Хорошая книга

sapojnik — 06.12.2020 Ко мне потянулись писатели. Реально. И их можно понять. А что делать, если в стране практически умерла вся окололитературная инфраструктура? Все «толстые журналы» или закрылись, или дышат на ладан, «Литературная газета» вроде выходит, но уже даже в киосках не продается; литературные сайты… А какие у нас есть литературные сайты? Так и получается, что люди пишут книги, и эти книги даже без тихого «бульк» проваливаются куда-то в бездну.

Это похоже, видимо, на ощущения анонима, который вздумал написать комментарий в какой-нибудь блог типа моего (я и сам с таким сталкивался, представляю). В принципе, государство у нас либеральное, написать коммент дают (правда, приходится преодолеть капчу, и это не всегда получается с первого и даже второго раза, ну ладно). Открывается поле, пишешь своё выстраданное, вроде всё, жмешь «отправить»… И – ничего. То есть буквально – белый лист. Для анонима в нашей реальности нажатие кнопки «отправить» внешне равносильно нажатию кнопки «стереть». И только если поискать, можно найти надпись мелким шрифтом: «Для того, чтобы люди могли видеть и отвечать на ваш комментарий, кто-то другой должен его расскринить».

Вот он – образ современной литературы. «Кто-то другой должен». Кто? Кто является «хозяином этого блога»? Хозяин блога – народ, а народ, как всегда, безмолвствует.

Поэтому стоило мне лишь намекнуть, что в моем захолустном, но хоть кем-то читаемом блоге могут быть рецензии на литературу – появились страждущие. То вот стукнулись в личку, прислали суперроман «Годин». А то – настигли меня прямо вживую - в «Шоколаднице». Да, недели полторы назад в «Шоколадницу» пришел настоящий писатель. Фамилия – Верещагин. Рассказал, что ему уже 76 лет, но когда-то он был самым молодым в СССР членом Союза Писателей. Очень бодрый, подтянутый человек – на вид я бы ему больше 60 не дал. Вообще, я бы его скорее признал за какого-нибудь бывшего капитана дальнего плавания, старого «морского волка» - такой у него обветренно-мужественный вид. Хотя он вовсе не с моря, а с Урала.

Пообщаться было крайне интересно и познавательно: лично я впервые видел перед собой настоящего «профессионального писателя» советского закала, такого, чтоб прямо со студенческой скамьи – и на всю жизнь. Я знал, что в СССР членов СП, то есть сертифицированных «писателей», было больше 10 тысяч человек – это настоящее профсообщество. Правда, 99% их трудов кануло в Лету, да и отношение к «совписам», как их называли, сейчас насмешливо-скептическое… «Писатель про заек. – Про каких еще заек?!»

Но Николай Верещагин сначала вежливо купил мою нехудожественную книгу, а потом добрался до заветного – предложил, смущаясь (блин, авторы всегда смущаются) прочитать его последний, уже позднеперестроечный роман. Он вроде как написал его в 1991 году, а с тех пор уже практически ничего не пишет. Напечатан он в журнале «Континент» (ныне несуществующем)… и всё. Больше нигде он не издавался. То есть – очередной роман-фантом. Вроде есть, а вроде его и нет. Название романа (вообще он короткий, скорее всего это повесть) – «Свеча горела».

И вы знаете – я все-таки попытаюсь расскринить этот коммент.

Хотя для начала, обдумывая, с чего начать, я еще раз для себя внутренне подивился, какая все-таки странная доля у литературного критика. Если вдуматься: для кого пишет литературный критик, откликаясь на какую-нибудь новую книгу? Думаю, это могут быть три принципиально разных аудитории. Вот такие:

1. Сам автор.

2. Люди, не читавшие книгу (основная масса).

3. Люди, прочитавшие книгу (немногие избранные).

Соответственно, можем получить три типа литературной критики, из которых самая естественная – безусловно, первая. Поговорить с автором о его произведении – что может быть лучше. Автор – всегда заинтересованная сторона, он знает и понимает свое произведение не хуже, чем вы, если вам что-то осталось непонятным – вы всегда можете спросить у автора, что он имел в виду; если у вас остались замечания – кому, как не автору, их адресовать, и т.д. Ну и слова восхищения – опять же, всё автору!

Другой тип разумной критики – третий, то есть обсуждение произведения с теми, кто его тоже читал. Теоретически – вообще даже непонятно, как может быть иначе. Смысл говорить о книге с теми, кто ее первый раз видит? Все равно как купить машину, поездить и рассказывать об удовольствии управления ею тем, у кого и прав-то водительских нет.

Но тем не менее самым распространенным, да и чуть ли не единственным типом литературной критики нынче является второй: тот, кто книгу читал, критикует ее для тех, кто ее не читал. Посмотреть наивным взглядом – так это вообще какой-то абсурд. По сути, такая «критика» вообще не имеет отношения к литературе; это раздел маркетинга, призыв «покупайте» или «не покупайте». А вообще, эта разновидность «критики» полностью описывается известной фразой Жванецкого: «Рассказывать о вкусе устриц тем, кто их никогда не пробовал».

И как тут исхитриться? Говорить о правдивости характеров персонажей – так читатель о них не имеет понятия; обсуждать логику сюжета и сюжетных поворотов – читатель заорут «Спойлер!» - и будут, в сущности, правы. Хвалить красоты стиля (ругать за корявость языка) – читателю остается только верить на слово… Нет, безусловно, современный критик изначально поставлен в самую идиотскую позицию. И это, видимо, одна из причин, почему литкритик – такая же вымирающая профессия, как и собственно писатель.

Что сказать про «Свеча горела»? Главное, пожалуй, то, что он есть в интернете, и прочитать его можно совершенно бесплатно. Вот ссылка - https://magazines.gorky.media/continent/2007/131/svecha-gorela.html

Он небольшой – 140 страниц журнального формата (я прочитал с бумаги, того самого «Континента»). За эти почти 30 лет с момента написания он «отстоялся» и приобрел довольно неожиданное достоинство – так как являет собой, прежде всего, образец типичной перестроечной «чернухи» (как это тогда называлось). В таком жанре – беспросветной публицистики, замаскированной под художественное произведение – уже давно не пишут, так что нынешние молодые могут и не знать вообще, что такое бывало, и воспринять как нечто свежее, горькое и почти панковское по духу (Верещагин мне сказал, что роман в год его повторного выхода в 2004 году хвалил Виктор Топоров – как раз типичный панк-критик).

При этом мы ведь все знаем, что русская история циклична – и произведение Верещагина помогает это прочувствовать. Россия после 1991-го явно заходит на второй (на самом деле n-ный) круг – и вся «чернуха», которая еще лет 10 назад звучала бы анахронизмом, опять выглядит нарастающе актуальной. То есть тут уже не только для тех, кто просто хотел бы почувствовать перестроечную ностальгию…

Я, кстати, читая критические пассажи из «Свеча горела», задумался о разнице в восприятии одной и той же чернухи тогда и сейчас. Тогдашняя, безусловно, выглядит с сегодняшних позиций слишком наивно… и непривычно (уже!) бескомпромиссно. В 1991-м господствующий взгляд – «Мы живем в Мордоре, тут все по-уродски, мы все – уроды, господь, жги!» А сейчас в обыденном восприятии – собственно, примерно та же картина, но смещены акценты: «Мы живем в Мордоре, всё по-уродски, мы все – уроды, но ведь, собственно, весь мир – Мордор, так что что уж тут, фигли дергаться…»

Как ни покажется странным, но с психологической точки зрения наше состояние 30 лет назад мне представляется более здоровым и более обнадеживающим, чем нынешнее. В крайнем отчаянии как раз есть надежда (и она была в 1991 году); а вот в полной притерпелости надежды ни на что нет.

Но если бы в этом романе «совписа» была бы только одна «чернуха», перепев в прозе (то есть заведомо хуже) бессмертных строчек «Аквариума» про «Отравленный дождь падает в гниющий залив» - роман бы не выделялся и не был по-настоящему интересен. Он же хорош тем, что в нем помимо обличений есть и реальная ИСТОРИЯ – про мужика и двух баб, и вот история, при внешней простоте и непритязательности, по-настоящему трогательная. История – алмаз! Может быть, автору чуть-чуть и не хватило мастерства ее обработать, чтобы получился совсем уж драгоценный бриллиант, может быть, далеко не всякий продерется сквозь его местами казенный, местами чересчур тяжеловесный стиль, может быть, он где-то «недокрутил» - но такие алмазы и вообще без огранки дорого стоят. Автор безмерно крут уже тем, что сумел такую историю зацепить и вытащить, показать нам.

Я плюну, с вашего позволения, на «спойлеры» - все равно, как показывает мой без малого 20-летний опыт блогерства, «по ссылкам никто никогда не ходит». Это железное правило, исключения из него крайне редки (собственно, и тексты до конца читают очень немногие – но не будем о грустном).

Выделю лишь несколько аспектов ключевой истории романа (как я их понимаю). Итак, повесть, в сущности, о том, как две бабы последовательно уничтожили мужика, этакого князя Мышкина наших дней. В сущности, в каком-то очень дальнем приближении роман и можно интерпретировать как одну из бесчисленных вариаций на тему «Идиота» Достоевского. Та же тема, очень, видимо, русская – как мир убивает «хорошего человека», просто потому, что хороший человек не может в нем жить. Не приспособлен мир под хорошего человека.

В романе героя сводят с ума две женщины: одна ранит, но герой с огромным трудом выживает, а потом вторая через 22 года добивает уже окончательно. Но очень интересно, через что обе – а это мать и дочь – это делают. Они убивают через принятие и любовь.

В чем там суть «чернухи»? Герой – успешный и квалифицированный профессионал (нейрохирург), привлекательный мужчина, умный, добрый; обе героини в него ВЛЮБЛЯЮТСЯ; они четко видят его достоинства, он им нравится (в сексуальном плане тоже), они испытывают к нему физическое влечение, у них отличный секс… и они его отвергают. Обе. Как само собой разумеющееся.

И вот этот «поворот», мне кажется, очень точно ухвачен. Это достойно большого писателя.

Если бы герой мучился обычной неразделенной любовью к недоступной богине, которая о нем знать не знает, как какой-нибудь Желтков из Куприна – это одно, это сюжет почтенный, рыцарский, но заезженный до невозможности; если бы имелся банальный «треугольник» - тоже была бы обычная мелодрама. Но тут у нас на самом деле целая трагедия прячется под видом «чернухи»: человек не может стать лучше – он уже и так идеальный; он не может «добиться любви» - он ее уже и так добился; и тем не менее он НЕ НУЖЕН.

Как?! Да вот так. Не нужен – и всё.

В пересказе, конечно, все это не работает. На то и писатель: надо не просто придумать сюжет «умственно» - надо и написать потом так, чтобы ты почувствовал основную мысль, пропустил ее через себя, чтобы не просто услышал про бездну, а реально заглянул в нее. И вот – скажу за себя: я это понял, эта НЕНУЖНОСТЬ пахнула на меня, в одну сотую, конечно, но пахнула.

И это реально бездна. То есть в принципе понятно, из-за чего герой сходит с ума – даже при том, что автор тяжеловат, наивен, местами пережимает, а местами вообще пишет канцеляритом.

Если еще упростить: герою в романе дают понять (женщины, а женский приговор окончательный), что он, конечно, всем хорош, но – он унтерменш. Не совсем человек, или даже недочеловек. И это – в «обществе всеобщего равенства»! Вдвойне обидно.

Кстати, только сейчас вспомнил – и это, пожалуй, подходит. Галковский в пору своего просветления, то есть в 90е годы, кажется, писал, что в российском обществе на самом деле почти нет национальных перегородок, «все со всеми» - но присутствуют страшные СОСЛОВНЫЕ перегородки… В конце 90-х утверждение звучало довольно дико, но сейчас, в начале 20-х – уже опять актуально донельзя. Можно считать, что «Свеча горела» - роман и об этом тоже.

Но и символический пласт романа нельзя не отметить. Он коротенький, но символика там мощная, толкуй не хочу. Можно и на «вековой образ русского интеллектуала» выйти. Финал по аллегорической силе просто грандиозный, без всяких шуток. Уровень русской классики Серебряного века:

«Персонал клиники относится к нему хорошо, нянечки стараются дать ему кусок получше, постельное белье почище, а завотделением как-то сказал, что, если бы все психи были такие, как Дорохов, он мог бы открыть у себя школу хороших манер.
Среди санитаров у него прозвище Гроссмейстер, и от нечего делать они играют с ним в шахматы по вечерам. Здесь его умственные способности ничуть не пострадали — выиграть у него партию по правилам или хотя бы свести ее вничью не удавалось еще никому. Но если противник начинает плутовать, нарушать правила, Дорохов не возражает, не спорит — он просто не замечает этого, а, погруженный в раздумье, сосредоточенно продолжает игру. Сам он играет только по правилам, но противник, сражаясь с ним, может позволить себе все: менять местами фигуры на доске, ходить своей фигурой как угодно и сколько угодно раз, двигать слона по прямой, а ладью по диагонали — и не было еще случая, чтобы Дорохов заметил это, чтобы он бросил игру или как-то возражал. Он просто принимает это как собственный промах, а новую ситуацию на доске как реальную и, стараясь выправить положение, с еще большим вниманием продолжает игру. Долго думает, мучительно напрягается, отыскивая из безнадежной ситуации хоть какой-нибудь выход, и бывает, что находит неожиданный, прямо-таки блестящий, исключительно эффектный ход. Положение на доске выравнивается, он опять начинает выигрывать, но противник бьет не по правилам — и все начинается сызнова.
В конечном счете он всегда проигрывает».
Конец.

Как вам образ?! Фантастика! Человек, который всегда принципиально играет по правилам с теми, кто принципиально играет не по правилам! И очень точно подмечено – даже в таких условиях, благодаря силе ума, «из ничего» такой человек иногда умудряется получать выигранную позицию.
Но в итоге да – все равно проигрывает.
Мощно. Хорошая книга. Жаль, что ее никто не прочитает.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив