фаянсовый сосуд из Люневилля


На первый взгляд ничего особенного, видали и покруче, например, чешские сервизики, да?
Ан нэт.

Во-первых, это полноценная ручная роспись, не дурилка из печатного контура и смачных заливок кисточкою, как иной раз делают для туристов итальянцы, а всё – ручками.
И, в-главных.
Цветочные мотивы, особенно большой центральный букетик, стилистически очень сильно продвинуты от средневекового мышления – к академическому. И самый букет асимметричен, и каждый листок-цветок в нем тоже. Присутствует светотеневая передача объёма, некие пространственные ходы, ракурсы. Ещё один шаг – и букетик был бы совсем как с натуры.
Но автор (и локальная школа росписи) от этого глупого шага воздерживается. Остается верным «средневековости». А это значит, что всякий изображенный объект и всякая часть этого объекта одновременно суть элементы орнамента, ритмически упорядоченной структуры. И листок, и лепесток, и прожилка на листке, и тень на лепестке, и вырезной его край, и всякий стебель и усик – все они суть ещё и выверенные, облизанные традицией до божественного лаконизма каллиграфические знаки. Крючки и палочки, кляксочки и ляпки, устойчивый почерк отличника.
Я хочу сказать, бывают орнаменты гораздо нажористее и четче по структуре, мощнее по цвету, безошибочнее по ритму. И бывают фарфоровые букеты гораздо более «схожие с натурою», т.е. с сетчаточным ея отображением. Но тут очарователен именно баланс между тем и другим. Когда средневековое ещё нисколько не потеряно, но стиль уже совсем-совсем стоит на пороге академизма, заглядывает туда, в это хваленое «сходство с натурой», трогает его лапкой, но не переступает.
И при этом не впадает в болезнь застоя – в маньеризм.
Как бы искусно пляшет почти что на месте, продвигаясь вперед – к тончайшему и глубочайшему сходству с Творением – едва заметными, скромнейшими шажками, которые всегда остаются танцем.

Ай, вот так бы мне и в жизни, и в жизни бы мне вот так.
|
</> |