И. Е. Шевченко-Красногорский. От Каспия до Ам​**арьи. 2. Кизил-Арват. Текинцы. О

Кизил-Арват, куда мы приехали в седьмом часу утра, — конечный пункт первого по времени постройки участка Закаспийской железной дороги, обязанной своим возникновением русской военной экспедиции против текинцев.

Эта экспедиция была одним из заключительных, для истекающего столетия, моментов долговременного поступательного движения русских в Среднюю Азию, движения, завершившегося покорением Туркестанского края и существенным ограничением независимости Бухарского эмирства и Хивинского ханства. Еще во второй половине шестнадцатого века, вслед за падением царств Казанского и Астраханского, через которые направлялась вся русская торговля с юго-востоком, начали устанавливаться более непосредственные торговые сношения России с среднеазиатскими странами. С тех пор, все чаще сталкиваясь с соседними кочевниками, русские мало-помалу стали подчинять их своей власти, с большими или меньшими перерывами продолжая подвигаться вперед, пока наконец не завладели Ташкентом, Самаркандом и Кокандом и не обратили Бухару и Хиву в вассальные государства. Совершавшийся если и не всегда под исключительным давлением национально-хозяйственных интересов, то все же под главенствующим влиянием их, этот завоевательный процесс неизбежно должен был направиться и на Туркмению. Сама по себе она не представляла никакого интереса, но ее самостоятельность препятствовала упрочению русского господства в Средней Азии. До 1877 года дело не шло дальше занятия восточного каспийского побережья. Вся остальная местность между Персией и Авганистаном с юга и хивинскими и бухарскими владениями с запада, т. е. почти вся теперешняя Закаспийская область, находилась в полном распоряжении независимых друг от друга, нередко даже враждовавших между собою туркменских племен: текинцев, иомудов, гокланов, эрсаров, сарыков, салыров и т. д. Первою скрипкою в этом нестройном оркестре были, да остались и до сих пор, текинцы, обитатели Ахал-Текинского и смежных с ним оазисов — Тедженского и Мервского.

Будучи единственными обладателями края, туркмены вели пастушеский образ жизни, с места на место перекочевывая со своими стадами. Позднее часть этих кочевников перешла к оседлости, обратившись к земледелию как главной отрасли хозяйственной деятельности, с которою продолжала, однако, совмещать и скотоводство как подсобное занятие. В политическом отношении туркмены были совершенно свободны, не зная над собою никакого начальства. Ни аристократии, ни наследственных повелителей у них не существовало. Каждый род сам для себя выбирал хана, фактическое значение которого сводилось к роли первого между равными, не столько предводителя, сколько советника, обязанного неуклонно следовать установившимся обычаям; лишь при военных действиях практиковалось беспрекословное подчинение распоряжениям хана.

Для соседних народов текинцы были поистине грозою. Хуже всего доставалось персиянам. Нападения на Персию производились преимущественно сухим путем, через горы; но и юго-восточный каспийский берег зачастую подвергался нашествию туркменской вольницы, на лодках отправлявшейся грабить персидские поселения. Постоянные разбойничьи набеги на эти последние; полные разгромы их; убийства тех, кого нельзя было захватить с собою для продажи в рабство, и увоз в плен мужчин, женщин и детей, не успевших бегством спастись от грабителей, — все это внедрило в персиянах чувство такого смертельного ужаса перед туркменами, что о серьезном сопротивлении им чаще всего не было и помина. Рассказывают просто невероятные случаи, когда какой-нибудь наездник спокойно уводил с собою чуть не по десятку персиян, не встречая с их стороны никакого противодействия.

Захваченную добычу, в том числе и людей, за исключением оставлявшихся в качестве рабов, туркмены сбывали на бухарских и хивинских рынках. Это, впрочем, не спасало от разграбления туркменами ни самих бухарцев и хивинцев, ни посылавшиеся ими торговые караваны. Не избегали нападений и туркмены-земледельцы. По всему оазису доселе торчат на полях глиняные башенки, аршина два в поперечнике и сажени полторы вышиною. Это сторожевые столбы, на которых помещались дежурные, обязанные предупреждать своих односельчан о приближении разбойников. Надо заметить, что и оседлые туркмены по окончании полевых работ нередко отправлялись на грабеж. Традиции родового быта не допускали нападений только на сородичей; стоявшие же вне данного рода рассматривались остальными как чужие, хотя бы они и принадлежали к той же магометанской религии и даже к тому же суннитскому толку, как и все прочие туркмены. Родовая замкнутость при кочевом строе исключала более широкие общественные отношения: таковым неоткуда было взяться, когда каждый жил особняком, за свой собственный счет и страх, и мог поступать как заблагорассудится, лишь бы не вредить своим. Поэтому-то разбойничьи экскурсии — аламаны — не встречали никакой помехи со стороны сородичей. Мало того, им оказывалась даже нравственная поддержка: в них привыкли видеть и ценить не только средство наживы, но еще и молодецкую забаву, своеобразный спорт, удовлетворяющий безотчетной потребности так или иначе проявить удаль, силу и ловкость, разрядить запас дикой, ничем не обуздывавшейся энергии, которая накоплялась в каждом туркмене всем складом его вольной кочевой жизни.

Деятельно помогавшие хивинцам во время русского похода на Хиву, туркмены, самым фактом своей независимости, продолжали подрывать в глазах среднеазиатцев военный авторитет России, и притом могли еще создать ей много затруднений в случае обострения политических отношений ее к юго-восточным соседям. Уже в этих видах русское правительство стремилось к скорейшему покорению Туркмении; ближайшим же поводом к присоединению ее послужили участившиеся аламаны, от которых и подвластное России население страдало, и русская торговля терпела ущерб, потому что туркмены не переставали нападать на купеческие караваны, отправлявшиеся из Красноводска в Хиву и обратно.

В силу этих обстоятельств, после того, как русские успели уже завладеть местностью между Михайловским заливом и Кизил-Арватом, состоялась в 1879 году первая значительная военная экспедиция против текинцев. Она окончилась неудачно, вследствие чего на следующий год была снаряжена вторая. Тогда-то, с целью облегчить подвоз с Каспия боевых припасов и провианта для экспедиции, и возникла мысль о постройке железной дороги. За дело принялись очень горячо: в десять дней уложили рельсы по самому трудному, сплошь песчаному пути. На первое время предполагалось ограничиться этим 22-верстным расстоянием, с тем чтобы дальнейшую перевозку войсковых грузов совершать конною тягою по переносной дороге. Вскоре, однако, признали за лучшее соединить Михайловскую станцию с Кизил-Арватом постоянным паровым рельсовым путем, что и было исполнено в течение года.

Первый участок дороги создался, таким образом, исключительно ради неотложных военных надобностей. Стратегическими соображениями вызвано появление на свет и остальных двух участков: Амударьинского и Самаркандского, хотя при этом имелись уже в виду и торгово-промышленные интересы России.

Дорога строилась под руководством военных, в распоряжение которых было прикомандировано несколько инженеров путей сообщения для устройства земляного полотна, водопроводных труб, мостов и т. п. сооружений. В числе их нужно упомянуть и сифоны, особые чугунные трубы, каждая в виде расширенной дуги, концы которой, обращенные кверху, соединяют две части оросительной канавы, поперек разделенной железною дорогою. Представляя собою продолженный под полотном дороги арык, сифон требуется в том случае, когда арык лежит выше уровня рельсового пути.

Работали на постройке почти исключительно чины железнодорожных батальонов; только в земляных работах им помогали сначала нарочно выписанные русские землекопы, а потом персы, оказавшиеся наиболее пригодными для подобного рода труда в здешнем крае. Позднее, после покорения оазиса, на эти же работы стали наниматься и туркмены из ближайших аулов. Это повторяется и теперь, когда бывает надобность в ремонте путевых насыпей и выемок, хотя о туркменах вообще отзываются как о невыгодных работниках: говорят, что они далеко уступают «персюкам» в выносливости и прилежании.

