Химия

week_by_week — 17.08.2014 Не смотря на «тяготы воинской службы», которые «необходимо переносить достойно», я умудрялся не только их переносить, но и неплохо проводить время. Сейчас, когда с кем-нибудь из знакомых заходит пьяный разговор про армию, я слышу, что у большинства это был самый длительный период полового воздержания. У меня же все с точностью до наоборот. Может быть из-за того, что я не только постоянно думал о сексе, но и без устали искал его, в любой даже в самой маловразумительной ситуации.



Через полгода службы, окончив сержантскую школу, я получил две лычки на погоны и отправился с товарищем майором на сборный пункт военкомата в славный город Иркутск за новым призывом в часть.

Как только поезд тронулся, товарищ майор приступил к такому мощному распитию водки, что стало ясно - поездка выйдет веселой, может даже продуктивной.

Денег у меня особо не было, но тех, что я успел взять в долг у сослуживцев в части, вполне могло хватить на то, чтобы до самого Иркутска отовариваться на стоянках поезда.

На первой же станции по пути, я затарился как следует пивом, уже ближе к ночи, целеустремленный, беспринципный, отправился в вагон ресторан, прихватив пару бутылок.

Был риск, что меня оттуда попросят со "своим", но мой расчет на то, что к солдату прикапываться не будут, сработал.

За соседним столом трое шумных мужчин, как могли, в силу достаточного опьянения, развлекали молоденькую барышню. Девушка смотрела на них с нескрываемым разочарованием.

Из разговора я понял, что ей сказочно повезло оказаться в купе с тремя мужчинами, которые ехали домой с заработков. То ли с вахты, то ли с шахты, то ли с каких-то приисков.

Мужики оказались суровыми, но доброжелательными, от того по барышне не было видно, что ее сильно принуждали составить им компанию.

Я смотрел на их попутчицу с нескрываемым интересом, но подойти не решался. Во-первых, мужики действительно были суровые, во-вторых, если честно, мой комплекс неполноценности не только не изжил себя к девятнадцати годам, но принял совсем неожиданные для меня формы.

Я понимал, что нравлюсь женщинам, но подойти сам, начать знакомиться был не в состоянии. Все на что у меня хватало смелости - это стоять, смотреть, улыбаться как имбецил.
Оказалось, что этого в большинстве случаев вполне достаточно.

Раньше, мне казалось, что женщину обязательно нужно завоевывать, проявлять инициативу, всячески развлекать, но в реальности все оказалось намного прозаичнее.

Большинству женщин оказывается достаточно, что на них посмотрели, дальше они уже сами находят возможность заговорить, познакомиться. Для меня это было странно, но приятно. Были случаи, когда подходил сам, но в большинстве случаев получал от ворот поворот, что не только усугубляло мой комплекс неполноценности, но еще и наградило новым - комплексом отказа.

Мужики за соседним столом расходились все больше и больше с каждой выпитой рюмкой. Один из них потащил барышню танцевать, видимо не осознавая, что поезд и вагон ресторан не очень подходят для высокохудожественных па. Девушка кое-как вырвалась из его крючковатых рук.
Один из мужиков из-под бровей глянул в мою сторону.

- Эй, служивый, куда путь держишь? Иди к нам по рюмочке, - я засомневался в необходимости этого предложения, но барышня с такой мольбой посмотрела на меня, что не смог отказаться.
- Пограничник? - спросил один из мужиков с самой красной рожей, после того, как детально рассмотрел нашивки на форме. Я кивнул в ответ.
- Уважаю, - неприятно протянул самый толстый.
- Я вот в танковых служил, - с гордостью сообщил тот - с крючковатыми руками.
- Ирина, - улыбнулась барышня.
- Генндаий, - представился я.
- Вот, когда я служил, - начал толстый, - все было по другому. Вот тогда была армия, не то, что сейчас. Вот тогда настоящая армия была, а сейчас, что? Сейчас не армия, вот сейчас что. Да? - обратился он за поддержкой к тому, что с красной рожей.
Краснорожий увесисто кивнул и налил всем водки.

Ира улыбалась, молча пила сок. Я смотрел на нее, она на меня, никаких слов было не нужно.
Я улучил момент, когда мужики начали доказывать друг другу чья армия была тяжелее, чьи войска круче и забыли о нас с Ирой. Вышел в тамбур покурить, рассчитывая на то, что барышня тоже выйдет.

Тамбур оказался слишком грязным. В воздухе повис тяжелый смрад из табачного дыма, запаха мазута и мочи. Я уж было пожалел, что поперся сюда, но хлопнула межвагонная дверь и пришла Ира. Смешно поморщила нос, достала сигарету. Я чиркнул зажигалкой, она улыбнулась, прикурила, по-птичьи затянулась сигаретой.

- Куда едешь? – начала разговор она.
- В Иркутск, а ты?
- Туда же.

Мы замолчали. Она подошла вплотную, выкинула сигарету. Я обнял ее.

- Слушай, мои попутчики на следующей станции выходят, где-то часа через два, если там никто не добавиться ко мне в купе, приходи ко мне, - она как-то так это сказала, что не чувствовалось никакой пошлости. Только немного непонятной грусти.
- Хорошо, поезд там минут пятнадцать точно стоять будет, давай тогда на платформе встретимся, посмотрим, сядет к тебе кто или нет, - она улыбнулась, встала на носочки. На щеке осталось приятное тепло от ее губ.

Поезд остановился.

- Слюдянка! – огрызнулась проводница на заспанного пассажира, за то, что тот осмелился узнать какая станция.
- Сколько будем стоять? – доброжелательно улыбнулся тот.
- Расписание для кого висит? – снова рявкнула тетка.

Проводники открыли двери, и пассажиры как горох высыпались на платформу, не смотря на то, что уже глубокая ночь. Вагоны наполнились запахом копченой рыбы. Байкал.

Такое ощущение, что все местное население Слюдянки живет от поезда до поезда. Как только состав трогается, все снова убегают на озеро ловить вкуснейшего омуля.

Омуль сушеный, омуль копченый, омуль соленый, рыба, рыба, рыба, рыба.

Пассажиры скупали рыбу, словно это последняя рыба на свете. Какой-то мужик пробежал мимо меня и гаркнул прямо в лицо: «Бабка тут с самогоном ходила, видел?» Я отрицательно покачал головой.

Ирина незаметно подкралась сзади. Я вздрогнул, когда она положила руку мне на плечо.

- До Иркутска поеду одна, никого не подсадили.
- Отлично.
- Пойдем?
- Пойдем.

Чистый, ничем не отягощенный секс. Абсолютная страсть. Безусловное желание. Первобытная химия.

Никакой прелюдии, ненужных разговоров, экивоков. Одежда по всему купе, крики стоны, разодранная в клочья спина. Никто никому ничего не должен, никто ни от кого ничего не хочет, кроме того, что происходит в данный момент.

Чистые эмоции случаются в жизни очень редко. Любые чистые эмоции. Даже такие казалось бы распространенные и доступные в наше время, как ненависть, например.

Сейчас наступило прекрасное время. Чудесное, непонятное. Время, когда стало модно не любить людей.

Если раньше были хоть как-то обозначенные рамки поведения, табуированные области размышлений, выходя за которые человек мог стать объектом ненависти определенной группы людей, сейчас же все ненавидят всех. Просто так. По факту существования.

Мизантропами и нигилистами себя стали считать настолько мелкие, тщедушные личности, что такое совершенное, сильное чувство как ненависть превратилось в насмешку над самой идеей ненависти.

Конечно, "инфляция слов не отменяет сущности идеи", но повальная мода на не любовь ко всем и всему - лишает нас возможности научиться на горьком опыте нового Базарова, у которого просто нет возможности быть замеченным среди "гоголевских шинелек", которых время вооружило мышками и клавиатурами.

И вот мы видим, как комплекс маленького человека, окончательно поглотив своего хозяина, начинает трактоваться как мизантропия.

На сцену выходит какой-нибудь захолустный работник сферы продаж или предоставления услуг, чье самое большое достижение в жизни - годовой бонус в миллион рублей и ставит себя в один ряд чуть ли не с Джонатоном Свифтом. Только последнему пришлось создать полноценный вымышленный мир, чтобы выразить свою ненависть к обществу, первому же не пришло в голову ничего более существенного, чем пара строчек в интернете.

Мотивацией для того, чтобы называть себя мизантропом, брать на себя ответственность за такое сильное и разрушающее чувство как ненависть стали местечковые достижения. Мало того, что они не имеют оснований для трансляции в мир, в голове нормального человека они даже не являются достижением. Быть худее, чем коллега в офисе, иметь более круглую задницу, чем у подруги. Кататься на мотоцикле по выходным, а не смотреть телевизор, смотреть 2х2, а не ТНТ, жить в Москве, а не в Усть-Пердюйске, жить в Усть-Пердюйске, а не в Москве.

Быть русским, украинцем, нанайцем или эвенком.. быть.. быть…

Маленькому человеку так хочется быть хоть кем-то, так хочется хоть как-то доказать собственное существование, что он ударяется в ненависть, наивно полагая, что это самый легкий вариант для обозначения себя.

Ненависть она как любовь - искренняя и настоящая не каждому дана. Многие сейчас принимают за ненависть собственную закомплексованность, что не удивительно в эпоху, когда за любовь принимается порно.

По-настоящему ненавидеть человек способен только тогда, когда по-настоящему любил, иначе как понять, что испытываешь ненависть? С чем сравнивать?

Я без сил рухнул на полку. Ира жадно припала к бутылке с водой.

- Все, уходи, - она вытерла губы.
- Пять минут, - попросил я. Мне было хорошо. В том числе от этого ее уходи. Любые дальнейшие разговоры или попытка потрахаться еще раз только бы все испортили.

Я смотрел на ее голое тело, по которому проскакивали блики от проносящихся за окном фонарей. Она смотрела в окно. Я не видел, но чувствовал, что она улыбается.

..................

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив