Дуче огорченный

watermelon83 — 12.08.2019 - Муссолини и итальянское вторжение в Грецию (1940 - 1941). Ах, эти маленькие победоносные войны - ну разве они не прелестны?


Когда нас в бой пошлет великий дуче,
И первый маршал в бой нас поведет!*

*"Примечание - "великий дуче" и "первый маршал" - это один и тот же человек.




Сентябрь 1940 г. стал пиком внешних успехов фашистского режима. Итальянские войска стояли во Франции, Египте и Сомали, а бомбардировщики наносили удары по британским базам на Ближнем Востоке и Аравийском полуострове.
Пропаганда не забывала ежедневно трубить об ударах, наносимых «гордыми сынами Рима» по «коварному Альбиону». В итальянских кинотеатрах показывали выпуски новостной кинохроники, на которых кадры с наступающими по пустыне солдатами сменялись сценками с воздушными налетами на вражеские позиции. Армия на марше, самолеты в небе! - с восторгом комментировал происходящее диктор. По распоряжению дуче министерство культуры подготовило огромную карту Средиземного моря и африканских колоний Италии, вывешенную в центре Рима: фигурки солдат, кораблей и самолетов изображали передвижения армий и флотов. На волнах радиоэфира беспрерывно исполнялась военно-патриотическая музыка и, конечно же, вся Италия знала кого следует благодарить за каскад неслыханных побед - фотографии дуче в мундире маршала или форме почетного капрала фашистской милиции украшали каждый выпуск любой итальянской газеты.

Вдохновленному достигнутыми успехами Муссолини удалось уговорить Гитлера позволить итальянцам участвовать в немецком воздушном наступлении на Англию и в оккупированную Бельгию отправился специальный авиационный корпус. Двести истребителей и бомбардировщиков намного больше пригодились бы для подавления английских позиций на Мальте или ударов по Египту, но дуче был горд тем, что итальянские самолеты летают над ненавистным Альбионом. Для немцев прибытие плохо подготовленных эскадрилий союзника стало настоящей головной болью - как и ожидалось, итальянские самолеты не добились ни малейшего успеха, понеся при этом тяжелые потери. Спустя несколько месяцев авиационный корпус бесславно вернется домой, но осенью 1940 г. стены итальянских улиц покрылись плакатами с горящим Лондоном - и это при том, что ни один самолет ВВС Италии никогда не атаковал английскую столицу.


Вот это я понимаю - наглядная агитация.



К этому времени стало ясно, что в 1940 году немецкая высадка в Англии точно не состоится. Непонятное Гитлеру и Муссолини "упрямство" правительства Черчилля превратило поставленную было падением Франции в войне точку в опасное многоточие. Неудача люфтваффе, не сумевших бомбардировками заставить англичан сесть за стол переговоров, вновь вернула в Берлине интерес к средиземноморской стратегии. Немцы начали задумываться над привлечением Испании и Франции к войне с англичанами - поиск новых союзников стал следствием глубокого разочарования Гитлера итальянскими военными усилиями. Фюрер ожидал от Италии намного большего, теперь же он считал стратегию Муссолини "примитивной". Немцы, сумевшие захватить Норвегию под носом у английского флота и постоянно бросавшие свои суда в рискованные операции, ожидали, что могущественные итальянские ВМС будут не менее активны на море.

