БМП 214

starshinazapasa — 21.10.2010

Первого октября 2010 года государство в лице Верховного главнокомандующего Дмитрия Медведева объявило о начале осеннего призыва на военную службу.
Первого же октября 2010 года государство в лице судей Хапачевой, Тхагапсовой и Мейстер отказало матери павшего солдата в выплате ЕДВ (единовременная денежная выплата) в размере 1 (одной) тысячи рублей за ее пропавшего 15 лет назад без вести сына.

Все, что достоверно известно о БМП № 214, так это то, что тридцать первого декабря 1994 года, в 14 часов 30 минут, она в составе второго штурмового отряда 131-й Майкопской бригады вошла в город Грозный со стороны совхоза «Родина» с задачей занять Дом печати и дошла до пересечения Старопромысловского шоссе и Алтайской улицы.

Также точно установлено, что в «двести четырнадцатой» находились семь человек: майор Климентий Манкиров, механик-водитель Юрий Фролов, рядовой Алексей Афанасьев, сержант Александр Поляков, гранатометчик Александр Докаев, рядовой Юрий Солдатов и рядовой Владимир Короткий.1
Как они погибали, мы не знаем. По одной из версий, колонну начали долбить еще во время движения по шоссе. Об этом рассказывает Анатолий Солдатов, отец Юрия Солдатова, семь раз ездивший в Чечню на поиски своего сына: «Боевиков было 50 человек, они как раз шли по Старопромысловскому шоссе. На перекрестке с ул. Алтайской были институт, пожарная часть и автоколонна, там они и засели. Четыре или пять БМП были сожжены сразу».
По другой версии, БМП № 214 подверглась обстрелу из гранатометов на ул. Маяковского, но осталась на ходу и попыталась вернуться к оставленным на перекрестке санитарным машинам, чтобы эвакуировать раненого майора Манкирова. Об этом свидетельствует командир ремвзвода ст. прапорщик Жорник, участвовавший в том бою: «Во время совершения марша по проспекту Маяковского колонна в 14.15 попала в засаду, и батальон принял бой. Экипаж БРЭМ № 504 в ходе боя с целью оказания помощи поврежденной машине БМП-1 и спасения тяжелораненого майора Манкирова закрыл ее своим корпусом».2
Согласно третьей версии, у машины «слетела гусянка, колонна ушла, а 214-я, перевязочная, БРЭМ и еще две БМП остались. Гусянку натянули, но тут подоспели боевики… Судьба этой БМП неясна до конца, как неясна судьба остававшихся с ней БМП № 230 и БМП № 232, как не ясна судьба и перевязочной, как и не ясно, сколько вообще техники там оставалось».3
Как бы там ни было, местные жители, видевшие тот бой, описывают его так: «…Когда боевики подожгли машину, солдат вытащил из нее своего раненого сослуживца и, отстреливаясь, перенес его в подвал. Затем, вызвав огонь на себя, попытался отвести боевиков от раненого друга. Отстреливался до последнего. Дудаевцы смогли взять его в плен только тогда, когда у него закончились боеприпасы…. Бандиты отволокли российского солдата в расположенную поблизости баню и почти двое суток пытали. Но, судя по всему, сломать его волю не смогли. Автоматными очередями перебили ему руки и ноги, отрезали уши, а на спине попытались вырезать звезду. Только потом застрелили. Звали его вроде бы Владимиром — невысокий, темноволосый. Других подробностей нет. Нет сведений и о судьбе раненого. Дудаевцы отыскали его на следующий день и увезли».4
Предположительно в этом эпизоде описывается гибель рядовых Юрия Фролова и Владимира Короткого.

Владимир Короткий, 1976 г.р, был призван в армию 18 июня 1994-го. Военную службу проходил в войсковой части № 09332 в своем родном городе Майкопе. Перед отправкой в Чечню ночью пришел домой и сказал маме, что едет на учения, попросил собрать теплые вещи. Больше Людмила Николаевна Белова о нем ничего не слышала. Через какое-то время родителей пригласили в войсковую часть на собрание. Офицеры зачитали списки: этот — погиб, этот — ранен, эти — пропали без вести.
Владимир был в списке «пропавших». Людмила Николаевна поехала в Чечню, надеясь, что найдет сына живым в плену. До середины февраля в Грозный никого не пускали. Говорили, что на улицах валяются тела убитых, обглоданные собаками. Когда родители все же попали в город, им удалось получить у боевиков четверых пленных ребят и привезти их домой.
С тех пор Людмила Николаевна ездила в Чечню два года. Описывать круги ее ада не буду. Потому что полностью — газеты не хватит, а вскользь — неуважительно к этому конкретному горю. Этих материнских историй я слышал много, наверное, даже слишком много, все они практически одинаковы, похожи друг на друга как две капли воды, и за десять лет моей военной журналистики слились в одну бесконечную и черную, как безнадега, судьбу солдатской матери.
Судьба эта примерно такова. Бросила все, поехала. Ходила под бомбами, под обстрелами. Федералы — кто приютит, поможет, кто матом пошлет. Чеченцы — кто приютит, поможет, кто измывается. Находила и вывозила чужих, возвращалась, чтобы искать своего. Несколько лет скиталась. С работы уволилась. Первое время помогали родственники и друзья, потом они постепенно отошли в сторону. Муж не выдержал, слег (или умер от инфаркта), потому что отцы, оказывается, слабее матерей. Осталась совсем одна или с немощным мужем на иждивении. Продолжала искать. Пересмотрела каждую кость, каждый череп, каждую сгоревшую грудину в Ростовской лаборатории. В рефрижераторах в Ханкале. В палатках в Моздоке. Кто-то находил вести, кто-то кости, кто-то не находил ничего, кто-то погибал или пропадал сам. Кто-то продал квартиру. И все из них — каждая — оставили в Чечне здоровье.
Это мы в 95-м, на какое-то время впав в шок от выпуска новостей, смотрели на горящие в экране телевизора танки, но потом продолжили жить дальше — хоть и по-другому, хоть и изменившись внутренне, хоть и потеряв какую-то — видимо, довольно важную — частичку своей души от этой мясорубки в прямом эфире, но — все же дальше. А они остались там. Их жизнь остановилась вместе с теми колоннами. Остановилась в буквальном смысле слова — на стенах те же самые обои, что были и пятнадцать лет назад. Движения в будущее хотя бы посредством покупки нового кресла не происходит. И в этом мире их держит одно только незавершенное дело, и только потому, что оно не завершено, они еще живут.
Каждый год они собираются на Богородском кладбище. Матери пропавших без вести солдат. Около стройных рядов табличек с одной и той же надписью — «неизвестный». И что еще к этому прибавить, я не знаю.
…Кто-то из офицеров отдал Беловой военный билет сына. На последней странице аккуратным почерком выведено: «5 тел». Что это за запись, откуда взялся военник, выяснить ей так и не удалось. Больше вообще ничего не удалось ни узнать о сыне, ни обнаружить его тело. В 124-й лаборатории ей предлагали забрать останки, но в погибшем она Владимира не опознала.
За эти два года мытарств Людмила Николаевна заработала кучу болезней. Сейчас у нее практически не ходят ноги после инсульта, передвигаться может лишь в пределах своего дома, опираясь на костыль. Стирать, готовить способна только сидя.

По закону к участникам ВОВ приравниваются те родители, у которых дети погибли при исполнении до 16 января 1995 года. Участникам ВОВ и приравненным к ним лицам выплачивается повышенная ЕДВ (разница с обычной — одна тысяча рублей).
В июле 2000 года Владимир Короткий был признан умершим по суду. На основании этого решения суда Пенсионный фонд выплату повышенной ЕДВ Людмиле Николаевне прекратил. Белова подала иск в Майкопский городской суд. Но судья Т.Я. Бобина поддержала не ее, а Пенсионный фонд: «Днем смерти Короткого В.А., сына заявительницы, является дата вступления в силу решения суда о признании его умершим, а именно 24.07.2000».
От сына у Людмилы Николаевны не осталось ничего. Нет ни могилы, почти не осталось фотографий, которые она раздала во время поисков. Денег на лечение у нее тоже нет. Как и инвалидности — местные врачи считают, что человек в ее положении не тянет даже на третью группу.
Теперь государство отобрало у нее и тысячу рублей «монетизированных» за смерть Владимира льгот.

Первого октября 2010 года, в день начала осеннего призыва в армию, Верховный суд Республики Адыгея припечатал больную мать погибшего солдата еще раз. Рассмотрев кассационную жалобу, поданную фондом «Право Матери», судебная коллегия по гражданским делам в составе судей Хапачевой Разиет, Тхагапсовой Елизаветы и Мейстер Веры вынесла решение — в удовлетворении кассационной жалобы отказать.
Семей, у которых сыновья пропали без вести в девяносто пятом, только в Майкопе — с десяток. И каждой такой семье чиновники Пенсионного фонда в выплате отказали.
Я не знаю, чем мотивировали свое решение эти три женщины, три судьи, которые оставили Людмилу Белову без дополнительных тридцати долларов в месяц. Мотивировали не в юридическом — в человеческом смысле. Да и не хочу знать. Все эти сотни чиновников тоже уже слились в один образ — что-то такое стеклянное, пустое, бездушное и не относящееся к понятию «человек» совершенно. И ковыряться в их мотивациях уже совершенно не интересно.
Хотя тоже ведь чьи-то матери, наверное. Впрочем, вряд ли их дети будут солдатами. Скорее всего, они будут судьями. Или чиновниками в Пенсионном фонде.

Особый цинизм этой ситуации в том, что через полгода после признания сына умершим на руках у Людмилы Николаевны оказался документ, однозначно подтверждающий дату гибели рядового 4-й мотострелковой роты 2-го мотострелкового батальона 131-й отдельной мотострелковой бригады Владимира Короткого. Это посмертное представление его к ордену Мужества, подписанное командиром бригады: «В ходе штурма г. Грозного 31 декабря 1994 года по 1 января 1995 года Владимир действовал в составе второго штурмового отряда в экипаже БМП № 214 в качестве боевого разведывательного дозора. В районе пересечения Старопромысловского шоссе и улицы Алтайской колонна попала в засаду, у БМП была перебита гусеница и поврежден двигатель. Экипаж вместе с бойцами из десантного отделения занял круговую оборону. Бой длился более часа, личный состав бился до последнего патрона, в живых никого не осталось».
Но для нашего государства посмертное представление к ордену Мужества с датой гибели не является основанием платить матери погибшего солдата лишних четыреста баксов в год.

Вы ждете мораль? Морали не будет.
Будет СЧЕТ
Юристы Фонда «Право Матери» обязательно будут обжаловать это решение, обязательно поедут в Майкоп и передадут деньги семьям.

Из описания гибели Юрия Фролова:
«На мостике перекрестка Старопромысловского шоссе и улицы Алтайской БМП-2 № 214 была подбита из гранатомета. Покидая горящую машину, Юрий Фролов был ранен в руку», а позже «расстрелян в здании пожарной части недалеко от подбитого БМП»5

Из описания боя:
«Экипаж, в составе которого находились рядовой Афанасьев А.Б. и сержант Поляков А.В., эвакуировался из БМП и скрылся в близлежащих постройках. По словам очевидцев, с той стороны длительное время ночью слышна была стрельба. Тело рядового Афанасьева А.Б. на месте боя обнаружено не было, он был зачислен в списки пропавших без вести»6

Комментарий
Вероника Марченко, руководитель Фонда "Право Матери":
— Со времени того новогоднего штурма прошло 15 лет. Казалось бы, достаточный срок для того, чтобы представители властей всех ветвей и уровней осознали: Российская Федерация по гроб жизни должна этим родителям за те страдания, на которые их обрекла. Что все должно быть не так. Не Белова должна обивать пороги чиновников, а они должны звонить и приходить к ней, кланяться до земли и спрашивать: «Что мы можем для вас сделать? Чем мы можем искупить вину государства перед вами?» И нашим российским денежным мешкам, которые в то время, когда наши мальчишки умирали на необъявленной позорной войне, были сильно заняты накоплением первоначального капитала, следовало бы тоже призадуматься на эту тему…


Сноски:
1. Книга Памяти. Том 4. Майкоп, 2002. С. 638.
2. Книга Памяти. Том 4. Майкоп, 2002. С. 438.
3. жж-юзер hill_damon, занимавшийся восстановлением событий.
4. Грозный. Могила неизвестного солдата // Криминальный режим. Чечня, 1991-95 гг. М., 1995. С. 77—78.
5. Книга Памяти. Том 4. Майкоп, 2002. С. 976.
6. Книга Памяти. Том 4. Майкоп, 2002. С. 347.

При подготовке текста использованы материалы Фонда «Право Матери» а также жж-юзера botter

http://www.novgaz.ru/data/2010/117/01.html

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив