Это страшное слово - пропаганда!

                В наше время мы склонны преувеличивать эффективность убеждения, как средства внушать мысли и направлять поведение. В пропаганде мы видим могучий инструмент. Искусному применению пропаганды мы приписываем многие поразительные успехи современных массовых движений. Мы стали бояться слова больше, чем меча.

                Я считаю, что на самом деле это не совсем так. Будь пропаганда сама по себе хотя бы на одну десятую так сильна, как её изображают, тоталитарные режимы России, Германии, Италии были бы значительно мягче. Они были бы крикливыми и бесстыдными, но без страшных массовых истреблений людей. Правда заключается, по моему в том, что одна пропаганда не может насильно овладеть не принимающими её умами; пропаганда не способна внедрять совершенно новое, а потерявших веру привести к ней. Пропаганда проникает уже в открытые умы и утверждает в них не новые мысли, а только оформляет те, которые уже существовали. Умелый пропагандист заставляет кипеть мысли и страсти, уже бродившие в умах слушателей. Добровольно верить можно заставить только в то, что люди уже "знают".

                 Пропаганда в чистом виде имеет главным образом успех у неудовлетворённых людей. Их страхи, надежды и страсти толпятся у "выхода" чувств и не позволяют видеть реальный внешний мир. Они видят только то, что уже вообразили себе, а то , что они слышат в речах пропагандиста, - только музыка их душ. Сама по себе пропаганда не может удерживать людей в каком-либо убеждении, если они перестали верить. В этом случае массовое движение устанавливает новый порядок, при котором, если люди перестают верить, их заставляют верить силой. Против всех ожиданий, пропаганда становится более горячей и настойчивой, когда сопровождается принуждением, а не тогда, когда полагается на самое себя. Таким образом, пропаганда служит больше для собственного оправдания, чем для убеждения; и чем больше у нас оснований чувствовать себя виноватыми, тем страстнее наша пропаганда.