макароны не пахнут

А им помогают.
В тоталитарном мире имеется одна такая феерически богатая и феерически привилегированная русская православная старушка. Режим, который манипулирует сознанием миллионов, и миллионы держит в черном рабстве, и не моргнув глазом стирает в порошок население целых регионов – этот режим сохраняет за чудачкой бабкой ее деньги и ее привилегии, включая экстерриториальность. При этом она ни дня не работала на режим, она вся в белом, просто так уж получилось, ага. Проскочила сквозь сито.

Бабка (Саккос ее фамилия) живет в своем экологически чистом поместье, а не в смурной ячейке пропитанного канцерогенами мегалополиса, как все. Бабка ЖИВЕТ, т.е. землю топчет, никто ее на эвтаназию не направляет, как всех. Носит шелковое белье и крахмальные блузки, а не гнусные одноразовые пластиковые комбинезоны, как все. Кушает человеческую свежую еду, а не штампованную дрянь с конвейера. Моется водою, а не мокрой пылью с антисептиком. Т.е. живет так, как в ее эпоху могут позволить себе жить лишь наикрутейшие столпы режима, нет, лучше, много лучше! Потому что они-то работают, а бабка только баклуши бьёт. Немного занимается самообслуживанием для моциона, и всё.

(Интересно, что автор, отдавая себе все же отчет, что бабкино даунтонское аббатство и года не простоит без штата прислуги, нарушает собственный концепт апокалиптического человечества, этих чахлых компьютерных зомби-приставок. Вокруг поместья бабки Саккос откуда-то образовываются и крепкие крестьянские парни, нанимаемые для мелиорации ее острова, и веселые крестьянские женщины, нанимаемые для заготовок на зиму. Крестьянские, Карл. Не колхозные и не фермерские – крестьянские. Нанимаемые барынею в количествахъ – в страдную пору. Причем не за деньги, это было бы противозаконно. Барыня с крестьянством натурой расплачивается: удобрениями и высококачественными сельскохозяйственными орудиями из собственных запасов. (Надо полагать, с утра до вечера бабуля собирает трактора и мотоплуги, а с вечера до утра какает в солому. Прошу прощения, но уж очень меня этот пунктик выбесил). При этом в сантехниках, электриках, малярах-штукатурах и прочих некрестьянских специалистах поместье не нуждается – возможно, оттого, что икона русской-барыни-с-предстоящими, застрявшая в голове советской девочки, этих персонажей не включает).

И у барыни есть сосед приятель, барин старикъ. Далеко, за сотни верст за гнилым морем и джунглями-мутантами. Старик лицо замаранное, он не православный, и сын его – крупный чиновник режима. Но этим-то и обеспечивается для старикашки возможность предаваться дурацкому архаическому хобби – держать макаронную фабрику. И выменивать за свой  хэнд-мэйд другие исчезающие курьёзы, вроде книг. Такой безденежный элитный черный рынок, кое-как терпимый властями. Вот у этого деда богатая экстерриториальная бабка и выменивает макарошки и потаенными тропами препровождает в монастыри. А уж там матушки их размачивают и из этого размочилова выпекают необходимые для отсрочки конца света просфоры.

Собственно, повесть вращается вокруг прохождения героинею (она внучка той выдающейся бабки) квеста по приобретению и доставке макарошек. В ходе каковой антрепризы она, Кассандра эта, превращается из дохлого зачичкавшегося цыпленка в полнокровную ЗОЖ-девицу, слагает с себя печать сатанину, воцерковляется и находит настоящую любовь.  Bildungsroman + roman d’aventures в одном флаконе. Канва расписана узорчиками, ударные порции сиропа скреп перемежаются ударными порциями саспенса и занятными антиутопическими страшилками. Читатель хлебает и облизывается, и проглатывает повесть, пропустив мимо убаюканного сознания ее костяк.

А ведь костяк ее, или сухой остаток, состоит в следующем:

Спасительное православие последних времен полностью обязано своим существованием крупнейшим паразитам анчихристова режима.

99,99% населения Земли уже обращено в роботов, манкуртов, вырожденцев, слепых игнорантов, зомби с разрушенным здоровьем, психикой и интеллектом – чтобы кучка хороняк бережно сохраняла самих себя и свои необходимые для правильной Литургии макароны в экологически чистых оазисах, паразитируя на крупнейших паразитах людоедского режима – тех, кто не работает на режим, на администрацию его или экономику, но тем не менее кормится за его счёт, за его тоталитарный, людоедский, анчихристов счёт. Кучка верных, благостно улыбаясь, месит свои раскисшие макарошки, которые так ловко удалось вырвать у анчихриста. Они, как бы говорит нам Юлия Вознесенская, - они спасутся в день Суда. Потому что знают правильный рецептец и все подходцы к спецраспределителю. Накося выкуси, анчихрист.

А все остальные? Вот кому макарон не досталось, у кого бабка не персональная пенсионерка анчихриста – с теми что?

А тем, сталбыть, не пофартило. А что? Нам и не обещано, что всем пофартит. Кому-то придется и ошуйю становиться.

Спецраспределитель, он и есть спецраспределитель.

Православная книга, ничего не скажешь.