Греческая попытка формирования армии, vol. 1
george_rooke — 23.10.2022 Кстати, еще раз о психологической войне.Почти сразу же из Дунайских княжеств в Европу хлынул поток слухов, что Ипсиланти одержал множество побед, что к нему присоединились десятки тысяч болгар и сербов, что захвачены важные города, наконец, что русские войска вторглись в Дунайские княжества. Истории об успехах Ипсиланти печатались в Европе еще долгое время после того, как его опрометчивое предприятие потерпело крах.
Новости из самой Греции были еще более обманчивыми. Широко распространено мнение, что с началом революции греки предложили туркам право на гражданскую и религиозную свободу в рамках независимомого греческого государства. В мае 1821 года сообщалось, что весь Пелопоннес и Эпир находятся в руках греков и что 30-тысячная турецкая армия уничтожена. В июле было объявлено, что знамя креста теперь развевается над Парфеноном и что греки взяли Афины, не потеряв ни одного человека. Писали, что греки дали два крупных морских сражения объединенному турецкому и египетскому флоту, в одном из которых греки потопили восемь кораблей. Так же сообщалось, что были одержаны великие победы, как правило, возле известных в древности мест, в которых были убиты тысячи турок и лишь горстка греков. Газеты с удовольствием проводили аналогии с древними греками. Победы современных греков, по мнению «The Examiner», преумножили даже славу древних.
По мере того, как новости становились более подробными, шли упорные поиски героев, в древнегреческом смысле конечно же. Маниоты были объявлены современными спартанцами, но Марко Боцарис, лидер албанских сулиотов, обычно считался современным Леонидом. Когда появились истории о женщине острова Гидра, Буболине, ведущей греков в битву, ее окрестили современной Артемизией или греческой Жанной д'Арк. Казалось невозможным представить какое-либо событие в современной Греции как самостоятельное, не загромождая его вводящими в заблуждение намеками на историю Древней Греции.
Турки не знали об этом аспекте международного общественного мнения. Они вообще не понимали ни филэллинизма как явления, ни очарования Европы Древней Грецией, которое как раз в этот момент возвращалось в страну, в которой оно зародилось. Когда разразилась революция, османское правительство правильно определило, что институтом, объединившим греков, была церковь. В турецкой политике убийства патриарха и епископов и запугивания христианских жителей Константинополя и Малой Азии была определенная логика. Большинство греков Османской империи не видели ничего странного в том, чтобы отомстить общине в целом за ошибки, совершенные несколькими ее членами. Они сами разделяли эту этику.
Европейцам не приходило в голову, когда они читали новости из Греции, что греки, живущие в Османской империи разделяли не европейскую, а именно турецкую, восточную шкалу ценностей, и новости подавались таким образом, что до европейцев этот факт не дошел. Константинополь и Смирна были полны европейцев: дипломатов, торговцев и моряков. Они были крупными коммуникационными узлами, из которых корабли регулярно отправлялись в Европу. В результате турецкие зверства против греческого населения были с ужасом засвидетельствованы многими европейцами, и вскоре о них стало известно по всей Европе. С другой стороны, первоначальные зверства в Греции были замечены очень немногими европейцами. Если о них и сообщалось, то они объяснялись оправданной ненавистью, возникшей в результате крайних провокаций, и объяснялись теми же словами, что и случайные зверства, совершаемые европейскими армиями.
Никто не был больше так обманут новостями из Греции, чем греки-эмигранты, которые в первую очередь и спровоцировали революцию и которые, в силу своего превосходного образования, считали себя очевидными лидерами. Как только они услышали о греческих победах на Пелопоннесе, сотни греков, обучающихся в европейских университетах или работающих в купеческих домах, устремились к морю и отправились на родину, которую немногие из них вообще когда-либо видели. Греки, пережившие неудачное восстание в придунайских провинциях, проделали долгий путь через Россию и Австрию, чтобы присоединиться к восставшим. Порты Италии вскоре были переполнены греками, искавшими дорогу на Пелопоннес. Многие греки превратили свои активы в деньги и поспешили разделить руководство новой независимой страной.
Именно эмигранты-заговорщики из российского «Фелики Этерия» назначили Деметрия (Деметриоса) Ипсиланти руководителем восстания в Греции. Он прибыл на Гидру с пятнадцатью товарищами в июне 1821 года, примерно в то же время, когда восстание в дунайских провинциях его брата, Александра Ипсиланти, было на последнем издыхании. Как и его брат, Деметрий Ипсиланти был офицером на русской службе и на первый взгляд казался именно тем лидером, в котором нуждались греки. Несмотря на возраст - двадцать с небольшим лет – выглядел он представительно и зрело. Его несомненная храбрость и военный опыт снискали ему уважение. Но, как и его брат, он попал в ситуацию, которую он не мог контролировать и толком не понимал. По прибытии в Грецию он объявил себя регентом от имени своего брата, который, как он настаивал, со временем возьмет на себя руководство новым государством. Как и многие европейские греки, он любил издавать высокопарные прокламации, направленные больше на европейское мнение, чем на местных греков. Тон этих заявлений и церемонность, с которой он настаивал на том, чтобы с ним обращались, сделали его в глазах местного населения скорее смешным, чем уважаемым. С тех пор как он был назначен Обществом, он никогда не сомневался в своих притязаниях на полный суверенитет и, кажется, был искренне удивлен тем, что все общины греков сразу не сплотились, чтобы провозгласить его своим лидером. Многие месяцы он цеплялся за надежду, что Россия вторгнется в Турцию и все обернется к лучшему. Отчасти в результате, слухи о том, что русские вторглись в Европейскую Турцию и что русский флот направляется к Пелопоннесу, были широко распространены на Пелопоннесе в течение первого года войны. Вскоре после своего прибытия Ипсиланти объявил, что в следующую кампанию он пойдет на Константинополь.
Пока же он посвятил себя попыткам привить институты современного европейского государства на территориях, с которых были изгнаны турки. Он раздавал портфели воображаемых государственных ведомств своим последователям и отправлял других в качестве уполномоченных, чтобы провозгласить свою власть в районах, где вспыхнула революция. Однако самой насущной необходимостью было организовать армию, захватить крепости в Греции, которые все еще находились в руках турок, и подготовиться к защите нового государства от турецкого контрнаступления, которое должно было произойти.
Тысячи греков были вооружены, но их нельзя было назвать армией. Они были просто личными последователями различных лидеров Революции. Очевидно, что первоочередной задачей любого правительства было поставить все вооруженные силы страны под свой непосредственный контроль и организовать их так, чтобы можно было положиться на их лояльность и дисциплину.
Ипситанти сделал все приготовления перед тем, как покинуть Италию. В Триесте он нанял француза по имени Балесте, чтобы тот собрал и возглавил кадры, которые должны были составить основу греческой национальной армии. Балесте идеально подходил для этой задачи. Он с отличием сражался в армиях Наполеона и не имел недостатка в военном опыте. Он много лет жил на Крите, где его отец был купцом, и поэтому знал из первых рук положение в Греции (до революции) и знал язык. Балесте нанял группу бывших офицеров, французов и итальянцев, и отплыл в Каламату. Там он приступил к набору и обучению первого полка греческой армии, известного как Полк Балесте или просто Полк.
Полк должен был быть организован как европейский пехотный батальон с мушкетами и штыками и обучен вести боевые действия стандартным европейским способом, стоя в строю сомкнутым строем. Ипсиланти потратил свое состояние на оснащение армии. Оружие закупалось в Европе, была разработана и пошита собственная униформа, состоящая из черного мундира, черной шляпы с черепом и девизом «Свобода или смерть». Были даже барабаны и трубы. Сам Ипсиланти неизменно носил полковую форму, такую же, как и у его брата в Дунайских провинциях.
Некоторые из вернувшихся из-за границы греков, которые были знакомы с европейскими экзерцициями, присоединились к полку и начали свое обучение, а греки с Ионических островов (принадлежавших Англии) видели в нем естественный центр своих устремлений. Был большой контингент итальянцев, но… практически никого из местных вооруженных греков не удалось убедить присоединиться. Те предпочитали независимую жизнь бандитов в составе вооруженных ганз, следуя за успешным лидером в поисках грабежа, вместо скучной рутины дисциплины и муштры. Большинство новобранцев были беженцами, в основном греками, избежавшими разрушения Кидонии и высадившимися в нищете и без друзей на побережье Мореи. В целом полк Балесте был бесперспективной основой для создания национальной армии, поскольку связи большинства его членов с Грецией были, мягко говоря, непрочными.
|
</> |