«Довлатов» Алексея Германа-младшего (2018), или Поиск предназначения


Странная картина… Не неоднозначная, а именно странная.
Проработка фона, деталей – великолепна. Филигранно. Все очень фактурно. Сочно. Вкусно. Как у Германа-старшего… А вот дальше…
Не то стеб… Не то попытка очернения – хоть того СССР, хоть нынешней России, хоть неформалов – тех и этих… Но нет – не то, не это, не прочее.
Одна неделя в самом начале ноября 1971 года. Несколько дней из жизни журналиста заводской многотиражки… Нет, не журналиста – неприкаянного гения.

Почему гения? Так написано в заключительных кадрах. Больше ниоткуда это не следует.
Почему неприкаянного? Не печатают! А есть что? Да, вроде бы и нечего… Роман, как был в проекте, так в нем и остается. Рассказы? Рассказы где-то в прошлом. А сейчас дурацкие задания от редакции: «А еще нам нужно стихотворение о буднях нефтяников. Искреннее, не манерное». Так на то и работа! Но не получается. И не хочется. Не хочется неискренности, надуманности, откровенной глупости и халтуры – не хочется ломать себя. И вот это ощущается очень хорошо.
А еще семья… То ли она есть, то ли ее нету. Есть любимая дочка. Но нет денег ей на подарок.
Герой наш страдает. Но мужчины ведь не плачут. Ну, почти… А некоторые и не прогибаются. Когда прогиб – норма жизни. (А когда и где это не норма?)
Вот случайное знакомство с девушкой. Из заводской самодеятельности – как бы с Наташей Ростовой:
- Франц я, Кафка.
- Вы из Франции?
- Франция – капиталистическая страна. Ну, откуда мне здесь взяться?
- Очень странная фамилия.
- Очень.
- От мамы или от папы?
- От папы.
- А-а… Франц, ну, приходите к нам. У нас очень весело.

Забавный эпизод. Если бы это был всего лишь эпизод…
Идиотизм окружающей жизни, советской жизни? Политика, политика, политика и тотальное бескультурье? Поначалу кажется, что да – оттоптался Герман на нашем прошлом! Потом выходит, что – нет.
Политики-то всего ничего – ну, в развешиваемых к празднику лозунгах, ну, в упоминании другом Бродским разговора с кураторами из ГБ, ну, в стебе нашего героя над недалеким фискалом у книжной толкучки. Другой друг, Давид, – это не политика, это уголовка. Потому что фарцовка. Тогда за это сажали.


А больше и нет никакой политики. Героя нашего прижимают? Да нет… И с чего бы? Он ничего не имеет ни против партии, ни против социализма. Об эмиграции даже слышать не хочет, хотя это первая тема в богемной тусовке. В тусовке с выраженными национальными чертами. Известно, какими.

Он хочет писать, хочет творить. Без халтуры. Он умеет без халтуры. А с халтурой не умеет. Но отчего-то это нигде не нужно… И никому… Что, начинающие таланты, а и не начинающие тоже, знакомо?!
- Мне Брежнев снился, обещал помочь. – Смешно, конечно. Но с другой стороны… Вот уролог, знакомый знакомых, устраивает начинающим литераторам протекцию. И актрисам. Все довольны. Не смешно? А чем уролог хуже Вайнштейна? Главное ведь – результат.
Как там у Фриске? «Давай пойдем сюда, давай пойдем туда, пойдем со мной, come on!» И так бесконечно, по кругу. И такая же бесконечная пьянка богемной тусовки. Как бы талантливой, а на самом деле вполне мелочной.

Это изматывает… И конца не видно.
- Я раньше думал, если я напишу роман, то соберу мир. А если я не создан бороться? Если я создан просто заглядывать в какую-то замочную скважину времени, увидеть кусочек себя, мир вокруг, людей вокруг, не писать романа? Ну, не буду писателем – и что?

Талант на перепутье. Или на переломе? Вот, собственно, об этом фильм-то. И показать это у Германа-младшего получилось.
Только, вот, при чем тут Довлатов, тот, что настоящий? Того, настоящего, тут нет. Потому что нет жизни. Чтобы привлечь внимание критики? Непризнанность гения можно показать на примере любого участника школьного литературного кружка.
Да, школяру в подтверждение своей гениальности предъявить пока нечего. Ну, кроме внутреннего ощущения. А Довлатову на экране есть? У него тоже – только ощущение. А тогда зачем он здесь?
Зачем тут Довлатов? И почему именно в предпраздничную ноябрьскую неделю 1971 года? Не дает ответа Герман-младший…
|
</> |