Чуйский тракт. Часть 3: Курайская степь и Кош-Агач

varandej — 25.11.2017

Так получилось, что Чуйский тракт я осматривал с середины: в прошлых двух частях мы ехали из Акташа на север до перевала Чике-Таман, а в следующих двух поедем из Акташа на юг до самой монгольской границы. К югу Алтай суровеет с каждым километром, становясь холоднее, выше, неприступнее, и за Акташем обретает тянь-шаньскую грандиозность. В первой половине пути на юг осмотрим Курайскую степь и Кош-Агач - столицу Чуйской степи, одного из самых суровых мест, что я видел.

Рано утром я вышел на тракт из ворот гостиница "Авалон" с намерением покинуть Акташ, и вчерашнее наблюдение, что с большим рюкзаком тут берут охотнее, чем налегке, подтвердилось - меня подхватила буквально первая или вторая машина. За рулём ехал деловитый, хорошо одетый алтаец родом из Ело, у которого в Кош-Агаче какой-то туристический бизнес. Вот мимо мелькнули турбаза "Мёны" у поворота на Гейзерное озеро, руины Акташской ГЭС чуть поодаль - всё это я показывал в позапрошлой части. А потом за тёмными таёжными сопками вдруг ослепительно сверкнул белок - скорее всего Куркурек (3982м) на отроге Северо-Чуйского хребта:

2.


Я рассказывал водителю, как вчера завис на Чике-Тамане и уже начинал воноваться, уеду ли оттуда вообще. Водитель невозмутило спросил:
-А монетку ты там оставил?
-Да вот как-то забыл, если честно.
-Так то-то же! Вот мы сейчас будем мимо родника проезжать - там оставь, тогда дальше проблем не будет.
Действительно, вскоре показался родник в гирляндах белых ленточек-джалам, к которым примешивались синие и красные ленточки туристов. Мы вышли, и алтаец добавил:
-Шапку сними! Ты же когда в церковь ходишь, шапку снимаешь?
На камнях у родника мы оставили по монетке, и алтаец едва заметно поклонился природе, не читая молитв. Вот так - традиционной религии среди алтайцев придерживаются даже многие успешные люди, и рискну предположить - даже в первую очередь успешные и образованные люди. Ну а алтайское язычество по сравнению с югорским ещё и отличается гораздо большей открытостью.

3.


Уважив духов, мы продолжили путь, и за первым же поворотом пейзаж начал меняться:

4.


Часть кадров я снял на обратном пути, поэтому там, где небо безоблачное - виды на юг, а где в тревожных тучах - на север. Но в обе стороны пейзаж великолепен:

5.


6.


Слева от нас тянулся Курайский хребет (другую его сторону я показывал с Улаганского перевала), а справа - один из центральных на Алтае Северо-Чуйский хребет, и в кадре почти исключительно второй: отсюда он несравнимо зрелищнее.

7.


Горы над долиной - это Актру, как называется вершина (4044м), спускающиеся с неё ледники и текущая из них в Чую река. На всех картах и в википедии при этом оно значится как Актуру, но ни от местных, ни от туристов я такого произношения не слышал ни разу. В системе ценностей алтайгуру Актру стоит на противоположном полюсе шкалы с Чемалом: Чемал - "столица" Синего Алтая, куда с окрестных областях ездят надуваться пивом, а на Актру дорога тем, кто что-то понимает. Во всяком случае Актру обладает неким оптимальным сочетанием красоты, суровости, доступности и непопсовости, и хотя некоторые умудряются доезжать туда даже на машине (кто-то рассказывал, как его друг к удивлению алтайцев заезжал в гору задним ходом), в основном это места для пешего похода. По дороге - целых два памятника погибшим в горах: Галине Афанасьевой и другим альпинистам (причём история его появления сама по себе интересная) и новосибирским сноубордистам, разбившимся на вертолёте в 2002 году.

8.


Впереди лежит огромной чашей Курайская степь, предбанник Чуйской степи, стыковочная камера привычного зелёного мира и космических пространств Заалтая. По её краям леса из редких лиственниц, а посредине - пустое степное пространство:

9.