Однако итальянский флот продолжал придерживаться оборонительной стратегии, резко контрастировавшей с энергичностью действий Королевского флота Великобритании. Опасаясь того, что корабли бывшего союзника окажутся в руках немцев, англичане сумели в июле 1940 г. захватить или потопить значительную часть французского Средиземноморского флота. Блокада Мальты обернулась фикцией - с самого начала войны англичане отправляли морские конвои, помешать которым итальянский флот оказался бессилен. В тоже время направляющиеся в Ливию итальянские транспорты постоянно рисковали быть потопленными налетами базирующихся на Мальте самолетов или огнем корабельных орудий вражеского флота. Первые же сражения показали, что Королевский флот наголову превосходит фашистские ВМС по уровню боевой подготовки. Вскоре у итальянских моряков появился своеобразный комплекс неполноценности в отношении своих английских противников: летом 1940 г. итальянцы потерпели неудачу в трех морских сражениях, не выиграв ни одного. В этих боях итальянцы понесли большой урон в людях и потеряли несколько крейсеров и эсминцев - огонь вражеских кораблей был сокрушителен, но главным фактором было то, что в почти каждом из этих боев англичанам удавалось добиваться превосходства в силах. Итальянская авиация либо не появлялась вовсе, либо ошибочно атаковала собственные суда, в то время как английские самолеты постоянно оказывали поддержу своему флоту. Лишенные надежной связи с собственной авиацией, итальянские адмиралы не видели противника в то время, как англичане прекрасно ориентировались в водах Средиземного моря.
И все же, вплоть до осени 1940 г. потери итальянских ВМС были сравнительно не велики - куда большая нагрузка легла на торговый и грузовой флот Италии. Накануне вступления в войну Муссолини самым поразительным образом не озаботился отозвать домой разбросанные по всему миру корабли, в результате чего уже в первые дни в руки англичан попала треть тоннажа гражданского флота Италии.

В начале октября 1940 г. Гитлер достаточно откровенно продемонстрировал свое недовольство военными успехами Италии во время очередной встречи с Муссолини на перевале Бреннер. Для дуче известие о том, что фюрер надеется убедить каудильо Франко и маршала Петена вступить в войну на стороне держав Оси стало крайне неприятной неожиданностью - это делало перспективы получения Ниццы, Корсики или Туниса совсем призрачными. Между тем у дуче тоже имелись претензии к Берлину: немцы не только не извещали его о своих военных планах, но и вторглись в итальянскую зону влияния - на Балканы. Прежде Гитлер неоднократно заверял Муссолини и Чиано о том, что у Германии нет никаких интересов в этой части Европы, но в середине октября немецкие войска промаршировали по Румынии. Фюрера интересовала нефть - в Берлине опасались, что СССР может предпринять новые агрессивные действия против Румынии, но для дуче союз Берлина и Бухареста стал еще одним унижением. Разве Румыния - не "младшая латинская сестра" Италии? На встрече с Муссолини Гитлер и словом не обмолвился о приглашении немецких войск румынским правительством - не удивительно, что дуче вознамерился во что бы то ни стало утереть немцам нос какой-нибудь смелой военной операцией. В конце концов целью Муссолини стала молниеносная оккупация Греции, но как оказалось, дуче совершил непростительную для такого любителя апеллировать к античности ошибку - недооценил греков.

К нападению Муссолини настойчиво подталкивал его зять: Чиано полагал, что нападение на Грецию будет сродни захвату Албании - несколько перестрелок, воздушный налет на Афины и греческое правительство падет. На совещании в дворце "Венеция" министр иностранных дел убеждал дуче и военных в том, что "существует явное расхождение в настроениях народа и плутократического правящего класса... который как раз и поддерживает проанглийскую направленность, в то время как основные массы настроены безразлично по отношению к происходящему, в том числе и нашему вторжению". Ему вторил генерал Висконти Праско, командовавший итальянскими войсками в Албании, - "Дух войск превосходен, энтузиазм – на пике... единственный пример недисциплинированности, с которым я сталкивался, – это чрезмерное желание офицеров и солдат наступать и сражаться". Вражеские военно-воздушные силы были оценены как "не существующие", а потому эффект от авиударов по греческим городам обещал был еще более сокрушительным. Муссолини и его генералы полагали, что греческие солдаты не станут опасным противником для итальянцев - дуче презирал "левантийцев", всерьез полагая, что они просто неспособны противостоять его легионам. К несчастью для Италии, ее военная подготовка в который раз оказалась неадекватной смелым замыслам диктатора.

