...И пустая клетка позади (с)


Валентин Гафт выглядел последние годы настолько ужасно, что сегодняшнее известие уже никак не могло удивить. Жуткое зрелище, когда старость именно высушивает, как будто выедает изнутри, оставляя пустую оболочку.
Но вообще нам, любившим его зрителям, свидетелям позднего совка (на который и пришелся его настоящий расцвет) на старого Гафта было особенно тяжело смотреть. Гафт, которого мы знали, не мог, не должен был постареть ТАК. Потому что Гафт был СОЧНЫЙ. Его за это и любили так всенародно. У него был сочный голос, сочные обволакивающие манеры, масляный взгляд. Он и в кадре, и на сцене как бы растекался, заполняя собой все свободное пространство, он любую сцену с собой превращал в «гафтовую». Не знаю, любили ли его коллеги-актеры, по-моему, должны были в глубине души не любить, точнее – ревновать к зрителю, к камере. Причем – даже красавицы-актрисы, даже сами находящиеся в самом, что называется, соку. Гафт затмевал их всех своим белым светом…
При том, что обаяние то у него было скорее отрицательное. Он ведь почти везде и всегда играл негодяев – но с обаянием невероятной мощи. Наверно, дело было в их, этих негодяев, каком-то совершенно самодостаточном эгоизме; его герои настолько высоко себя ценят, настолько невероятно горды собой – что они не в состоянии ни на кого по-настоящему злиться: рядом с ними изможденный вечной крысиной борьбой за существование советский человек, даже просто сидящий в зале, начинал ощущать странное спокойствие – какую-то нездешнюю безопасность и даже… уют, в свете этой холодной и на самом деле абсолютно равнодушной звезды.
У Гафта ведь, в сущности, ни одной не то что великой – даже сколь-нибудь значительной роли. Фильмы, в которых он снимался, не стали классикой не то что мирового, а даже советского кинематографа. Уже сейчас люди, даже считающие себя более-менее «киноманами», а ваньками-трактористами, при упоминании фамилии «Гафт» радостно улыбаются – «как же, как же! Великий артист!» - а потом начинают яростно тереть себе плешь, вспоминая – блин, где же он снимался?! У Гафта даже главных ролей – раз-два и обчелся, он, по сути, мастер «ролей второго плана», да и их у него не так много…
А его помнят. Как так? В этом плане у него есть такой же брат-близнец – Александр Ширвиндт: никто не знает, в каких ролях тот снимался, но тем не менее Ширвиндта знают все.
Тут ничего не попишешь – приходится принять единственно возможное объяснение: все решила личность артиста, которая оказалась на порядок ярче и фильмов, и ролей. Какая-то своя, особая уникальность, «штучность». Отталкивающая харизма, «обаятельный мерзавец». Вон их трое из этого амплуа, три выдающихся современника: Андрей Миронов – Валентин Гафт – Александр Ширвиндт. Миронов из них, видимо, самый талантливый, а Гафт – самый совершенный. Ширвиндт – тьфу-тьфу-тьфу – оказался самый живучий…
Почему советский зритель (совок) пал перед этими тремя «мерзавцами», всю жизнь выливал на них море любви и обожания, буквально МЛЕЛ, едва увидев на экране (причем – даже независимо от качества кинопродукта)? Что в них такое БЫЛО?!
Думаю, что крайне редкое, почти не встречающееся в Союзе качество: чувство собственного достоинства… в форме зашкаливающей самодостаточности. Это было настолько необычно, что на них просто сидели и смотрели, открыв рот. Буквально как на ту певицу Людмилу Зыкину в Азии, которая «ты просто ходи по сцене туда-сюда».
Это и был тот самый СОК. Сок жизни, уверенной в себе. «Мерзавцы» Гафта – это были такие сеансы массовой психотерапии еще до Кашпировского, наглядная демонстрация – «а что, и вот так можно?? Касаться реальности не одним робким пальчиком (всегда готовый отдернуться) – а вот так, всем телом погружаться?! Но… но это же нехорошо!!» Нехорошо. Но как обаятельно!
Гафт всю жизнь показывал нам людей, которые воспринимают жизнь как процесс, а не как работу. «Блин, и я так хочу!» - думал зритель. И зрительницы.
И он всегда успешно заполнял собой все пространство экрана, не оставляя ни малейшей щелочки – смерти было неоткуда к нему подобраться. Она, однако, залезла в него изнутри. И выела, оставив пустую оболочку.
Сука!
|
</> |