертый был во мне, когда ты проезжала мимо. Ну и как ты меня спасла? Я видела, как горел дом моего бога, в котором я исцелила бесчисленное множество добрых людей. Всадники спалили и мой собственный дом, а на улицах я увидела горы отрубленных голов. Среди них была голова пекаря, делавшего для меня хлеб. Я увидела голову мальчика, которого спасла от лихорадки мертвого глаза всего три луны назад. Я слышала, как плакали дети, когда всадники гнали их кнутами. Давай, скажи еще раз, что ты меня спасла.
– Твою жизнь…
Мирри Маз Дуур злобно рассмеялась.
– Взгляни на своего кхала. Посмотри, на что похожа жизнь, из которой вырвали все остальное!
Призвав мужчин своего кхаса, Дэни приказала им связать Мирри Маз Дуур по рукам и ногам. Но мэги лишь улыбалась, когда ее уносили прочь; улыбалась так, словно у них с Дэни была одна тайна на двоих. Стоит сказать слово, и мэги тотчас отрежут голову… но что тогда получит Дэни? Голову? Если жизнь ничего не стоит, то в чем тогда ценность смерти?
Кхала Дрого отвели обратно в ее шатер. Дэни велела наполнить ванну, и в этот раз в воде не было крови. Она стала купать кхала сама – смыла грязь и пыль с его рук и груди, протерла лицо мягкой тряпкой, промыла с мылом длинные черные волосы и расчесывала их до тех пор, пока они не заблестели вновь, как прежде. Закончила Дэни далеко за полночь, совершенно обессилев. Она решила поесть и попить, но сумела лишь проглотить маленький кусочек инжира и запить его водой. Сон принес бы облегчение, но она спала достаточно… даже слишком долго, честно говоря. Эту ночь она обязана посвятить Дрого – как все ночи, которые у них были, и, возможно, будут еще.
С памятью об их первой скачке она вывела кхала во тьму, поскольку дотракийцы верили, что все самые важные в жизни человека события должны совершаться под открытым небом. Она сказала себе, что есть силы могущественнее, чем ненависть, и заклятия более древние и истинные, чем те, которым мэги научилась в Асшае. Ночь была черной и безлунной, но над головой ярко светили миллионы звезд. Дэни сочла это за добрый знак.
Здесь не было мягкого одеяла из трав – лишь твердая пыльная земля, усеянная камнями. Ни одно дерево не шевелилось на ветру, и не было поблизости ручья, способного унять страхи нежной музыкой воды. Дэни сказала себе, что звезд вполне хватит.
– Вспомни, Дрого, – прошептала она. – Вспомни нашу первую скачку в день свадьбы. Вспомни ночь, когда мы зачали Рэйго – когда вокруг нас собрался весь кхаласар, а ты смотрел только на мое лицо. Вспомни прохладную чистую воду Чрева Мира. Вспомни, мое солнце-и-звезды, вспомни и вернись ко мне...
Роды слишком изранили и порвали ее изнутри, чтобы можно было принять в себя Дрого, как ей хотелось, но Дореа обучила ее другим способам. Дэни воспользовалась руками, ртом, грудью. Она царапала его ногтями и покрывала поцелуями. Она шептала, молилась и рассказывала Дрого истории, а под конец облила его слезами. Но он ничего не чувствовал, не говорил и не вставал.
И вот, когда над безрадостным горизонтом забрезжил рассвет, Дэни осознала, что окончательно его потеряла.
– Когда солнце встанет на западе и сядет на востоке, – печально сказала она. – Когда высохнут моря, и горы развеются по ветру подобно листьям. Когда мое чрево вновь понесет, и я рожу живого ребенка. Только тогда ты вернешься, мое солнце-и-звезды, и никак не раньше.
«Никогда, – прокричала тьма, – никогда-никогда-никогда!».
Внутри шатра Дэни отыскала подушку из мягкого шелка, набитую перьями. Прижав ее к груди, она пошла обратно к Дрого – к своему солнцу-и-звездам.
«Если оглянусь, я пропала».
Ей было больно даже ходить. Хотелось спать – просто спать, безо всяких сновидений.
Дэни опустилась на колени, поцеловала Дрого в губы и прижала подушку к его лицу.
Читать главу 67. Санса... / Продолжение близко...
Узнать про другие интересные переводы.
Сохранено
|
|
</> |
Оставить комментарий
Популярные посты:
Предыдущие записи блогера :
07.03.2021 —
С подступающим!
27.02.2021 —
Про Александра Невского
24.02.2021 —
Про "Сэндмен Слим" с моим переводом
Архив записей в блогах:
А давайте мы сейчас все дружно представим и напишем в комментах, что с нами было бы и как бы мы жили (здоровье, карьера, образ жизни, достижения, ощущение личного счастья), будь у каждого из нас дети. Скажем так двое, один совсем маленький, другой лет ...
Самогон — это крепкий напиток, который был распространен на Руси во времена правления Ивана Грозного. Именно при нем был создан первый кабак, который находился на территории Московского Кремля. Пировать в кабаке могли только опричники, именовавшиеся в народе “псы царские”. Они этим правом ...
И всё это – любимое многими эскимо! Поясняю. Мороженое в шоколаде появилось в прошлом веке. И дата празднования этого неофициального, но сладкого праздника ( Международного дня эскимо , который отмечается сегодня, 24 января ) выбрана неслучайно. Потому что именно в этот день, в ...
На днях познакомился с новым видом мошенничества, видимо, всех предыдущих видов ...
В США исполнено одно из главных предвыборных обещаний Трампа: существенно снижен налог на прибыль предприятий. Вчера Трамп подписал принятый 20 декабря Конгрессом закон. Пока в России придумывают всё новые способы ограбить еще живых, Штаты решают эту проблему кардинально иначе. Снижение ...
