Дэвид Фостер Уоллес. МОЁ ПОЯВЛЕНИЕ - 4.

    "Тебя вынудят выглядеть смешной и нелепой", — сказал Рон. Он и мой муж сидели рядом на диване в офисе, расположенном в здании настолько высоко, что в моих ушах возникало ощущение как при взлёте самолёта. Я смотрел на Рона, сидя в баснословно  дорогом , натянутом на стальной каркас полотняном кресле. "Это часть тебе подконтрольна не будет", сказал Рон. — А вот то, как ты на всё отреагируешь будет".
                       

                       
"Будет под твоим контролем, — сказал Рон, поднося стакан к своему маленькому рту.

                   

"Мне кажется, что если он действительно хочет выставить меня дурочкой, так пусть себе старается", - сказала я,  - "так мне кажется"

                   

Руди покрутил содержимое своего стакана. Его лёд зазвенел. "Это именно то поведение, которое я пытался ей внушить", — сказал он Рону. "Она думает, что он действительно такой каким она его видит".

                 

Они оба улыбнулись, покачав головами.

                     

"Ну, на самом деле он, конечно, не такой", — сказал мне Рон. Я только сейчас обратила внимание на то, что у Рона, пожалуй, самый маленький рот, который я когда-либо видела на человеческом лице, хотя мы с мужем знаем их с Чармиан  много лет, и они оба были нашими близкими друзьями. Рот у него совершенно безгубый, а уголки острые; рот кажется не ртом, а какой-то раной на голове. "Ну потому, что в реальности люди такими не бывают", — сказал он. "В этом он видит  свою необыкновенную проницательность. Вот почему все его шоу предназначены только для того, чтобы высмеивать". Он улыбнулся.  "Но наше преимущество  в том, что мы это знаем, Эдилин. Если ты заранее знаешь, что тебя выставят на посмешище, то ты на шаг впереди игры, потому что тогда ты сумеешь сама выставить себя смешной, вместо того, чтобы дать это сделать ему"

                           

Рон, я полгаю мне надо хотя бы понять. "Я действительно должна выставить саму себя на посмешище?"

                       

  Мой муж закурил сигарету. Он скрестил ноги и смотрел на белого кота Рона. "Здесь главный вопрос в том, позволим ли мы Леттерману высмеивать тебя по национальному телевидению, или ты опередишь его, присоединишься к общему веселью и сделаешь это сама". Он посмотрел на стоящего рядом Рона. "И это будет твой собственный выбор, — сказал Руди.  "Именно так мы либо выстоим, либо  падём". Он выдохнул. Диван освещался солнечным светом. Свет, на такой высоте здания, казался ярким и холодным. Его сигарета шипела, выпуская дым в освещенный воздух.

                   

Рон всегда был известен своей склонностью к ёрзанью. Он то стоял, то садился, то снова вставал.  "Это хороший совет, Рудольф. Есть определённые вещи, которые можно и которые нельзя делать. Не представляй всё так будто ты пытаешься быть остроумной и хитрой. Это работает в программе с Джонни Карсоном. С Леттерманом такое не пройдёт".

                     

Я устало улыбнулась Руди. Длинная сигарета, казалось, почти истекала дымом, настолько ярким был солнечный свет на диване.

                                   

"Вот Карсон тебе бы подыграл, — кивнул Руди. "Карсон искренен".

               

"В наши дни совершенно пропала искренность", сказал Рон. "Теперь все подтрунивают над искренними людьми".

                         

"Ну или над теми, кто кажется искренним, кто думает, что он искренен, — сказал бы Леттерман", — заметил мой муж.

                     

"Верно подмечено, — сказал Рон, внимательно осматривая меня сверху донизу. Рот у него был маленький, голова большая и круглая, колено приподнято, локоть лежал на колене, ступня на подлокотнике другого тонкого стального стула, кот лениво кружил восьмерку вокруг его ступни на полу. "Это смертный грех в "Поздней ночи". Это Адидасова пята каждого гостя, которого он тут крушит". Он выпил. "Просто знай об этом".

                         

"Полагаю на этом всё: мне кажется, тут очень важно, чтобы нас воспринимали как осознающих происходящее",  - сказал мой муж, выплюнув осколок льда на руку. Кот Рона подошел и понюхал кусочек льда. Тепло вытянутых вперёд пальцев мужа превратило осколок в воду, я безучастно смотрела на мужа. Кот чихнул.

                 

Я разгладила на себе синее платье, которое надела в зелёной, цвета замазки комнате Леттермана. "Хотелось бы всё-таки знать собирается ли он смеяться надо мной из-за рекламы колбасных изделий", - сказал я Рону. По крайней мере, это меня действительно беспокоило. Люди производителя мяса Оскара Майера вели себя очень достойно на протяжении всех переговоров и самих съёмок рекламы, и мне казалось мы сделали несколько хороших, правдивых и привлекательных рекламных роликов для продукта, не претендовавших на большее, чем что-то простое и забавное.

                   

Я не хотела, чтобы из-за меня сосиски Оскара Майера выглядели посмешищем; я не хотела, чтобы всё представили так, будто я продала своё имя, лицо и талант мясной компании. "Я имею в виду, выйдет ли он за пределы обычных шуток? Войдёт ли он из-за этого в раж?"

                 

"Нет, если ты сумеешь это сделать первой!" сказали Руди и Рон хором, глядя друг на друга. Они посмеялись. Это была наша старая шутка. Я посмеялась. Рон повернулся и приготовил себе еще немного алкоголя. Я отпила из своего стакана. Лёд из колы постоянно ударял мне по зубам. "Это способ разрядить всю обстановку", — сказал Рон.

                             

Мой муж затушил сигарету. "Начни нападать на себя сама, прежде чем он успеет напасть на тебя". Он протянул свой стакан Рону.

                       

"Убедись, что всё выглядит так, будто ты себя высмеиваешь, но сознательно и иронично". Большая бутылка булькала, пока Рон наполнял напитком стакан Руди.

                   

Я спросила,  нельзя ли принять хотя бы треть таблетки Ксанакса.

                 

"Другими словами, выгляди так, как выглядит сам Леттерман, на своём шоу, — Рон сделал подытоживающий жест, и снова уселся. "Смейся как-то бесстрастно. Веди себя так, как если бы ты с рождения знала, что всё шаблонно, излишне раздуто, пусто и абсурдно, и что именно в этом и заключается всё удовольствие".

                 

"Но я совсем не такая".

       

Кот зевнул.

             

"Я даже по-другому действую, когда действую", — сказал я.

             

"Да, "— сказал Рон, наклоняясь ко мне и плеснув совсем немного спиртного на кубики льда в моём стакане, наполненном ледяной колой.

         

"Конечно же, это не ты", — сказал мой муж, поднимая очки. Когда он был напряжен, он всегда потирал красные вмятины, оставленные на носу оправой.   Это было привычкой. "Вот почему это серьёзно. Если ты покажешь маленькую милую задницу где-нибудь рядом со съемочной площадкой "Поздней ночи", из этого выйдет настоящая чертовщина". Он затушил еще одну сигарету, глядя на Рона.

             

"По крайней мере, она прекрасно выглядит, — сказал Рон, улыбаясь. Он ощупал свой острый маленький рот, и мне показалось, что на его лице  вдруг появилось выражение нежности. Неужели в  отношение меня?   Мы всё же были не особо близки. По крайней мере совсем не так как я с женой Рона. Напиток имел копчёный привкус. Я закрыла глаза. Я была усталой, сбитой с толку и нервной; Кроме того, я была слегка рассержена. Я взглянула на часы, подаренные мне на день рождения.

                 

Я из тех женщин, которые показывают свои чувства, а не держат их внутри себя; так куда полезней для здоровья. Я рассказала Рону, что когда Чармиан позвонила, она рассказала, что Дэвид Леттерман немного застенчивый, но в целом приятный человек. Я сказала, что у меня сейчас возникает ощущение, что, возможно, в крайней нервозности, которую я  сейчас испытываю, виноват мой муж, а теперь, наверное, и Рон; и что мне очень бы хотелось либо успокающего Ксанакс, либо какого-нибудь конструктивного, поддерживающего совета, не требующего от меня искусственности, безразличия или настороженности до такой степени, что пропадёт всякое удовольствие от того, что предполагало быть просто забавным интервью.

               

Рон пока слушал очень терпеливо улыбался. Руди звонил администратору. Рон поручил Руди сказать, что мне не нужно спускаться вниз для макияжа до 5:30 вечера: сегодняшний монолог был длинным и насыщенным, и моему выходу предшествовала сатира на времяпрепровождение другого руководителя NBC.

                       

Мой муж начал обсуждать проблему доверия, поскольку она напрямую связана с осведомлённостью.