Несмотря на то, что Муссолини неоднократно угрожал напасть на Грецию, именно в тот момент, когда он действительно вознамерился исполнить свою угрозу, Италия оказалась не готовой к войне. По большей части в этом был виноват сам дуче - именно его стратегические "озарения" привели к тому, что лучшие итальянские части сперва бесцельно простояли на югославской границе, а затем подверглись частичной демобилизации. В сентябре 1940 г. дуче считал, что Грациани вот-вот завоюет Египет, а немцы заставят англичан капитулировать, и потому не видел смысла в том, чтобы держать на Балканах огромную группировку. Больше полумиллиона солдат были распущены по домам, армия возвращала гражданским владельцам реквизированные автомобили и телеги, а планы наступления на Югославию были вновь спрятаны в сейфы. Частичная демобилизация еще шла полным ходом, когда Муссолини поставил перед своими генералами задачу разгромить греков. Малейшие возражения предупреждались категорическим восклицанием дуче, что "если хоть кто-нибудь вздумает жаловаться на трудности, связанные с разгромом греков, я отказываюсь называться итальянцем". Успокоенный заверениями Чиано в том, что итальянцы потратили немало денег на подкуп греческих генералов, Муссолини легко отмахнулся и от предупреждений собственной разведки, и от того факта, что ожидавшаяся вскоре осенняя распутица должна была затруднить итальянские операции, если не остановить их вовсе. Вся кампания закончится не дольше чем за две недели, убежденно повторял он.


Только после Вас!




Муссолини спешил еще и потому, что хотел преподать Гитлеру урок. Сначала он вообще не собирался предупреждать немцев о грядущей операции: "А нас проинформировали об операции в Норвегии? Нас спросили перед тем, как начали наступление на Западе? Действовали так, как будто мы и не существуем. Теперь я плачу той же монетой, - раздраженно отвечал дуче своему начальнику генерального штаба. Муссолини даже надеялся захватить Грецию до новой встречи с Гитлером, назначенной на 28 октября, и преподнести немцам сюрприз, но, когда стало очевидно, что военные никак не успеют начать операцию до приезда фюрера в Италию, дуче передумал и сообщил Гитлеру о своем намерении в письме, отправленном 19 октября. В личном послании итальянского диктатора сообщалось о том, что Италия предпринимает операцию, аналогичную германскому вторжению в Норвегию - с целью упредить развертывание в Греции. Так что, вопреки распространенному мнению, для Гитлера итало-греческая война не стала неожиданностью, но фюрер и не подозревал о том, что Муссолини собирается начать наступление уже через девять дней, а потому продолжал надеяться, что сумеет переубедить дуче во время личной встречи во Флоренции.

Его иллюзии исчезли в тот момент, когда Муссолини, приветствовавший своего союзника на железнодорожном вокзале Флоренции, гордо закричал: «Фюрер, мы — на марше! Победоносные итальянские войска пересекли сегодня на рассвете греко-албанскую границу!» В тот момент дуче находился в полной уверенности в том, что уже через несколько недель итальянские знамена будут в Афинах - в преддверии предстоящей победы он даже перенес свою ставку на юг Италии, собираясь принять командование войсками на завершающем этапе наступления. Гитлеру оставалось лишь поддержать инициативу Муссолини - кривя душой, фюрер высказал одобрение смелыми действиями итальянцев, выразив уверенность, что кампания не продлится слишком долго. Он вовсе не был в этом убежден, но действительность вскоре опровергла самые пессимистические прогнозы.

Война началась через два часа после того, как греческий диктатор Иоаннис Метаксас ответил решительным отказом на предъявленный ему итальянский ультиматум. Муссолини и не рассчитывал на иное - выполнение его условий означало фактическую оккупацию Греции. Дуче сознательно вел дело к войне, но для греков короткое "нет" Метаксаса стало частью национального мифа: толпы людей заполнили улицы, скандируя "нет". Итальянский посол Эмануэлле Грацци вспоминал свою короткую встречу с греческим премьер-министром, -

Я наблюдал за волнением по его глазам и рукам. Твёрдым голосом, глядя мне в глаза, Метаксас сказал мне: "Это война". Я ответил, что этого можно было бы избежать. Он ответил: "Да". Я добавил: "если генерал Папагос…", но Метаксас прервал меня и сказал: "Нет". Я ушёл, преисполненный глубочайшего восхищения перед этим старцем, который предпочёл жертвы подчинению.

Намного важнее было то, что подобный выбор сделала вся Греция. Страну охватил взрыв патриотических чувств - явление, совершенно непредусмотренное итальянскими стратегами. В прошлом правительство Метаксаса вело себя не вполне безупречно - английские корабли чувствовали себя в греческих территориальных водах как дома, а итальянцы справедливо утверждали, что недовольные правлением Рима албанцы находят укрытие в Греции, но теперь все это не имело никакого значения. Фашистская агрессия стала свершившимся фактом - тем же утром итальянские самолеты бомбили Афины и другие греческие города, а из Албании начали свое наступление дивизии генерала Праска.

Хотя итальянцам предстояло воевать в гористой местности, в составе армии вторжения была всего одна горнострелковая дивизия. Итальянцы имели полное превосходство в воздухе и танках, но в остальном организация похода носила авантюристический характер: с первых дней войны девяти итальянским дивизиям Праска противостояло десять греческих - и это с учетом того, что греки имели возможность увеличивать численность своей группировки намного быстрее итальянцев, вынужденных переправлять свежие войска через Адриатическое море. Испортившаяся вскоре погода сделала поддержку с воздуха почти невозможной, а имевшаяся у итальянцев танковая дивизия была ограничена в своих действиях условиями местности и слабыми тактико-техническими данными боевых машин. Пехоте не хватало грузовиков и теплой одежды, а албанские порты и дороги оказались неспособными обеспечить нормальную работу тыла итальянской армии. Греки были вооружены еще хуже, но они вели оборонительную войну и были охвачены энтузиазмом, совершенно отсутствующим в итальянских частях.


Сейчас, сейчас мы покажем этим эллинам!


Так, падажжи, ебана!..



И все же, в самые первые дни итальянцы продвигались вперед - в первую неделю войны им удалось потеснить передовые части греческой армии и войти в Эпир, но к началу ноября наступление явно забуксовало, а затем и вовсе остановилось. Считавшаяся элитой итальянской армии альпийская дивизия "Юлия" была сперва остановлена, а затем и наголову разбита в сражении при Пинде. Греческим солдатам помогали даже женщины, под обстрелом приносившие пищу на позиции в горах, а вот албанцы в итальянской армии подняли мятеж, не желая воевать с греками. Тысячами они дезертировали или уходили с оружием в руках к врагу: в результате итальянцам пришлось снимать с фронта армейские части и разоружать взбунтовавшихся албанцев. Провалилась и попытка итальянцев устроить массированную танковую атаку - несмотря на поддержку двух пехотных дивизий и авиации, сотня танкеток и танков так и не смогли прорвать оборону одной греческой дивизии. Не прошло и двух недель, заявленных Муссолини в качестве максимального срока продолжительности войны, а итальянская армия уже была вынуждена перейти к обороне. Генерал Праска был с позором отправлен в отставку, вслед за ним отправился и маршал Бадольо, но худшее для итальянцев еще было впереди.

