
Читая Набокова-1 (роман "Приглашение на казнь")

Проза всемирно известного писателя Владимира Набокова всегда воспринималась мной специфически. В юношестве — так вообще...тяжело было читать. Слишком много филигранности, как казалось тогда.
Поэтому многое и забылось толком. А большей частью и не читалось. Решил восполнить этот пробел. И отмечу, что — да, восприятие специфичности прозы осталось — но скорее это специфичность, присущая произведениям искусства. Автор упивается слогом, неоднократно рождает парадоксальные, отчасти ироничные, отчасти — нет — фразы. Но восприятие его уже иное.
Прочитал я собственно одну из знаменитых вещей Автора — роман «Приглашение на казнь». В домашней библиотеке еще с начала 1990-х гг. стоит его собрание сочинений.

Итак, по сюжету:
Неоднократно встречались утверждения, что этот роман
антитоталитарный, но я бы сказал иначе. В мире романа нет
тоталитаризма в классическом плане. Да, главный герой осужден на
смерть действительно за мыслепреступление - вообще надуманный
предлог. Но по сюжету режим и его политика скорее творчество
Е.Шварца напоминают — не те холодные антиутопии, где, как в «1984»
Оруэлла или как в «Мы» Замятина все ходят строем. Это антиутопия
иного рода. В антураже около-сказочном, фарсовом. Самая ближайшая
аналогия — произведения Евгения Шварца «Каин XVIII» и "Тень"
(которая "знай свое место").
Мир - скорее карикатурный. Не вызывающий аллюзий на СССР и другие
диктаторские режимы предвоенной поры.
Именно что похож мир на те, которые фигурируют в самых
знаменитых произведениях Е. Шварца, которого в СССР все же не
отменяли (хотя там аллюзий просматривается много-много. И бывший
участник Первого Кубанского Ледяного похода Добровольческой армии,
прапорщик Евгений Львович Шварц, участник штурма Екатеринодара, в
ходе которого был контужен и на всю оставшуюся жизнь получил тремор
рук — это пример не-советского человека, которому выпало жить в
самые страшные десятилетия советской власти, пережить и Ленина, и
Сталина, и даже застать развенчание культа личности вождя на ХХ
съезде КПСС).
Сама идея казни как действа и перформанса, где палач (пытаясь
узнать глубже жертву, изображает первое время другого
заключенного), адвокат и директор тюрьмы (адвокат - толком не
защищает, а директор тюрьмы, напротив, даже сочувствует жертве) -
подручные палача, играющие роли...
И сама казнь: то ли она состоялась, и последние предложения — это
уже некие предсмертные грезы, либо главный герой тупо отменил лично
законы этого сюрреалистического мира...
При этом — описываемый мир — мир будущего. Но это не образ футуристического тоталитарного государства с домами из стекла и бетона, как у Замятина или как в фильме «Эквилибриум». Это нечто среднее между условным 19 веком, неким европейским городком (больше лубочным) — мир, где газеты выходят с цветными фотографиями, но давно уже никто ничего не изобретает. В социуме господствует мелочность, пошлость. Главный герой потому и приговорен, т.к. не похож на других. И смерть (реальная или мнимая) — для него становится освобождением — моментом осознания иллюзорности прежнего бытия и перехода в истинный мир, где живут существа подобные ему.
Набоков, безусловно, знал об антиутопиях Хаксли и Замятина. Но создавал роман, оперируя иными образами и смыслами.
Здесь много от фарса. И здесь — много от притчи. Что, на мой взгляд, в большей мере роднит произведение с творчеством Е.Шварца, чем с классическими антиутопиями Оруэлла, Замятина и Хаксли...