А приглядевшись, по краям степи можно увидеть рябь, как на песчаном дне реки у мелководья. Это действительно рябь - Курайская степь считается эталоном такого редкого ландшафта, как "гигантская рябь течения". Во время ледниковых периодов с гор то и дело спускались мощные ледники и перекрывали Чую, и на смену Курайской и Чуйской степям приходили Курайское и Чуйское озёра. Потом ледники таяли или прорывались, вода двух озёр устремлялась вниз грандиозным потоком и намывала такую огромную рябь, что поурыться почвой и порасти травой она успевала быстрее, чем развеяться ветром.

10.


Лучше всего эта рябь сохранилась у речке Тете на юге долины, и особенно зрелищна с воздуха - ни дать ни взять речное дно, обнажившееся засушливым летом. Но страшно представить, как размеров раки скрываются в этой тине...

10а.


В середине Курайской степи - пара сёл Курай и Кызыл-Таш, суммарно чуть более тысячи жителей:

11.


А на дальнем краю долины - пожалуй самое зрелищное на Алтае обоо, похожее на странное живое существо:

12.


В придорожных сёлах к нам махали рукой люди на остановках, но водитель никого не брал, мотивируя это тем, что мой рюкзак занял всё заднее сидение. Мы договорились на 200 рублей до Куехтонарки, и когда у него не нашлось сдачи с 500 рублей, он лишь махнул рукой и посмеялся: "Вот! Других пассажиров меня лишил, сам заплатить не моежешь! Ладно, давай, удачи тебе!" - судя по машине и общей уверенности в себе, пассажиров он возил для души, а деньги с них брал для порядку.

13.


Куехтонарка - это маленькая речка, впадающая в Чую, и в её устье стоит небольшая турбаза. Я прочёл перед поездкой, что здесь сохранилась пара древних плавильных печей, и направился их искать к берегу Чуи. Что в Курайской степи, что в этом её преддверии - удивительные пейзажи сухой земли и редких лиственниц: так я всегда представлял себе Якутию, и что-то подобное мне ещё предстояло увидеть на Монгольском Алтае.

14.


За Чуей стоял древний город - я видел "рябь течения", похожую на остатки валов, а среди неё - бесчисленные курганы. Скорее всего, у этого города не было стен, дворцов, улиц - а были лишь юрты, в самой пышной из которых жил скифский вождь, весь род которого остался в истории длинной цепочкой курганов. Я подумал, что раз городище за рекой, то и печи скорее всего там...

15.


...поэтому передохнув на берегу, побрёл назад ни с чем. И лишь дома, сверяя свои фотографии с интернетовским, я понял, что отдыхал прямо у этих самых печей - вот они, красноватые от ржавой накипи вогнутые камни на крутом берегу.  Куехтонар - скоращённое Куек-Тан-Ар, что в переводе значит примерно "Бронеремонтное". Где-то тут есть выходы железа, для современной металлургии слишком мелкие, а для тогдашней достаточно доступные, поближе к ним скорее всего поселились скифы из курганов за Чуей, ну а конкретно в этих печах огонь горел уже при тюрках, около 1000 лет назад. Реплики таких печей в натуральную величину я видел когда-то в Казахстане, в музее горного дела степного посёлка Жезды, но под этим камнями реально тёк металл, ставший кольчугами и латами грозных кочевников.

16.


Не зная, что искомое таки найдено, я вышел на пустую дорогу с невесёлыми мыслями: и нафига было слезать? Сейчас бы уже до Кош-Агача доехал и съездил бы из него ещё куда-нибудь. Однако видимо монету клал да шляпу снимал у родника я не напрасно - минут через 40 меня подобрала машина, которую вела интеллигентная алтайка, на заднем сидении ехали симпатичные молодые парень и девушка, а багажник был заполнен коробками книг. Женщина, звали её Людмила, оказалась учительницей из сельской школы посёлка Бельтир, и везла из Барнаула груз книг для сельских библиотек Чуйской котловины. Доехать за день ей не удалось, и ночевали они где-то между Акташом и Кураем. А по дороге Людмила подрабатывала маршруткой - как я понимаю, здесь очень отработан частный извоз и расценки от села до села фиксированные. Что ж, для людей, занимающихся таким благородным делом, денег мне было бы не жалко, даже если бы я был идейным автостоп-ортодоксом. Дальше как водится пошли интересные разговоры - на алтайскую интеллигенцию мне в эту поездку очень везло.

17.


Пейзаж, между тем, за полчаса пути вновь переменился - из Якутии мы попали прямиков в Среднюю Азию. Это Чаган-Узун, туристы его называют Марс, и где-то в стороне от тракта тут есть скалы инопланетных цветов. Такими их сделали ртутные руды, которыми Алтай вообще богат - я уже показывал остатки ртутных рудников Акташа, а геологи не сговариваясь видели признаки ртути на картине "Озеро горных духов" Чороса-Горкина, написанной и вовсе близ Аккема. Одним из этих учёных был Иван Ефремов, который работал на Улаганском тракте, другим - томский студент Владимир Пышкин, который и открыл в 1931 году Чаган-Узун. Рудникам здешним, впрочем, повезло ещё меньше, чем акташским - даже при Советах добыча несколько раз стопорилась и возобновлялась, пока окончательно не замерла в 1976 году. Теперь Алтайский Марс и заброшенные рудники - место весьма популярное у туристов, но я им пренебрёг, решив, что насмотрелся подобных ландшафтов на Мангышлаке, в Таджикистане, в Киргизии...

17а.


Чаган-Узун - последние ворота Чуйской котловины, разверзшейся вокруг на очередном повороте дороги. Вид её действительно грандиозен - плоская степь, на горизонте упирающаяся в тёмные горы с ослепительными белками вершин. Изнутри Чуйская степь кажется круглой, хотя на самом деле её размеры примерно 70 на 40 километров, но горы, в какую сторону ни взгляни - одинаково незыблемы и грандиозны. На переднем плане - алтайское кладбище без явных признаков какой-либо религии:

18.


На самом деле по своим пейазажм Чуйская степь - это уже типичная Монголия, как предстояло убедиться мне уже через пару дней, и в совокупности я бы назвал это всё Заалтай, хотя вроде и нет такого географического термина. Людмила свернула с тракта в первое на равнине село Орталык (Срединное), куда везла из Барнаула половину книг и паренька, видимо отвечавшего за их получение. В Орталыке живут те же алтайцы-теленгиты, что на Улагане или в Усть-Кане, но на сёла остального Алтая он разительно непохож:

19.


Примета Чуйской степи - дома с плоскими крышами, скорее всего довольно старые, потому что сейчас их осталось мало. Не вполне очевидно, что здесь, а не где-нибудь в калмыцких пустынях - самое засушливое место России, я видел цифры 120, 80 и даже 60 миллиметров осадков, так что во всём бывшем СССР меньше дождей выпадало разве что на Каракумы. Страшная сухость сочетается со страшным холодом - средняя температура января здесь -36 градусов, -50 бывает практически ежегодно, а абсолютный рекорд -63. Безморозный период в Чуйской степи 50-70 дней, немногим длиннее, чем в Норильске. Это одно из самых малопригодных для жизни мест России, и тёмный лес на фоне белых снегов горы Ирбисту (3967м) кажется чудом:

20.


Но он здесь такой один, как самые северные в мире леса на Таймыре. Вот эти два дерева у святого источника - последние до самого Улгия:

21.


Есть в селе и такие вот однотипные домики - это память о Чуйском землетрясении 2003 года, разрушившем по долине немало сёл. Бельтир, родное село Людмилы, и вовсе было перенесено на новое место, и застроено в основном примерно такими же домами. Я спросил Людмилу, на что было похоже землетрясение, и она была попыталась мне это объяснить, но просто не смогла. Что мстных на эту тему не разговоришь, отмечал не я один, и вспоминая куда как более словоохотливых беженцев с Донбасса, я задумался, что стихийное бедствие может быть и страшнее, чем война. При том, что тогда обошлось без погибших.

22.


Выехав из Орталыка, мы продолжили путь на Кош-Агач, и вдруг по левую руку я увидел посреди степи у безжизненных гор обоо, менгиры, каменное кольцо... и попросил остановиться. В машине нас осталось трое -  помимо нас с Людмилой ещё девочка 16 лет, ехавшая также в Бельтир, и за 100 рублей я договорился, что они подождут меня минут 20.

23.


Что это такое - Людмила не знала: в коем-то веке мне встретились крещёные алтайцы, которых на самом деле не меньше, чем язычников. О многообразии алтайских религий у меня есть отдельный пост, но если вкратце - тут сущесвует два вида язычества: "традиционное" шаманство и оформившийся в начале ХХ века бурханизм с запретом обращаться к духам Нижнего мира и ожиданием бурхана-Спасителя.
Два обоо разного размера отмечали границы святилища на трассе:

24.


Судя по всему, святилище появилось недавно - ни в одном путеводителе о нём нет упоминаний, и даже тропы к нему в сухой степной траве ещё не натоптаны. От большого обоо я направился к трём менгирам:

25.


Один из которых оказался идолом с потемневшими губами, смазанными то ли не кровью (если тут "обычные" шаманисты), то ли молоком (если тут последователи Белого Бурхана). К святилищу явно относится и небольшой аильчик поодаль, а за ним видеются ворота Чуйской котловины:

26.


Чуть поодаль - джаламы. За неимением веток, на которые их можно привязать - специально для белых лент натянута верёвка:

27.


Ну а самой впечатляющей частью святилища было каменное кольцо из довольно увесистых глыб со следами сажи. В воздухе над ним висел едва заметный запах каких-то жжёных трав и масел:

28.


Современный языческий храм - это действительно потрясающе! Не мёртвые святилища, где молились тюрки и скифы, а нечто живое, куда приходит поговорить с древними богами современный человек, отключая смартфон при входе. Более того, вполне может быть, что подобные святилищ на Алтае гораздо больше, но лишь в голой Чуйской степи такое видно издалека. А может бурханисты специально воздвигли жервтенник на таком видном месте - до революции в Чуйскую котловина их "белая вера" так и не дошла, зато "традиционное" шаманство тут сохранилось лучше всего на Алтае, во всех концах которого знают чуйских шаманов из села Кокоря.

29.


В Чуйской долине сложно понять, спускаешься ты или поднимаешься - дорога вроде бы ведёт вниз, а пейзаж становится всё более суровым. На самом деле в этом нет противоречия: зимой здесь скотину гонят в горы, летом - на дно долины, и когда в горах -25, то внизу может быть и все -40. Зимой Чуйская котловина превращается в гигантский омут, куда стекает холодный воздух с гор, не прогреваясь до самого лета - это называется "климатическая инверсия" и в Сибири бывает не так уж и редко. На самом дне долины, на высоте 1700 метров над уровнем моря, раскинулся Кош-Агач - самый большой (9,2 тыс. жителей) и богатый из алтайских райцентров:

30.


Кош-Агач в переводе значит Двойное дерево, и не у того ли родника под Орталыком он зародился изначально? Я уже рассказывал о том, как начинался Чуйский тракт - после того, как эти горы в 1756 году оказались в составе России, ещё несколько десятилетий процессия дербетов (монгольское племя) и буддийских лам бочком-бочком ходила вдоль границы к Белухе, чтобы в случае чего нырнуть за китайский пикет. Теленгиты поначалу может быть их грабили, а может быть молились вместе с ними, но поднакопив у себя русских товаров, стали выходить к процесси на торг. Так в верховьях речки Уландрык, где процессия обычно делала привал, возникла меновая ярмарка, с которой теленгиты ехали к русским торговать китайским товаром, а дербеты - к китайцам с товарами из России. До властей информация о ярмарке дошла в 1788 году, а Кош-Агач как постоянное поселение в более удобным месте оформился к 1801 году. Паломники сюда ходить перестали, а вот купцы из Поднебесной и подвластный ей степей сделались желанным гостем. Русские до поры до времени ждали теленгитов на севере нынешней Республики, но с середины 19 века и сами начинали водить караваны в Чуйскую степь: первыми были Токарев из Змеиногорска и Хабаров из Бийска, и именно бийские купцы к началу ХХ века держали чуйскую торговлю, на вырученные деньги строя роскошнейшие в Сибири пассажи и особняки. В 1870-м годам в Кош-Агаче уже была уже крупная русская колония с десятками складов, где даже построили Петропавловскую церковь (1874) - на старом фото не могу понять, каменную или деревянную. И сам факт того, что она здесь была, вызывает не меньшее восхишение, чем русские казармы и церкви на Памире.

30а.


На рубеже веков в Чуйскую котловину пришёл ещё один народ - казахи Среднего жуза. Добирались они сюда весьма кружным путём: два длинных "языка" казахской ареала глубоко уходят в Китай вдоль Чёрного Иртыша и Тянь-Шаня. В 1860-80-х годах там стало неспокойно: Синьцзян сотрясали регулярные восстания мусульман - тюрок таранчи (уйгуров) и китайцев-дунган (хуэй) против Цинского Китая. Казахов эти волнения вроде бы не касались, но (я слышал разные версии) китайцы то ли пытались их подключить к подавлению восстаний, то ли отдавали их кочевья в уделы военачальникам и чиновникам, но казах на то и кочевник, что имеет возможность просто уйти. С тех же 1860-х годах казахи стали оседать в верховьях Кобдо и Бухтармы. Бухтарминские казахи из племён найманов и уаков стали полноправными поддаными Российской империи и обжившись, понемногу начали теснить теленгитов с горных джайляу, через Укокское плато всё активнее проникая в Чуйскую степь. Теленгито-казахские войны, наверное, были ничтожны по меркам Большого мира, но в памяти малочисленных алтайцев остались трагедией. Массовый выброс казахов в Чуйскую долину случился в 1913 году, когда Монголия закончила свою войну за независимость покорением долины Кобдо. Казахи из рода киреев, жившие там второе поколение, в той войне поддержли Китай, что было для них вполне закономерно - пусть лучше метрополия будет неописуемо далеко, чем за соседней горой, да и с ойратами (джунгарами) вражда у них была давняя. Вдобавок, казахи надеялись, что Китай выгонит монголов с Кобдо, оставив эту землю им. Но победили монголы, и как нетрудно догадаться - дальше началась резня. По такому случаю Россия открыла границу и приняла беженцев, многие из которых так и остались в Чуйской степи. Её север теперь чисто алтайский, а на юге сёла двух народов стоят через одно, и всё-таки казахов тут немного больше, чем алтайцев - 54% населения, около 10 тысяч человек. Но взаимная неприязнь осталась, и при Советах её пытались вылечить Стелой Дружбы Народов на въезде в Кош-Агач:

31.


Здесь же - скульптуры верблюда и яка, самых живучих скотин, которых разводят в этой долине. Но больше Чуйская котловина мне запомнилась коршунами, которые здесь вместо ворон:

32.


Ещё какие-то мне не знакомые птицы долго-долго сидели посреди Чуи:

33.


Сама Чуя здесь широкая и мелкая, почти равнинная река.

34.


Сухие кусты сочетаются с пупырчатой влажной землёй, словно где-нибудь в тундре. Потому что под землёй этой - 90 метров вечной мерзлоты, и есть даже бугры пучения, которые в отличие от северных булгунняхов в алтайских и саянских долинах называются тебелеры.

35.


Рерих сюда не доходил, но здесь он смог бы писать свои пейзажи при помощи фотоаппарата:

36.


Кош-Агач немного похож на Мургаб, немного - на Муйнак, и конечно на степные посёлки казахской и каракалпакской глубинки. Здесь те же печальные высокие столбы вместо деревьев:

37.


...и проявление ислама, будь то женщина в хиджабе, магазин "халяль" или простенькая мечеть на главной площади:

38.


Ещё одну деревянную мечеть я видел издалека на окраине:

39.


На базаре продают казахские ковры - скорее всего, из Монголии, где казахское народное искусство сохранилось как нигде в нынешнем Казахстане.

40.


Другая примета Кош-Агачского базара - грузовики с сеном. Как уже не раз говорилось, сенокосы - один из залогов выживания алтайских селян, потому что зимы здесь слишком снежные, чтобы скотина могла копытить. На горах вокруг Чуйской степи тоже есть сенокосы, но они слишком скудны, да и сложно здесь их убрать до снегопадов. Поэтому сено сюда привозят с остального Алтая, по 6-7 тысяч рублей за машину.

41.


И как же символично, что базар - сердце посёлка, рождённого ярмаркой, и что на этот базар по-прежнему ездит народ с обеих сторон гор. А с парковки у "Марии-Ра" монгольские казахи набирают пассажиров. И хипстерские тренды, принесённые этой сетью супермаркетов с равнины, тут явно не поняты:

42.


С одной стороны от базара - огромная школа, поставленная на сваи, как где-нибудь на Ямале. Сваи вбиты ниже оттаивающего летом слоя мерзлоты, и не дают растопить её теплу дома.

43.


Администрация - тоже на сваях, благообразно замаскированных под подклет. И первая мысль "Откуда тут Ильич?!" - о том, что это тоже Россия, забываешь здесь ещё быстрее, чем в сёлах Улагана.

44.


С другой стороны от базара - такой вот впечатляющий воинский памятник-зиккурат:

45.


И ряд скорее всего раннесоветских домиков. Здесь почему-то очень популярны не плоские, а полувальмовые крыши:

46.


За "Марией-Ра" огромное деревянное здание, возможно бывшее школой изначально:

47.


Кош-Агач вообще неожиданно богат раннесоветским деревянным зодчеством, при том что деревья здесь не растут:

48.


Даже с резными наличниками, в сюжетах которых можно увидеть при желании рога маралов:

49.


Что чем тут было - я не знаю. Потеряв ярмарку, Кош-Агач стал перевалочной базой на границе, последними крупным поселением Чуйского тракта, да и без военных и пограничников тут не могло обойтись при Советах. Но вот здесь, например, сейчас детский садик:

50.


Остались даже явно промышленные постройки:

51.


Я бродил по Кош-Агачу в поисках новой Петропавловской церкви, чтобы поговорить с местными русскими, коих здесь не больше (3% населения района), чем в Средней Азии. Местный храм, судя по чужим фотографиям и рассказам автостопщиков, такая же самоделка с добрым и гостеприимный батюшкой. Но алтайцы да казахи попросту не знали, что в Кош-Агаче есть церковь, а я им, спросив двух или трёх прохожих, поверил.

51а.


Тем не менее, язык Кош-Агача - русский. Местные алтайцы и казахи друг друга вполне понимают (а алтайцы и казахи из других мест их понимают не всегда), но между собой, как и народы Средней Азии, предпочитаю говорить по-русски. В общении слегка отрешённый алтаец и деловитый панибратский казах заметно отличаются, а вот "в лицо" определять, кто есть кто, я не рискну. Но гуляя по Кош-Агачу, будешь видеть исключительно азиатские лица - в глубинах Средней Азии русского встретить легче, чем в этом уголке России.

52.


Знаю, что по крайней мере раньше путешественники тут нередко сталкивались с агрессивной шпаной, но видимо это в прошлом - мне Кош-Агач не показался опасным даже под вечер. В 1990-х многие здешние казахи подались в Казахстан, став оралманами, но подавляющее их большинство - вернулись. С алтайцами им ужиться оказалось проще, чем с "материковыми" казахами. Хотя и подтрунивают алтайцы над ними: "где прошли казахи - цыганам делать нечего". И при всей мрачности долины, о богатствах Кош-Агача остальной откровенно нищий Алтай слагает

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив