Дни лета: 13; памяти В.

inkogniton — 22.06.2018 В. умер в тринадцатый день лета. Это был самый обычный день, мы собирались купать дитя, когда позвонили и сообщили, что он умер.

Я позвонила его дочери, я её очень люблю. Я пыталась найти слова, но получалось коряво. Я предложила поговорить о том смешном, что с ним связано. Или не смешном, но просто интересным. Я просила рассказать историй; сказала, что обязательно запишу.

-- А вот есть шикарная история, -- смеялась она в телефон, -- про то, как он бросал ножичек в бюст Ленина. Сейчас расскажу. Случилось это когда он ещё был студентом в университете. Там, у входа кажется, стоял деревянный постамент, на котором -- этот самый бюст. И вот, кажется на спор, он начал бросать ножичек в этот постамент. Но так случилось, что вместо постамента, попал в Ленина! Как его не выгнали, до сих пор не очень понятно.

-- Слушайте, -- перебиваю я, -- я совсем не по теме, но я вспомнила про моего дедушку и Ленина! Моему дедушке, который преподавал в техникуме, как-то, после очередных экзаменов, особенно любящие студенты подарили статуэтку Ленина -- большую, увесистую: стоит Ленин в кепке и указывает десницей в светлую даль. И мы всегда смеялись -- это ж что же он им такое сделал, за что они его так... хм-хм... любили. И этот самый Ленин стоял у бабушки с дедушкой на серванте, прямо на всеобщее обозрение. До сих пор не понимаю почему они от него не избавились. Когда брат был маленький, они с мамой гостили у бабушки и дедушки (меня, кажется, вообще ещё не было) и вот он увидел этого Ленина и как начал канючить: дедушка, подари нам, пожалуйста, Ленина! И дедушка сразу очень радостно согласился, конечно, но мама представила себе перспективу держать это теперь у нас дома и оказала должное сопротивление: как ты можешь?! -- воскликнула она, -- дедушке подарили такой дорогой подарок, самого Ленина! мы не можем забрать у него такой дорогой подарок, понимаешь?! И вот дедушка всё повторял, что можно конечно, а мама, сдерживая смех, всё говорила: папа, что ты, мой сын и, по совместительству, твой внук -- очень сознательный мальчик, он ни за что не заберёт у тебя такую ценную вещь!


-- Он вообще был очень упорный и упрямый. Если чего решал -- не сдвинешь. С самого детства. Было ему лет одиннадцать или двенадцать, послали его в пионерский лагерь. Лагерь этот был достаточно далеко от города -- надо было ехать на поезде, а потом ещё идти через лес. И вот, в лагере, мальчишки ему устроили тёмную за то, что он еврей. После этого он решил сбежать и добираться до дома. Просто решил, что всё это ему не подходит, что надо спасаться; и ушёл в ночь. В смысле, дождался ночи и сбежал. Это было совершенно нетривиальное мероприятие -- ночью, через лес, к станции. Решил добраться, и добрался.

Очень упрямый был. Ну вот, к примеру, заканчивал он университет. Он был блестящий студент с блестящим дипломом, подающий огромные надежды. Но еврей. И всё это распределение было тонким вопросом -- там какие-то вопросы задавали, на них надо было отвечать, надо было готовиться к этим беседам, а он, естественно, не готовился. Он вообще не знал что это такое и что там надо делать. И вот он приходит, и оказывается, что его посылают куда-то далеко. Туда, откуда ему будет достаточно сложно поддерживать отношения с руководителем и дописывать диплом. И понятно, что его согласие должно было быть пустой формальностью -- ему дали бумаги, по их сценарию он их должен был подписать, пожали бы друг другу руки, и он поехал бы. Но он не хотел ехать. И проблема не в том, что он не хотел ехать, многие не хотели, проблема в том, что он написал: с распределением не согласен! Посмотрел на карту, ткнул в какую-то точку и сказал -- если не оставляете здесь, то отсылайте хоть сюда. Туда и послали -- там было село, где была вечерняя школа и где требовался преподаватель математики. Исключили из университета и послали. Сейчас уже не вспомнить кто вступился и кто ходатайствовал, но через год дали вернуться, восстановиться и дописать диплом -- на год позже всего потока. Потом рассказывал, что у него на занятиях в этой вечерней школе было ровно три студента. Но один часто пропускал, по уважительной причине частых запоев.

Много позже, когда уже работал в институте, вызвали его то ли в партком, то ли в райком, то ли в партбюро. В общем, куда вызывали тогда, туда и вызвали; сказали, что он должен выступить и осудить сионизм и уезжающих. Ровно тем же тоном, что и раньше, он, не думая, сказал: не буду, не готов. И ведь должны были смести, растоптать, но, на удивление, ничего не сделали.

А до этого, когда он работал над докторской, ему позвонили и сказали, что он должен ехать в колхоз -- что-то там убирать. Тонкость в том, что в этом статусе людей в колхоз уже, как правило, не посылали. Как легко догадаться, он опять сказал не поеду и даже, кажется, бросил трубку. В колхоз он, конечно же, в конечном итоге, поехал. Но неприятности всё равно были. У него они всегда были, характер такой. Он пришёл получать характеристику -- на защиту докторской -- получали её в партбюро. И там устраивали экзамен. Спрашивают: какой сейчас год пятилетки? Он не знает, конечно. Он вообще был в себе, редко замечал что-то. А тут вдруг про пятилетку. Ну откуда он знал какой год пятилетки? Одна женщина в комиссии, которая к нему очень хорошо относилась, решила ему помочь, навести на мысль: вот, говорит, вы когда подходите к институту, что там на плакате над институтом большими буквами написано? какой там год пятилетки указан? А был то ли решающий, то ли определяющий и, конечно, было написано на плакате какой конкретно. Но дело в том, что он не только про пятилетку не знал, он и о существовании этого плаката не знал. Не замечал. Не дали ему тогда характеристику, сказали опять приходить -- когда подготовится и будет всё знать про пятилетку. И ещё, -- добавляет и смеётся, -- если уже про характер и колхоз. Он был очень методичным, всё в жизни вопрос определений. В институте его по имени-отчеству звали, а отчество, как ты знаешь -- Соломонович. В колхозе же, местные жители называли Семёновичем. И ему совершенно не мешало -- то есть, это исключительно вопрос математического определения: в городе Соломонович, в колхозе -- Семёнович.

А ещё он был невероятно рассеянный. Постоянно какие-то истории приключались, и смех и грех. Как-то раз собрался за продуктами в магазин, взял свой любимый рюкзак, вышел, сел в машину, поехал в магазин. Приезжает, а рюкзака нет. Нигде нет. Он разнервничался и поехал назад, домой, проверять где может быть рюкзак. Приезжает, а во дворе, там где стояла его машина, стоит соседка и растерянно держит его рюкзак в руках. Вот он удивился! Оказалось, что он оставил рюкзак прямо там, рядом с машиной. Соседка вышла, увидела, стала думать что же с ним делать и, пока думала, он уже успел вернуться.
-- Боже, -- перебиваю я, -- это ж разве рассеянный?! Давайте я вам расскажу что такое рассеянный с бассейной. Вы же помните мою кошку? Ну вот. Жила я когда-то за зелёной чертой, в небольшом поселении. И вот, как-то раз, собираюсь я в университет -- в тот день я преподавала. И опаздываю ужасно, бегаю как сумасшедшая по квартире, собираю вещи, бросаю лекции в рюкзак, хватаю рюкзак, куртку, ключи, вылетаю пулей из квартиры -- действительно ужасно опаздываю. Подбегаю к машине, бросаю рюкзак на переднее сиденье, завожу машину, еду. А на выезде был КПП. И обычно проезжала через КПП, солдаты мне махали, мол, хорошего дня, и всё. Но тут вдруг остановили и попросили предъявить документы. И вот, поворачиваюсь я к пассажирскому сиденью, чтобы достать из рюкзака, который, с моей точки зрения, на нём лежит, документы. А на сиденье, вместо рюкзака, сидит моя кошка и смотрит на меня совершенно ошалевшими глазами, мол, хозяйка, ты чего -- совсем обалдела?! Уши прижаты, сидит, ни звука не издаёт.
-- Так ты что, взяла кошку вместо рюкзака?!
-- Ага, -- киваю я, -- солдат тот посмеялся, я поблагодарила его и небеса от души (как бы я лекцию читала, интересно), развернулась, поехала домой и заменила кошку на рюкзак.

Мы смеёмся, я забираю свой победный вымпел и с удовольствием слушаю дальше.

А вот другая история, совсем про другой рюкзак. Поехал он как-то на конференцию в Харьков. Поселили его в гостинице и каждый день он ходил пешком из гостиницы в институт. По дороге была спортивная площадка, на которой он любил останавливаться. Он мастерски крутился на турнике. Останавливался там, крутился на перекладине, на брусьях прыгал, а потом шёл дальше. Кроме него там было много мальчишек, все занимались чем-то, а на краю площадки все складывали свои рюкзаки. Так вот. Звонит он оттуда в полной растерянности -- у меня пропал рюкзак, а в нём все кредитные карточки, документы, всё-всё. Отмените, говорит, кредитную карточку, а то мне отсюда не с руки. Мы, конечно, позвонили, всё отменили, а он позвонил часа полтора спустя -- рюкзак нашёлся. Что оказалось. Когда он уходил с площадки, он взял рюкзак и пошёл. А когда пришёл, открыл рюкзак -- а там какая-то спортивная одежда, обувь, ещё что-то, и всё -- совершенно не его. Вот тогда он и позвонил, попросил всё отменить. Но буквально час спустя к нему в гостиницу пришёл мальчик с его рюкзаком! Как он его нашёл?! Мальчик пришёл меняться.
-- Слушайте, -- прерываю я, -- так ему пришлось все карточки заново заказывать? Какой кошмар! -- я вспоминаю всю эту канитель и мне заранее жалко того, кому приходится это делать.
-- Да, -- смеётся она, -- но он привычный уже был: он раз в полгода, приблизительно, их заказывал -- то терял, то крали, то ещё что. Мы подшучивали: у него, говорили, карточки всегда новые, блестящие, прекрасные, как с иголочки. Не успевают ни протереться, ни помутнеть, ничего!

-- Я знаю про рассеянность, -- киваю я, -- наслышана о том, сколько чайников, кастрюль, сковородок полегло.
-- Э, нет, чайники и прочее -- это наши общие лавры. Я свою лепту тоже внесла.
-- Как это? -- удивляюсь я, -- сколько вас знаю, вы всегда такая организованная, такая ответственная!
-- Я?! -- хохочет она, -- во-первых, я стала старше. Во-вторых, изобрели чайники, которые выключаются сами -- самое лучшее в мире изобретение. А в детстве -- это же ужас был. Я уходила на минуту почитать, а через час оказывалось, что всё сгорело и надо покупать новый чайник. Или новую кастрюлю. И это была трагедия, как есть трагедия. Невозможно было достать эти чайники, их нигде не было. Ничего невозможно было достать!

Ещё он очень любил учиться и был невероятно методичен. Если надо было научиться чему-то новому, то практиковался пока не понимал как это работает. И была одна смешная история. Ему объяснили как с помощью банкомата открывать и закрывать деньги на собственном счету. Он, конечно же, решил попрактиковаться. И ходил от банкомата к банкомату, открывая и закрывая деньги на собственном счету. Но случайно, в один из разов, набрал неправильную сумму -- попытался закрыть какую-то огромную, по сравнению с имеющимся, сумму. И что-то там произошло со счётом: то ли закрылся, то ли взяли с него какой-то дикий процент, я не знаю всех подробностей. А знаю я это всё от его друга, к которому он тогда помчался: помоги, друг, вот такая история приключилась. И он помог, конечно. Но смеялся. И мы все смеялись. И он сам, конечно, смеялся. Ты понимаешь, вот это вот желание проверить: а что будет если вот так, а если в такой последовательности, а если вот эдак, а если вот так, а потом эдак -- это очень характерно для него.

Ты с ним познакомилась когда он уже плохо себя чувствовал, и поэтому ты не видела его таким, каким он действительно был. Ему лет семьдесят было, поехал он на экскурсию на север (Израиля). Эта экскурсия включала в себя уроки горных лыж. Он на горных лыжах в жизни не стоял, но надо же было учиться. И у него заболела нога, его отвезли вниз на санках, а потом, когда они вернулись домой, повезли его к доктору. И доктор осмотрел его и сказал: я вас поздравляю! не знаю про катание, но такие травмы, вот такие, бывают только у молодых!

Оставить комментарий

Популярные посты: