Хотели как лучше - 15

      И снова война...

      К осени 1559 г. наметился основной пул участников раздела наследства больного человека северо-восточной Европы – Русское государство, государство Польско-Литовское (до Люблинской унии еще 10 лет, но личная уния-то все есть, Жигимонтович един в двух лицах, и король польский, и великий князь литовский), а также два королевства – Датское и Шведское.       Первые три преуспели в это деле больше других (причем самым хитрым оказался Жигимонтович – вроде бы как ничего и не брал, а вот поди ж ты, кусок к рукам прибрал, и неплохой), четвертый же малость припоздал, но находился на низком старте. А в замке у шефа (зачеркнуто) у нового ландмейстера обсуждался план второго контрнаступа. Непонятно, правда, зачем ему это было нужно – то ли чтобы улучшить свои позиции на переговорах с Жигимонтовичем, то ли потому, что староливонская партия еще не сдала свои позиции окончательно и вот так просто, с бухты барахты все распродать и разбежаться – никто бы Кеттлера не понял и ему очень даже могла грозить судьба Фюрстенберга?
      Цель ливонского контрнаступа был, как и в прошлом году, Дерпт ака Юрьев (или наоборот?). Собрав с большим трудом деньги, провиант, фураж и людей, Кеттлер отправил вперед себя в середине октября 1559 г. (за две недели до окончания перемирия!) ландмаршала Ф. Шаль фон Белля (и фамилии то все больше знакомые – то, панимаш, Мюнхгаузен, то Шаль фон Белль – все свои люди!) с авангардом. Разбив лагерь на расстоянии дневного перехода от Дерпта, ландмаршал выслал вперед разведдозоры, а сам стал ожидать подхода главных сил.
      В Юрьеве новость о выступлении басурман вызвала немалый переполох. Супостата никто не ждал – до конца перемирия было еще две недели (подчеркну это еще раз), а воевать в ноябре как-то было не принято – ни зима, ни осень, грязь, заморозки, слякоть и все такое неподобное (и срок его завершения был выбран, очевидно, именно с таким расчетом). Но длился он недолго – памятуя о том, что им надлежит дело государево исправлять, сколько милосердый Бог поможет, чтобы ему, делу то есть, убытку и порухи не было, а иначе быть им в великой казни и опале, воеводы засуетились. Сперва наперво они отправили гонца в Москву с вестью, а сами начали готовиться к сидению. В Москве же, получил известие о контрнаступе, порешили отправить из Пскова лехкую рать тревожить ливонцев набегами на фуражиров и отделившиеся от лагеря отряды, а на помочь Юрьеву послали кризис-менеджера Басманова-старшого с ратью.
      Пока Басманов выдвигался по осенним дорогам к Юрьеву, командовавший псковской ратью воевода Плещеев успел отличиться – посланные им загоны побили несколько ливонских отрядов и взяли языков, которые на допросе показали, что ливонские полки ждут сигнала от юрьевских доброхотов (не всех ждунов в прошлом году переловили). Юрьевский наместник князь Катырев-Ростовский немедля произвел соответствующий розыск, переловил самых активных и шустрых ждунов и изолировал их в юрьевской ратуше (на тот раз никому ухи и носы откусывать не стали – просто посадили под арест за приставы и кормили с домашних кухонь).
Убедившись в том, что время идет, а от ждунов пока нет сигнала, ландмаршал, человек решительный и суровый, сам двинулся вперед, подступил к Юрьеву, разбил Захарью Плещеева (русские воеводы по своему обыковению – мастерство не пропьешь, однако! – забили в который раз подряд, и это при том, что из Разряда им постоянно напоминали бдить, бдить и еще раз бдить, ибо всякий да опасно ходит, - здоровенный болт на разведку и охранение и пропустили хорошую плюху) и начал осаду Юрьева
      Спустя несколько дней в лагерь ландмаршала прибыл наш Кристоф Мекленбургский с войском от рижского арцибискупа, а потом и сам ландмейстер с главными силами и осадной артиллерией. Обидно же, но из песни слов не выкинешь – наши воеводы снова пропустили плюху, причем снова по той же самой причине – пренебрежение разведкой и охранением. И на этот раз лехкая псковская рать потерпела весьма серьезно поражение и на время выбыла из игры. Вся надежда была теперь на кризис-менеджера и на юрьевских сидельцев.
      И они оправдали эти надежды. Пока ландмейстер медлил (похоже, причиной тому была «великая безпута»), русские силы в Юрьевском уезде были реорганизованы, в сам Юрьев удалось провести подкрепления (Реннер писал о 1000 стрельцов – соврал, наверно, по своему обыкновению, но даже если их было всего 500, то и то это очень приличное число). И когда ливонцы перешли, наконец, к активным действиям, время было уже упущено. В артиллерийской перестрелке перевес оставался за русской стороной, оба лагеря ливонцев, под Юрьевом и первый, что подальше, все время беспокоили русские загоны, а из других замков русские летучие отряды нападали на коммуникации ливонской рати. Ситуация явно зашла в тупик, Кеттлер и Кристоф насмерть переругались относительно того, что делать дальше (Кеттлер хотел снять осаду, Кристоф – уйти восвояси) и, наконец, решили отступить под замок Фалькенау, где застряли еще не пару недель, тревожимые отрядами, которые Катырев-Ростовский высылал из Юрьева. Кристофу все это надоело и он ушел в Ригу, а Кеттлер попробовал отыграться на замке Лаис – повторить успех прошлого года с Рингеном, подсластить, так-скать, горькую пилюлю, ибо гора таки родила мышь. Но и под Лаисом Кеттлера ждал облом – гарнизон города устоял под бомбардировкой и отбил два штурма. Понеся большие потери, истратив почти весь порох и припасы, Кеттлер плюнул на все («злые вы, уйду я от вас!») и отступил в замок Оберпален.
      На том контрнаступ и закончился. Теперь ход был за Иваном, и не нужно было долго размышлять, каким он будет – раз дипломатия в очередной раз зашла в тупик, в дело должен был пойти последний довод королей…
      To be continued.