Строилась дорога очень быстро — в общей сложности менее 3 лет, что было достигнуто усиленным трудом и теми способами ведения дела, какие применялись в данном случае. Так, вся рабочая команда, кухни, лазарет, мастерские и т. д. помещались в вагонах, которые постепенно подвигались вперед; это сберегало время на ходьбу и давало возможность всецело пользоваться им для работы: раньше начинать и позднее кончать ее. Вместе с тем была заведена и ускоренная развозка строительных материалов, для чего был сформирован отдельный отряд — «конно-верблюжий транспорт». Сверх того пользовались еще переносною железною дорогой, вагонетками которой возили рельсы на место укладки, чтобы укладчики могли иметь их под руками. На третьем участке был применен еще более быстрый, так называемый американский способ: материалы принимались прямо с укладочного поезда и, посредством несложных приспособлений, грузились на стоявшие перед ним маленькие платформы; рабочие же, на скорую руку уложив на полотно несколько шпал и рельсов, передвигали по ним платформы, предоставляя следовавшим за ними другим рабочим доканчивать дело: выравнивать путь, подсыпать и подбивать песок под шпалы и прочно укреплять рельсы, по которым тогда мог двигаться и весь укладочный поезд; когда же истощались все привезенные на нем материалы, он отводился на временный запасный путь и уступал свое место другому.

Такая спешка не могла не отразиться неблагоприятно на качествах постройки. От строгого соблюдения всех требований железнодорожной техники пришлось отказаться на первых же порах, и далеко не все удалось выполнить так, чтобы потом довольствоваться только обычным ремонтом. Практика скоро показала необходимость многих доделок и даже переделок заново. Тем не менее конечная цель была достигнута: паровой путь соединил Каспий с Самаркандом.

В настоящее время Закаспийская дорога состоит в так называемом прямом сообщении со всеми русскими дорогами: на любой станции каждой из них можно сдать товар для доставки на ту или другую станцию Закаспийской дорога, и наоборот. Для грузохозяев это несомненная выгода, не только потому, что иначе они должны были бы в нескольких пунктах содержать своих приказчиков для перевалки товаров, но и потому еще, что в прямых сообщениях тарифные ставки, благодаря пропорциональным расстоянию скидкам с них, вообще ниже суммы отдельно взятых ставок местных сообщений. Каково теперешнее коммерческое значение Закаспийской дороги, об этом дают некоторое понятие следующие итоги за последний, 1895, отчетный год: валовая выручка равнялась почти 4¾ мил. рублей, платных пассажиров было перевезено 259½ тыс. человек, а грузов малой скорости около 14 мил. пудов. Больше всего перевозится туркестанского хлопка. Теперешняя относительно скорая и дешевая доставка, заменившая медленную и дорогую перевозку на верблюдах, повлекла за собою понижение цен на среднеазиатский хлопок и усиление потребления его на русских фабриках, которые раньше пользовались чуть не исключительно заграничным хлопком: американским, ост-индским и египетским. Это в свою очередь содействовало возрастанию сбыта русских фабрикатов в здешнем крае.

В отличие от остальных наших железных дорог, Закаспийская дорога не подведомственна Министерству путей сообщения. Именуясь официально «Закаспийская военная железная дорога», она и подчинена военной администрации — Главному штабу. Уже с самого начала почти все должности стали замещаться здесь военными чинами. Начальники станций, машинисты, кондукторы, смазчики, стрелочники и так далее, до дистанционных сторожей включительно, все это сыны Марса, в надлежащей форме, с соответствующими, офицерскими или солдатскими, кокардами на шапках и погонами на плечах. Этим служебным персоналом снабдили дорогу те именно железнодорожные батальоны, которые строили ее и даровой труд которых, к слову сказать, дал возможность произвести постройку так сравнительно дешево: верста обошлась, в среднем счете, меньше 38 тыс. рублей.

Люди, ежедневно соприкасающиеся с дорогою, говорили мне, что чисто военная организация ее нисколько не стеснительна дли пассажиров и грузохозяев; если же подчас и слышатся разные нарекания, то они относятся к тем дефектам, от которых пока еще не свободны все наши казенные железные дороги.

Поезд простоял в Кизил-Арвате всего четверть часа, так что мне не пришлось побывать в «городе», как обыкновенно называют здешнее поселение, официально титулуемое «местечком».

Оно расположено на правой стороне дороги, среди зеленых садов. Станция же лежит на противоположной стороне, поодаль от того места, где, на небольшом возвышении, находился укрепленный текинский аул, взятый русскими войсками в 1877 году. Еще хорошо сохранились следы разрушенной ими крепости — кала́, в глинобитных стенах своих вмещавшей глинобитные же сакли и войлочные кибитки текинцев. Вблизи довольно красивого каменного вокзала разведен древесный питомник, снабжающий саженцами как местечко, так и ближайшие станции. Невдалеке сгруппировались центральные железнодорожные мастерские и домики для служащих. Эти служащие составляют большую часть кизил-арватского населения, не превышающего 2½ тысяч. Сперва тут же было и управление дороги, но вскоре, к неудовольствию местных купцов, главным образом — армян, его перевели в Асхабад.

В Кизил-Арвате я в первый раз близко увидел текинцев. Их было человек десять, все молодежь, едва ли старше двадцати лет. Босоногие, в засаленных полосатых халатах, перетянутых матерчатыми кушаками; в громадных темно-рыжих бараньих шапках, сильно скрадывавших густо загорелые физиономии, — они столпились в конце длинной станционной платформы и молча поглядывали на вылезавшую из вагонов публику. Вчера вечером они кончили какую-то работу на дороге и сегодня ожидали расчета.

Лица их, худощавые, безбородые, с чуть пробивающимися усами, были у всех, как на подбор, очень некрасивы. Их безобразили длинные плосковатые носы, низкие широкие рты и в особенности заметно выдающиеся скулы. Хороши были только черные глаза, живые и выразительные. Позднее, в Асхабаде и Мерве, встречая текинцев на каждом шагу, я нередко наталкивался среди них на красавцев в полном смысле слова. В массе, однако, ни текинцы, ни текинки не удовлетворяют нашим на этот счет требованиям. Принадлежа, как и все туркмены, к тюркскому племени, они путем частых, в прежние времена, браков с другими племенами той же монгольской расы утратили первоначальную чистоту типа, и хотя сохранили его лучше, чем родственные им по происхождению киргизы, но уже далеко не так, как одинаково родственные им турки-османлисы.

Всматриваясь теперь в этих юных полудикарей, я не приметил в них решительно ничего, что оправдывало бы ходячее мнение о текинцах как о «прирожденных разбойниках», отчаянных головорезах, готовых, подобно пушкинскому Мазепе, лить кровь, как воду. Мне, по крайней мере, все они показались совсем безобидными существами, скорее робкими и застенчивыми, чем смелыми и дерзкими. Ни в наивно-благодушных физиономиях их, ни в мешковатых фигурах нельзя было уловить и тени какой-либо воинственности, какого-нибудь признака поэтических в своем роде «среднеазиатских бедуинов». Сначала мне представилось даже, что это вовсе не текинцы, а только загримированные и переряженные ими самые заурядные наши деревенские парни, — так много общего было между ними, несмотря на все различие.

Действительно, нынешние текинцы уже не те, какими рисуются в нашем воображении и какими были они на самом деле до присоединения оазиса к России. Происшедшие в судьбе их крупные перемены не могли не наложить известного отпечатка и на всю внешность их, — молодежи тем более: деды и отцы выросли еще при старом укладе жизни Туркмении; внуки и сыновья вырастали уже при новых условиях, когда жизнь эта принудительно вошла в чуждые для нее рамки государственности…

Пока я прохаживался по вокзальной платформе, поездной буфет наполнился проснувшимися пассажирами. Присоединившись к ним, я получил приятную возможность присутствовать при «легком обмене мыслей» между каким-то желчным субъектом и буфетчиком-армянином. Пререкание возникло из-за того, что буфетчик подавал чай хотя и в объемистых бокалах, но налитых лишь на две трети. Протестант лишь после долгих убеждений согласился наконец, что в данном случае интересы его и армянина совпадают: если налить до краев, то, при ужасной тряске здешних вагонов, часть горячего содержимого непременно расплещется и, пожалуй, еще обварит пьющего.

Между тем поезд, сильно громыхая и распространяя запах мазута — нефтяных остатков, которыми отапливаются паровозы на Закаспийской дороге, катился по оазису. От Кизил-Арвата плодородные участки следуют друг за другом почти нераздельно. Путь становится веселее. Изрезанные по всем направлениям оросительными канавами пшеничные и ячменные поля; чередующиеся с ними аулы; купы развесистых шелковиц, многолистных талов Описания населенных мест (Закаспийская область):
https://rus-turk.livejournal.com/544343.html