Мобилизация позволила грекам быстро увеличить свои силы на фронте и к середине ноября они были готовы развернуть контрнаступление. Для итальянцев, и без того надломленных тяжелыми и неудачными боями предыдущих дней, внезапная греческая атака стала последней соломинкой – они начали отступать, и война перенеслась в Албанию. Количество отправляемых на фронт итальянских войск постоянно возрастало (к январю 1940-го там было уже 25 дивизий), но это не облегчало положения - греки постоянно опережали генералов Муссолини, и новым дивизиям оставалось лишь подкреплять с трудом удерживаемую линию фронта. Спешно сколоченные части из призывников оказались негодным материалом победы. Каждый день итальянцы теряли сотни человек из-за обморожений, десятки тысяч попали в плен к грекам. Такого разгрома не ожидал никто в мире - с осени 1939 г. державы Оси не знали поражений, теперь же Греция стала объектом всеобщих симпатий, даже и в Германии. Храбрость, проявленная греческим народом, сумевшим дать отпор бряцающему оружием милитаризированному фашистскому режиму, с восторгом приветствовалась всеми противниками Гитлера и Муссолини. Обращаясь из Туниса к греческому народу, французский писатель Андре Жид сказал: "Вы представляете для нас пример мужественной добродетели и достоинства... и какую благодарность и восхищение вы вызываете, поскольку вы, в очередной раз, дали всему человечеству веру, любовь и надежду". Неизвестные острословы вывесили в приграничном с Италией французском городке большой плакат, в котором просили греков не наступать дальше, сообщая, что тут начинается территория Франции. Англичане были не менее ядовиты в своих остротах – в песнях и на карикатурах дуче неизменно изображали в виде Пизанской башни, падающей под ударами греческих штыков, другой популярной темой стали насмешки над военными доблестями фашизма.

Муссолини, разумеется, испытывал совершенно противоположные чувства. Дуче переживал один их наихудших, как ему казалось, периодов в жизни - в эти недели диктатор буквально агонизировал в приступах гнева и отвращения к собственным генералам и солдатам. Он осунулся, похудел и, по словам видевших его тогда соратников, выглядел предельно удрученным. Но, несмотря на пережитое, дуче, как и прежде, обвинял во всех неудачах кого угодно, только не себя. Вскоре после начала греческого контрнаступления, Муссолини обратился к нации с пространной речью, в которой, попытался объяснить и причины, побудившие его напасть на Грецию, и то, почему итальянская армия терпит в Албании неудачу за неудачей, -

После длительного и терпеливого ожидания мы сорвали маску со страны, которую защищает Великобритания, нашего вероломного врага – Греции… Греки ненавидят Италию той ненавистью, которая на первый взгляд кажется необъяснимой; но эта ненависть всеобща, глубока и неизлечима – она живет среди представителей всех классов, во всех городах, в деревнях, повсюду. Причина этой ненависти остается загадкой. Тем не менее факт остается фактом. Под эту ненависть, которую можно описать как абсолютно гротескную, греческая политика подстраивалась в течение последних лет. Это была политика полного соучастия с Великобританией… Это соучастие, проявляющееся различным образом, что будет неоспоримо доказано в свое время, представляло собой акт враждебности по отношению к Италии. По картам, обнаруженным офицерами германского Генерального штаба во Франции, было установлено, что еще в мае Греция предложила англичанам и французам все свои военно-морские и воздушные базы. Была настоятельная необходимость положить конец этой ситуации; и это было сделано 28 октября, когда наши войска пересекли границу между Грецией и Албанией.

Дуче довольно неловко открещивался от обвинений в "авантюристической стратегии", -

Гористая местность Эпира и даже его долины не пригодны для молниеносной войны, которую предлагали кабинетные стратеги. Ни на словах, ни на деле ни я, ни правительство, ни какой-либо официальный орган не вели речи о молниеносной войне… мы сломаем хребет грекам, и не имеет значения, произойдет ли это через два или через двенадцать месяцев.

Помимо греков, виноват был "негодный человеческий материал" - итальянская нация, так и не сумевшая выработать в себе качества настоящих воинов. Гнев Муссолини чувствуется в телеграмме, отправленной им на фронт после очередного поражения итальянцев: "...разгром, повторяю, разгром "Сиены" был вызван проникновением небольших греческих авангардов" - дуче требовал от своих генералов "переломить ситуацию, которая с этого момента принимает характер почти исключительно психологический". Узнав, что дивизии набранные из уроженцев Южной Италии, сражаются не слишком упорно Муссолини в сердцах пообещал после войны создать новую армию, служить в которой будут только жители Центральной и Северной Италии, тогда как южанам же предстоит отдавать свой долг стране в поле и у станка. Они-де показали свою «расовую неполноценность» - последствие нескольких веков арабского господства на Сицилии и в Южной Италии.

Итальянцы и в самом деле демонстрировали не самый высокий боевой дух, но причины поражения крылись не только в этом. В первую очередь, вину следовало возложить на самого дуче. Именно его стратегия привела к тому, что итальянцы начали вторжение имея в полтора раза меньшие силы, нежели противник. Неспособность дуче исполнять свои обязанности главнокомандующего сказалась и на том, что в то время, как склады на юге страны были забиты военными припасами, в Албании разгружались транспорты с наскоро сколоченными дивизиями, состоящими из призывников и недостаточно снабженных артиллерией и транспортом. Но Муссолини предпочел обойти эти проблемы, вновь и вновь рассуждая о том, что итальянская армия сражается без должного упорства и стремления к победе.

Виноваты были и албанцы, "предавшие Италию" в решающей момент, виноваты были и болгары, которые отвели свои дивизии от греческой границы и позволили Афинам сосредоточить все силы на Албанском фронте. Наконец, виновата была погода, так некстати испортившаяся во время итальянского наступления. Все это дуче сообщил Гитлеру в личном послании, объясняющем причины "временных трудностей" в Албании.

Фюрера эти неловкие объяснения нисколько не удовлетворили - никогда еще Гитлер не отправлял своему союзнику столь полного упреков послания, какое дуче получил в конце ноября 1940 г. Из-за итальянской авантюры в Греции, писал фюрер, ситуация в мире стала изменяться в худшую для Оси сторону. Англия, изгнанная из Европы летом 1940 г., теперь размещает свои самолеты и корабли на греческих аэродромах и в портах. Британский флаг развивается на Крите. Неудачи итальянской армии и флота привели к тому, что Испания, прежде готовая вступить в войну на стороне держав Оси, теперь уклоняется от этого. Подобная перемена произошла и в политике Франции, Болгарии, Турции. Обеспокоены и в Белграде, и в Москве. Итальянцам следовало бы завоевать Египет и изгнать наконец английский флот из Средиземного моря, но теперь эта возможность утрачена как минимум до следующего года. Послание Гитлера отличалось и нехарактерной для германского вождя сухостью, и полным отсутствием оптимизма. Муссолини нашел его содержание унизительным, но что было поделать?

Дуче отправил в Албанию нового начальника генерального штаба Уго Кавальеро, но и тот не сумел изменить положение на фронте - греки продолжали наносить итальянцам поражения, вызывая у дуче новые приступы гнева, сменявшегося растерянностью. В такие моменты он даже заговаривал с Чиано о необходимости начал переговоры с греками - ради спасения армии. В другие дни Муссолини разражался угрозами стереть Грецию с лица земли – в ответ на наступление врага, итальянская авиация, заявлял он, будет уничтожать каждый мало-мальски крупный греческий город. И все же, несмотря на эти угрозы, греческое продвижение в Албании окончательно остановится только в конце января 1941 г., однако к этому времени фронт на Балканах перестанет быть самой главной угрозой для Италии.





После разгрома в Египте и Ливии Муссолини вынужден был принять немецкую помощь - он дал свое согласие во время очередной встречи с Гитлером, прошедшей в январе 1941 г. в баварских Альпах. Сильно потерявший в весе дуче был подчеркнуто радушно встречен фюрером на подъезде к его резиденции в Бергхофе, но начало встречи было мало обнадеживающим. В то время, как Гитлер делился с Муссолини планами военной поддержки Италии, буквально со слезами на глазах рассказывая о том, как он сочувствует неудачам фашистов, дуче безучастно улыбался, изредка разбавляя монологи фюрера несколькими фразами, произнесенными на немецком. Итальянцы терпели неудачи на всех фронтах и похвастаться Муссолини было решительно нечем, напротив, - никогда еще он не чувствовал себя в столь унизительном положении. "Кровь застыла в моих жилах, - мрачно сказал он Чиано на пути в Бергхоф, - и ему не дождаться краски стыда на моем лице, когда мы увидимся". Однако спустя какое-то время общение с немцами все же оказало на дуче обычное тонизирующее воздействие - Гитлер пообещал не только спасти итальянские колонии в Северной Африке, но и направить вермахт против греческой армии и английских экспедиционных войск. Растаявший Муссолини охотно согласился предпринять личную попытку уговорить каудильо Франко все-таки вступить в войну с Великобританией и даже посулил фюреру активизировать действия итальянских ВМС. Расставание двух диктаторов прошло в теплой атмосфере и вернувшись домой дуче вновь принялся строить планы возрождения военной репутации Италии. Средством для этого должно было послужить давно задумывавшаяся наступательная операция в Албании: Муссолини спешил одержать над греками "решающую победу" до начала германского наступления.

К этому времени итальянцы развернули на Балканах полумиллионную группировку, добившись почти тройного превосходства в силах над греками, но несмотря на это положение в Албании продолжало оставаться тяжелым для Рима. Война уже стоила слишком дорого - одними только пленными итальянцы потеряли пятьдесят тысяч солдат, еще больше было раненых и обмороженных, а количество убитых превысило число в тридцать тысяч человек. Семья Муссолини тоже чуть было не понесла утрату – английские самолеты потопили итальянское госпитальное судно, на котором находилась старшая дочь дуче Эдда: она спаслась, но до прибытия спасательного судно ей и десяткам других уцелевших пришлось провести в холодной воде Адриатического моря пять долгих ночных часов. Как оказалось, воздушную войну могли вести не только итальянцы: после того, как английская авиация расположилась на греческих аэродромах, авиаудары по городам Италии возобновились.




К началу марта 1941 года подготовка к началу нового наступления в Албании была завершена. Положившись на уверения своего начальника генерального штаба о том, что греки выдохлись и не смогут противостоять свежим итальянским дивизиям, Муссолини прибыл в Тирану, чтобы лично "руководить" операцией, а на деле - восстановить не только репутацию итальянской армии, но и свои притязания на полководческое искусство. Вместе с дуче на фронте находились и многочисленные фашистские деятели, вплоть до министров - надеясь придать войне "общенациональное значение", Муссолини отправил на фронт значительную часть собственного правительства и многих партийных вожаков. По его мнению, их присутствие должно было стимулировать усилия итальянской армии, но на деле все эти высокопоставленные "военные туристы" лишь вносили еще большую неразбериху в управление войсками. О самом же дуче в войсках все чаще говорили, как о журналисте, притворяющемся полководцем.

Наступление началось 9 марта 1941 года и продлилось всего неделю: несмотря на тяжелые потери, итальянцам так и не удалось прорвать греческих позиций. Дуче, до последнего дня операции ожидавший, что сопротивление врага будет вот-вот сломлено, оставалось лишь развести руками: с такими командирами побеждать невозможно, - спустя несколько недель он подчинит своих генералов немецкому фельдмаршалу Вильгельму фон Листу. Под его командованием в апреле немцы за считанные дни сокрушили югославскую армию и прорвали оборону греков, заставив британские войска поспешно эвакуироваться с Балкан, но заслуги итальянских войск в этом не было. Повторилась история годичной давности - разбитые немцами греки, как и французы в 1940 году не желали сдаваться итальянцам, и только после категорического требования Берлина вынуждены были согласиться на включение Италии в соглашение о капитуляции.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив