Чумные и холерные бунты как предшественники ковид-диссидентства

uborshizzza — 01.10.2020 — Коронавирус


Частенько задают вопрос, зачем власти устраивают карантин. Они это делают потому, что, во-первых, имеют больше информации, которую не доносят до остальных в полном объеме, а во-вторых, они хорошо понимают психологию толпы.
Другой вопрос, что рано или поздно наступает момент, когда с этой толпой уже не справиться. Но нужно делать то, что должно в любом случае.
Давайте вспомним историю.
В 1770-1773 годах в Москве случилась вспышка чумы. Интересно, что это была последняя эпидемия чумы в Европе.

Завез ее в город солдат, возвратившийся с южных границ России, где происходили стычки в Турции, перешедшие через несколько лет в полномасштабную войну. Он попал в госпиталь в Лефортово.
У этого солдата наблюдались типичные для чумы симптомы: бубоны, темные пятна на коже. Однако врачи, которые не были знакомы с этой болезнью, не поняли, что перед ними. Вслед за солдатом умер лечивший его врач и еще 20 человек. Только тогда прибыл специалист, который определил, что это – чума. Вторым очагом стал Большой суконный двор Замоскворечья. В начале марта там скончалось 130 человек.

Далее болезнь стала распространяться быстрыми темпами. В день умирали по 1000 человек (всего умерли 100 тыс. человек). В санитарных целях захоронения в городе были запрещены, и умерших хоронили в братских могилах на специально организованном кладбище за городской чертой. Сегодня это, например, Ваганьковское кладбище.
Московские власти на фоне распространения болезни бросили город на произвол судьбы. Московский главнокомандующий Пётр Салтыков, который не знал, как справиться с ситуацией, направил императрице Екатерине II прошение покинуть город и, не дождавшись ответа, бежал в своё подмосковное имение Марфино. В числе первых покинул город и гражданский губернатор.

После отъезда должностных лиц руководство городом перешло к генерал-поручику Петру Еропкину. Главной его задачей было сдерживание эпидемии, чтобы чума не могла перейти на другие города. Для этого Еропкину было предписано никого не пропускать и не выпускать из Москвы. По указанию Екатерины II в 1772 году была сформирована комиссия для изучения причин распространения чумы в Москве, а также разработки мер борьбы с ней. Среди предписаний была принудительная изоляция людей, больных чумой и имеющих схожие симптомы. В карантинах они содержались от 20 до 40 дней, но должной врачебной помощи и питания им не предоставляли. Вещи умерших от чумы должны были сжигаться. Эту работу поручили «мортусам» — арестантам, одетым в нечто, напоминавшее костюмы защиты с масками на лице, умерших они собирали специальными крюками.

Вместе с тем крестьяне и купцы, зная о катастрофической ситуации, боялись везти сюда продовольствие, и в городе начался голод.

Среди горожан стал распространяться слух, что исцелению от "моровой язвы" помогает чудотворная Боголюбская икона Божией Матери, размещённая над Варварскими воротами Китай-города. Люди спустили икону с ворот и стали устраивать у неё массовые молебны. При иконе был ящик для пожертвований, куда бросали деньги. Однако московский архиепископ Амвросий, понимая, что массовые собрания горожан у иконы способствует заражению, приказал спрятать икону, а ящик для пожертвований запечатать, чтобы не растащили мародёры.

Распространился слух, что Амвросий украл деньги у Богородицы. 26 сентября 1771 года в Москве произошёл Чумной бунт. Избив охрану Кремля, бунтовщики забрались на Набатную башню и стали бить в колокол, призывая горожан к крепости. Ворвавшись в Кремль, бунтовщики разгромили Чудов монастырь, пытаясь отыскать Амвросия и спрятанную им икону, но он успел скрыться в Донском монастыре. На следующий день бунтовщики взяли Донской монастырь приступом, Амвросия убили. Первый удар нанес дворовый Василий Андреев, после чего архиепископа долго били и истязали.

Далее отправилась громить карантинные дома и больницы. В одной из больниц мятежники напали на известного в то время доктора Данило Самойловича, который чудом спасся. Также бунтовщики разоряли особняки и имения уехавших дворян.

У генерала Еропкина было 10 тыс. солдат, стоявших в окрестностях Москвы. Он ввел войска в город. Конница рубила бунтовщиков, остававшихся внутри Кремля, а солдаты кремлёвского гарнизона пошли отбивать Чудов монастырь, в котором повстанцы оборонялись камнями. Мятежники были вытеснены с территории Кремля, но начали бить в набат в окрестных церквях, призывая народ присоединиться к бунту.

17 сентября бунтовщики опять подступили к Кремлю с требованием выдать им Еропкина и освободить пленных и раненых. Согласно источникам, бунтовщики пришли за ним в особняк на Остоженке, но там его не нашли. В Спасских, Никольских и Боровицких воротах по приказу Еропкина были выставлены пушки и защитные отряды. Еропкин попытался договориться с восставшими, выслав на Красную площадь обер-коменданта, но в ответ посыльного чуть не убили. После трёхдневных боёв бунт был подавлен. По данным Еропкина, всего было убито около 100 человек.

После подавления восстания для наведения порядка правительство направило в Москву четыре лейб-гвардейских полка под командованием Григория Орлова. В Москве начались облавы и аресты, имена зачинщиков движения выясняли под пытками.

Власти по приказу императрицы удалили язык Спасского набатного колокола (на Набатной башне), собиравшего людей на улицах и площадях, чтобы предотвратить новые выступления. В 1803 году сам колокол был снят с башни и передан в Арсенал, а в 1821 году — в Оружейную палату. Зачинщиков не нашли, но 4-х человек казнили.

Граф Орлов составил план мер по подавлению эпидемии и поставил перед медиками следующие вопросы:
• Умножающаяся в Москве смертоносная болезнь та ли, что называется моровою язвою?
• Чрез воздух ли ею люди заражаются или от прикосновения к зараженному?
• Какия суть средства надежнейшия к предохранению от оной?
• Есть ли, и какия способы ко уврачеванию зараженных?
Для борьбы с эпидемией Орлов приказал открыть новые карантины, создать специализированные изолированные инфекционные больницы, увеличить число больниц общих практик и поднять жалованье докторам. Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учёт и изоляция больных, а также вывоз умерших. Выписанным из карантина предлагали материальную поддержку. На заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, а женщинам — по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали по 10 рублей, холостых — по 5. Эта мера стала более эффективным средством по привлечению людей в карантины и по борьбе с чумой, чем самые строгие запреты.

Эпидемия стала причиной улучшения санитарно-эпидемиологической обстановки в Москве: открывались новые бани, организовывались работы по починке дорог и расчистке площадей от старых построек и мусора, дезинфицировали жилища и избавлялись от бродячих животных. По воспоминаниям современников, Орлов лично обходил больницы, сопровождая врачей, и проверял качество содержания больных. Вернулись к работе городские службы, возобновились поставки в город продовольствия и питьевой воды. Осенью эпидемия чумы пошла на убыль: в сентябре от болезни скончалось порядка 21,5 тысячи человек, в октябре — 17,5 тысячи, ноябре — 5,2 тысячи, а в декабре — 805 человек.

В 1830-1831 году по России прокатились холерные бунты.

В Севастополе только из-за одних слухов о начале эпидемии. Принялись убивать купцов, которые задирали цены на продовольствие. Убивали и офицеров. Восставшим удалось удерживать город в течение 5 дней. После подавления мятежа семерых его зачинщиков расстреляли, всего военному суду было предано около 1580 человек.

В ноябре 1830 года в Тамбове горожане, возбуждённые слухами о наступлении холеры, разгромили городскую больницу. Поскольку городской голова (купец Байков) скрылся в неизвестном направлении, общаться с народом вышел губернатор И. С. Миронов. Пятитысячная толпа захватила губернатора, которого смогли отбить лишь на другой день конные жандармы.

Большое восстание было в военном поселении в Старой Руссе. Правительство устраивало карантины, заставляло окуривать заражённые дома и имущество умерших, но народ не верил в целесообразность этих мер; носились слухи, что в карантинах отравляют людей, что доктора и начальство рассыпают по дорогам яд и отравляют хлеб и воду. Рабочие, высланные из Петербурга за участие в холерных беспорядках, своими рассказами о том, как они «кольями выгоняли холеру», возбуждали военных поселян. Жители Старой Руссы и нижние чины квартировавшего в городе военно-рабочего батальона несколько раз задерживали прохожих, заподозренных ими в отравлении воды, и только вмешательство полиции избавляло невиновных от жестоких побоев. Вечером 22 июля, по приказанию майора Розенмейера, командира 10-го военно-рабочего батальона, в казармах произвели окуривание и людям пришлось ночевать на открытом воздухе, отчего несколько человек на следующий день заболело. Выслужившийся из солдат поручик военно-рабочего батальона Соколов, желая отомстить майору Розенмейеру за понижение по службе, начал внушать солдатам, что их отравляют.

Капитана Шаховского заподозрили в рассыпании яда, избили и потащили в город. К солдатам рабочего батальона присоединились мещане. Толпа разбила кабаки, началось избиение фельдшеров и лекарей, первым был убит в своей постели городовой лекарь Вагнер. Старший из остававшихся в городе начальников, генерал-от-артиллерии Н. И. Мевес, стал убеждать толпу в нелепости толков об отраве; его сначала слушали, но затем стащили с дрожек и разбили ему о мостовую голову. Мятежники разыскали спрятавшегося в дровяном сарае полицмейстера Старой Руссы Манжоса, которого обыватели ненавидели за лихоимство и жестокость, и, подвергнув его истязаниям, убили. Толпа солдат и мещан, под предводительством поручика Соколова и городового старосты Солодожникова, разграбила аптеку, присутственные места и квартиры начальствующих лиц, причём несколько офицеров и докторов были задержаны и подвергнуты истязаниям. Везде военные поселяне собирались толпами, брались за оружие, хватали своих офицеров, докторов и нелюбимых унтер-офицеров; старались добиться у арестованных признания в том, что они отравляют воду, истязали их семейства; несколько человек были при этом убито.

В округах военного поселения полков 1-й гренадерской дивизии, расположенных в Новгородском уезде по реке Волхов: военные поселяне также хватали своих офицеров и докторов, допрашивали их, истязали и многих из них подвергли мучительной смерти; в некоторых округах мятежники организовали временное управление и отправили депутации в Петербург для доклада Государю об истреблении изменников и отравителей.
Направленные для усмирения полки переходили на сторону поселян. Наконец, в Старую Руссу вошли верные правительству войска, по бесчинствующей толпе был открыт огонь. Начались расправы. Всего было осуждено более 3 тыс. человек, и только 1/4 осуждённых не была подвергнута телесному наказанию. Поздней осенью приговоры суда были приведены в исполнение, причём телесное наказание производилось с такой жестокостью, что около 7 % наказанных шпицрутенами умерли на месте экзекуции.

На Сенной площади Петербурга 22 июня 1831 года произошёл холерный бунт. Толпа, в этот день собравшаяся на рыночной площади, направилась громить центральную холерную больницу. На её усмирение генерал-губернатором Санкт-Петербурга графом П. К. Эссеном были направлены войска: Сапёрный батальон, Измайловский батальон и взвод жандармов. Под дулами солдат бунтовщикам пришлось остановиться, после чего на Сенную площадь приехал император Николай I.

По словам А.Бенкендорфа, «государь остановил свою коляску в середине скопища, встал в ней, окинул взглядом теснившихся около него и громовым голосом закричал: „На колени!“ Вся эта многотысячная толпа, сняв шапки, тотчас приникла к земле.

Потом тоже пошли разборки с зачинщиками.

Сколько лет прошло, а ничего не изменилось. Ненависть вызывают карантины, карантинные ограничения, врачи. Впрочем, среди врачей тоже есть отрицатели Ковида – им так хочется популярности.

Сегодня народ ограничивается постами в ЖЖ и ФБ и др. Но по сути люди не изменились. Пишут, что болезнь придумывают или распространяют власти, а врачи им помогают. Если сменить власть, то болезнь сразу пропадет. Карантин – это зло.
По-видимому, 5 тыс. цивилизации оказалось недостаточным.

Вот что сегодня пишет блогер Сапожник, предполагающий, что могут опять ввести какие-то карантинные ограничения.
«Твари допрыгаются. Тем более, что перед глазами, скажем, та же Белоруссия, где люди безо всяких карантинов сотнями тысяч больше месяца ходят где хотят, и никакой ковид их не берет».
Твари – это, видимо, власти и санитарные врачи.

Сапожник хочет, чтобы все просто забыли про эпидемию, не обращали на нее никакого внимания. А что делать с тяжелым больным Ковидом, он не отвечает.
Если такого больного положить в обычную больницу, то он заразит других больных, и они, уже и так будучи ослабленными, будут болеть тяжело. Если такого больного класть в специальную больницу, то это означает, что такие больницы нужны. Сегодня они почти целиком заполнены и скоро не смогут принимать всех, кто в них нуждается. Только отсюда идут карантинные меры, больше ниоткуда.



В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Медицинские байки)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив