Хотели как лучше... - 8

      «А что, так можно было?»…
      Продолжаем продолжать бесконечную историю про внешнюю политику нашего Tyrann'a.
      В 1554 г., когда заключался договор между московитами и ливонцами, произошел забавный казус. По словам ливонского хрониста, посланцы ландмейстера и дерптского епископа заявили, что они подпишут договор, но при условии, что в него будет внесена статья о «протестации», т.е. они имеют право вынести вопрос о выплате юрьевской дани на суд императора. На эти их слова посланец Московита некий Келарь Терпигорев заявил немцам: «Какое дело моему государю до императора? Давайте сюда грамоту: не хотите платить дань моему государю, так он возьмет ее у вас сам!», после чего передал грамоту с текстом договора своему слуге и наказал ему: «Смотри, береги и ухаживай за этим теленком, чтобы он вырос велик и разжирел!».
      Ливонцы, однако, не обратили внимания на эти слова – что взять с этих варваров, дикий народ, мало ли что они лопочут там на своем варварском наречии. А зря, очень зря…
      1557 г., как уже было написано прежде, был годом достаточно напряженным – тут и завершение русско-шведской войны, и окончание войны коадъюторов, и в этом же году истекал срок прежнего соглашения 1554 г. между Московитом и ливонцами. У ливонцев в связи с коадъюторской проблемой голова была занята всем, чем угодно, но только не юрьевской данью, так что когда в марте 1557 г. их посольство прибыло в Москву без денег, но с грамотами, в которых утверждалось, что разыскания в ихних архивах ничего не дали, то Московит отправил их восвояси несолоно хлебавши («бездельно») с наказом хорошенько подумать над проблемой еще раз, но последний раз. А чтобы мысли их направились в нужном направлении, Иван строжайше запретил русским купцам ездить в Ливонию торговать и решил построить пристань и крепость в устье Наровы (зачем – видать, для того, чтобы без его ведома никто не мог войти в Нарову и торговый поток в Нарву орденскую замкнулся на русский город).
      Ливонские ландсгерры снова пропустили эти намеки мимо ушей и только поздней осенью 1557 г. после того, как завершился более или менее благополучно кризис их коадъюторов, они направили в Москву новое посольство. Перед этим собравшийся ландтаг порешил, что раз уж мы решили собрать 60 тыс, талеров на то, чтобы удовлетворить требование Жигимонтовича компенсировать ему расходы на сбор войска (правда, сам Жигимонтович потом от этого требования отказался, заменив его на союз с Орденом против Москвы), или эти деньги направить на удовлетворение запросов Московита. Но не сейчас, потом, в январе 1558 г. А пока же в Москву отъехало новое посольство, и снова без денег.
      Москва же тем временем готовилась к масштабной военной демонстрации (а может быть и нет – на всякий случай была заготовлена разметная грамота) – собирались войска, провиант и фураж, ремонтировались дороги и мосты, и делалось все это в открытую, так что послы, направляясь в русскую столицу, все это могли видеть и впечатлиться.
      Увы, не впечатлились. Приехав к Московиту, послы снова затянули старую песню о том, что они бедные несчастные нищие сиротки, и не сбавит ли Московит размеры запрошенной дани (полста тысяч талеров сразу и потом по тысяче флоринов в год). С паршивой овцы хоть шерсти клок, и Иван согласился – ладно, чего уж там, пускай будет так. Но деньги вперед – утром деньги, вечером договор, вечером деньги, утром договор! Только так, и не иначе (в конце концов, войско собрано, расходы понесены, так надо ж компенсировать их - Жигимонтовичу можно, а я что, рыжий что ли?).
      И тут пока еще не собака Адашев и дьяк Висковатый услышали от послов, что денег у них с собой нет! Сказать, что московские переговорщики изумились (надо бы вставить другое слово, покрепче, но у нас все же приличное обчество), значит ничего не сказать. Собака (пока все еще не) Адашев на всякий случай переспросил (а вдруг послышалось? Или у него проблемы со слухом?) – точно денег нет? Точно-точно? На что один из послов, фогт дерптского епископа, некто Мельхиор Гроттхузен, ответил – точно нет, мы, видите ли, ехали в дальнюю дорогу и не взяли с собой ничего, кроме как на командировочные расходы и на пожрат. Но мы готовы обсудить вопрос, где и когда будем передавать оговоренную сумму!
      Когда Московит узнал о том, что бездельные немцы снова ничего не привезли («Большая ошибка!»), что он взорвался, как двухпудовая бомба, которыми русские пушкари обстреливали Казань («Эти снаряды снаружи опоясаны железом, внутри кованой меди положены белая нефть и сера, соединены и укреплены малюсенькие ружья, приведенные в готовность положенной дробью из 4-5 свинцов, и ими стреляли темной ночью словно "как дождевая туча с неба. В ней - мрак, гром и молния". И искры в воздухе, что вылетали по ночам из огненного снаряда, можно было бы сравнить с упавшими разом звездами и планетами»). Имперский посол И. Гофман, побывавший в Москве несколько позже, потом писал о том, что, узнав про очередную отговорку ливонцев, «великий князь разгневался на них и в великой ярости стал рвать на себе одежду и сказал обоим посольствам, не считают ли они его за дурака?».
      Перепуганные послы попробовали было занять денег у московских купцов, которые вели дела в Ливонии и терпели убытки от приостановки торговли, но Иван, посовещавшись с боярами, решил примерно наказать непонятливых германов и запретил кредитовать послов, а самих их пригласить на прощальный обед. На нем послов посадили за стол, уставленный пустыми блюдами, а потом буквально взашей вытолкали со двора и отправили домой на перекладных. Война, которой никто, по большому счету не хотел, теперь точно была неизбежна…
      To be continued!

      Дерпт/Дорпат/Юрьев на гравюре XVI века...