И враги человеку домашние его

natalya_kiriche — 25.02.2010 Был такой Сын Божий, про которого сначала думали, что он человек, ну, некоторые и сейчас так думают.

Вот он сказал: и враги человеку домашние его!

Некоторые сказали: вот какой злой парень. Разве могут человеку быть враги домашние его? Это что значит – хочешь быть христианином, обращайся со своими домашними, как с врагами? Как Джим Моррисон, что ли?
Я не теолог, и точно сказать, что имел в виду Христос, не могу. Но домашние периодически действуют на человека… своеобразно.
Это не значит, конечно, что они вражины, что с ними надо по законам военного времени. Просто неудобно и странно.

Как только человек начинает хоть какое-то духовное развитие (марки, там, собирает, или песенки сочиняет под ксилофон, потому, что пианино дорогое, а от гитары пальцы больно) – первые, кто его обламывает – домашние его.
Да зачем тебе это надо, да ты все равно не достигнешь. Лучше бы учился (побрился, женился, денег в дом принес).
При таких оценках ты, подлец, еще и поешь.

Сколько бедолаг-подростков свои первые конфликты с мамой-папой начинали с этих споров.
Сколько людей плюнули на свои творческие поиски, потому, что так хотели «домашние их».
Чаще всего, и к лучшему, что бросили. Если не можешь совместить семью и творческий поиск – лучше выбрать семью. Не всем быть Джимми Моррисонами. Твой труд никому не нужен и не оплачивается.
На свете и так до фига графоманов.
Ну, это как бы логические доводы, да?

В принципе, мир устроен справедливо, и если кому-то до зарезу нужно строчить романы, он будет их строчить, и не стоит валить свою лень или неуверенность на то, что мама запретила или злая жена запилила.

В творческом человеке горит вредный огонь.
Он жжется, заставляет подскакивать, хватать оружие творческого производства (гитару, ручку, клаву, молитвослов, Коран, молоток и рубанок, справочник букинистических магазинов) – и бежать по кривой дорожке духовного роста, не оглядываясь на стоны домашних своих.
Гении периодически остаются на этой дорожке в гордом одиночестве, ибо не всякие домашние за таким угонятся. Обычные люди «с огоньком» находят компромиссы – дорогая, в это лето я строю дачу, а в то еду на фест, хорошо?
Мама, я тебе отличный аттестат и поступление в ВУЗ, а ты не лезешь в мою мастерскую с глупыми вопросами: что это, настоящий меч? Какой ужас, тебя же посадят!

О себе могу сказать, что домашние мои, которые были давно, ожидали от меня чего угодно. Они отдали меня в музыкальную школу, и, вероятно, надеялись, что я – ну мало ли! – стану преподавателем музыки («а что, работа чистая, руки в порядке»).
Потом они восхищались моими простенькими рисунками, правда, за художественное училище речи не было («эти краски стоят так дорого!»)

Но если я по детскому неразумению, семилетняя, восьмилетняя пыталась сочинить хоть какой-нибудь рассказик, тетрадька попадала в руки моей мамки, и начинался разбор полетов. В общем, было ясно, что «пишешь ты грамотно, но придумывать не умеешь».
Поэтому, когда я в 2004 году завела себе жж, а в 2006 начала что-то писать – для меня первой это было полным сюрпризом.
Однако самая забавная история была позже, когда мне было типа лет двадцать с маленькой копеечкой.
Поскольку я стихов не писала, я переписывала чужие. Мне нравилось, как они становятся буквами. Девочки пишут песенники, да? Ну и у меня был… песенник. Лет в 15 был. Башлачев, Цой, Кукин… обычный набор, короче.

А в двадцать с копеечкой я случайно нашла тот старый блокнотик, и хохотала, как накуренная бабка ежка.
Там были замечания.
Там были мамины замечания: нарушен размер. Некорректная метафора. Невнятно подан образ.
И те де.
В конце: ты не способна писать стихи, или вроде того.
Я очень смеялась. Я кое-что даже поняла насчет жизни вообще.
Замечания были подписаны к стихотворению Баша «На жизнь поэтов».
С тех пор я, кстати, не могу всерьез относиться к профессии «литературный критик». Хотя, казалось бы, при чем тут мама.

… Вредный огонь все равно загорится, но «домашние твои» в половине случаев уж постараются его загасить, потому, что он опасен. Стремление человека делать что-нибудь, выходящее за предел семейных обязанностей обычно пугает.

Не пугает вот когда: или он тебе уже таким духовным путешественником достался. Или ты настолько любишь домашнего своего, что тебе в кайф любая его деятельность. Хочет любимое существо зажигать на сцене любительского театра? Да пожалста! Желает милый корабль летучий построить? Гвозди подашь. Жена дожила до тридцати, и пошла на платную заочку? Учится писать маслом? Повод для гордости! Все стены в портретах, которые она писала с тебя, с себя, с детей и с вашего кота.

А в основном-то - два страха.
Будет ли с этого польза?
И не будет ли любимое существо выглядеть дураком?
Поэтому лучше мы, домашние его, заранее все порывы взлететь приостановим, напомним про аттестат и дачу, заслышав из-за двери «белый снег, серый лед» под три дрожащих аккорда, скорбно сообщим, что говнорок уже никто не слушает.

… Мне сон приснился. Сегодня ночью. Нехороший сон.
Я зашла на кухню, взяла свою гитару, стала настраивать, и тут у меня лопается струна. Я смотрю на корпус – а там половина струн висят затейливыми спиралями. Смотрю – дека отвалилась. Перевернула гитару – а она вообще треснула пополам.
Я так обломалась! В кои-то веки у меня нормальная гитара! При чем, моя! Не взятая на погонять. Не забытая кем-то знакомым «до следующего года». Не ленинградка, склеенная из обломков, и подправленная строгалкой для карандашей!!! Моя, нормальная гитара из магазина. И вот привет. Мало мне, что я растолстела, как свинья и потеряла голос – еще и гитара накрылась.
Сон был настолько яркий, что, проснувшись, я немедленно стала вспоминать: было или приснилось? У меня появились сомнения.

К счастью, мне все приснилось, а моя гитара мирно ночевала на кухне, в пустой корзине из-под белья, где я ее вчера и забыла, пытаясь спеть «Панихиду по апрелю».

На радостях я бегом обеспечила малыша кашей, молоком и мультиками, и села орать, не умываясь. Орала до тех пор, пока в двери не брякнул замок. Из школы пришла дочь, и я немедленно замолчала.
Спрашивается, какое мне дело до дочери? Ей совершенно не интересны мои вокальные упражнения. Она не дает мне оценок и не корчит тоскливые рожи. А все равно стесняюсь. Когда Альшанский с нами жил – еще и больше стеснялась. Достеснялась, блин, до того, что «Нюркину песню» не в состоянии нормально спеть – задыхаюсь. Раньше я могла спеть «Нюркину» даже под наркозом, не ошибаясь, не лажая и держа дыхание. Что там петь-то.

Пение под гитару мистическим образом жестко завязано на моей располневшей фигуре, на моей самооценке, на моем умении жить в кайф. Не восстановлю голос – не восстановлю ничего. Так что же это я домашних своих воспринимаю, как врагов, и чем они мне мешают?

Еще забавный нюанс.
Когда Альшанский еще жил с нами, он, кажется, терпеть не мог мой жж. Он его не читал. Как-то упомянул, что «вот в 2006 году ты писала классно, а сейчас… с тобой что-то случилось… я не могу это читать».
Сереж, почитай рассказ?
Некогда.
Лицо, как будто я ему зуб тяну.
Вот он ушел в свою обожаемую нору, и теперь, я точно знаю, почитывает этот журнал. Перестав быть «домашним моим», он снова заинтересовался моей жежешкой.

А еще был прикол. Мы с ним познакомились, когда я пела на улице за деньги, да? Он три дня ходил, слушал меня, все его устраивало. А потом мы типа начали отношения, пришел Сережа ко мне в переход, попытался послушать... и говорит: почему-то мне неприятно тебя слушать. Можно, я пойду? Когда мне подойти, когда вы со Златой закругляетесь?

Ну, вот как работает? Пока человек посторонний – все нормально.
Как только он домашний или твой – начинаются обломы и сомнения.

Оставить комментарий

Популярные посты: