Диалектика издевательства

Один известный писатель на днях сказал, что глумление -
единственное наслаждение, доступное невежеству. Если на минуту
принять эту мысль, то надо сделать вывод что это не просто самое
примитивное, но еще и базовое наслаждение, и все более утонченные,
даже интеллектуальные наслаждения – утонченное, снятое глумление.
Между прочим, Фрейд в своем трактате «Остроумие и его отношение к
бессознательному» пришел к близкой мысли, сказав, что юмор исходно
есть смех над обнажением – смех библейского Хама. Можно эту мысль
не принимать, но – продолжая мысль об утончении и снятии - у юмора
и у самых глубоких философских и научных идей есть нечто сходное.
Смешное, Глубокое и Интересное подчиняются одной формуле- это все
как правило неожиданное «сближение далековатых понятий» (как
выразился М Эпштейн в книге «Об интересном» - наиболее убедительная
демонстрация наименее вероятного). Есть тут кстати и сходство с
обнажением: смешное и интересное - это то, на что хочется открыв
рот, показывать пальцем.
Но есть ли в глумлении момент «сближения далековатого»? Да, ибо
глумиться- значит поступать с человеком так, как он (и другие) не
ожидают, что с ним так поступят. В этом смысле глумление и
издевательства всегда неожиданны, они означают нарушение каких-то
конвенций. Расчеловечение - чудесное превращение человека в
не-человека - разве в самом этом понятии нет момента «сближение
далековатого»? Именно ввиду необходимости момента неожиданности над
античным рабом видимо невозможно глумление - во всяком случае,
античные источники, оставив нам информацию о самом жестоком
обращении с рабами, не извлекают из этой жестокости ни эротики, ни
садомазохизма, вообще почти ничего сюжетного. И прекрасно об этой
стороне глумления - неожиданности и сближении далековатого –
говорит Томас Манн в «Докторе Фаусте». Дьявол там, описывая ад,
объясняет, что там кончается уважение к фразе «Вы не можете, не
можете так поступить с душой». Да, «душа» - как и «человек» (тем
более- «женщины и дети») - нечто, сам статус чего составляет
некоторую морально-правовую охрану, но конечно не в ситуации
глумления.
А дальше дьявол у Манна говорит об удовольствии глумления: «Не
забудь и о чудовищных стонах сладострастья, ибо бесконечная мука,
не встречающая отказа со стороны терзаемых, не ведающая никаких
границ, вроде коллапса или обморока, вырождается в позорную похоть,
отчего люди, обладающие некоторой интуицией, и говорят о
«сладострастии ада». Таковое связано с элементом насмешки и
великого надругательства, содержащимся в пытке; это адское
блаженство равнозначно архижалкому глумлению над безмерным
страданьем и включает в свои атрибуты мерзкие жесты и жеребячий
смех».
Таким образом тут еще сводятся вместе глумление и юмор; это,
впрочем вещь известная- вспомним про пощечины клоунам, про
неприятности, испытываемые героям старинных комедий и
юмористических ренессансных новелл, на которых регулярно выливают
горшки с нечистотами. Ну а дальше дьявол у Манна говорит именно о
«далековатых понятиях»: «Проще говоря, вся его сущность или, если
угодно, вся его соль, заключена в том, что он предоставляет своим
обитателям только выбор между крайним холодом и жаром, от которого
плавится гранит; с рёвом мечутся они между этими двумя состояниями,
поелику противоположное всегда кажется райской усладой, хотя тотчас
же становится невыносимым, и притом в самом адском смысле».
|
</> |