
«Банально и пусто»: почему причудливые картины Томаса Кинкейда разделили США


Любимые многими и презираемые другими, причудливые деревенские сцены Томаса Кинкейда и его благостный образ противоречат темной и мучительной истории, которая контрастирует с его слащавыми картинами.
Томас Кинкейд был одним из самых продаваемых художников в истории, а также одним из самых противоречивых.
Он умер в 2012, когда был потрясён деловыми проблемами, но на пике своей коммерческой славы десятью годами ранее его компания приносила более 100 милл долл в год.
Но многие критики презирали его работы – не потому, что они были кощунственными или непристойными, а потому, что были слащавыми.
«Стиль Томаса Кинкейда – это скорее приторно-сладкая фантазия, чем искусство, с которым можно соприкоснуться на каком-либо осмысленном уровне».

Есть критики, которые не просто считают картины Кинкейда тошнотворно-болезненными, они видят в них нечто тревожное и зловещее.
Но как там ни было, у художника, называющего себя «Художником света», действительно была тёмная сторона.
Его брендинг был настолько эффектным, что вы не знали, что за всем этим стоит действительно сложный и, я бы сказала, измученный художник».
Он прожил жизнь, полную греческой трагедии.

Есть аудиозаписи, сделанные Кинкейдом в 1970-х, когда он был длинноволосым студентом-художником с богемной внешностью в Калифорнии.
Уже тогда он задавался вопросом, сможет ли он добиться успеха как художник, зарабатывая при этом на жизнь.
В 80-х он сосредоточился на идеализированных, ностальгических американских пейзажах, а репродукции он и его жена Нанетт продавали у местной бакалейной лавки.

В 1990-х он поднял идеализм и ностальгию на новую высоту, заменив суровые пейзажи на пасторальные сцены с мягким фокусом, которые даже хоббит мог бы счесть слишком изящными.
Светились старомодные фонарные столбы и окна коттеджей. Под тонкими каменными мостиками мерцали ручьи. Кусты пестрели пастельными цветами.
И звенели кассовые аппараты.
Кинкейд не продавал сами картины, но туманные идиллии, которые они изображали, вскоре стали печататься на коллекционных тарелках, рекламируемых в газетах и журналах.
Для многих американцев они стали утешительным убежищем от современного мира.
И тогда критики всполошились. Они стали презрительно отзывается об образах Кинкейда.
«Это клише, нагромождённое на фантазию, наваленную на неудачную идею».

«Цвета сочные, а свет, исходящий изнутри этих коттеджей, интенсивный и ослепительный».
Не менее важно и то, что, по мнению критиков, картины Кинкейда не представляли собой ничего, кроме поверхностной декоративности.
Сегодня мы бы подумали, что их создал искусственный интеллект — словно алгоритм, созданный по определённой формуле.
Но мастерство Кинкейда нельзя недооценивать.
Было много людей, рисующих коттеджи, рождественские сцены на тарелках и всё такое, но дело в том, что работы Кинкейда были гораздо лучше.
Он и его деловые партнёры печатали фотографии в промышленных масштабах, а также размещали свои мгновенно узнаваемые изображения на мебели и украшениях и продавали их через торговую сеть QVC.
Они открыли сотни галерей в стиле «старого мира» в торговых центрах по всей территории США и зарегистрировали бренд «Painter of Light».
А Кинкейд, выросший в доме без картин на стенах, «искренне верил, что искусство должно быть доступно каждому».

Кинкейд был не только художником, но и телеевангелистом, верящим в христианство, и уверял своих приверженцев, что, покупая его работы, они занимают правильную политическую и духовную позицию, отделяющую их от декадентских столичных законодателей вкуса.
Он зарегистрировал торговую марку «Художник света» не только из-за залитых солнцем облаков и пылающих домов на своих картинах, но и чтобы обозначить свою силу добродетели и христианства. «Сегодня мир искусства — это мир тьмы», — громогласно заявил он.

Он же, напротив, был «тем, кто отстаивает интересы семьи, Бога и красоты». Этот коренастый мужчина с густыми усами часто появлялся на телевидении со своей светловолосой женой и четырьмя светловолосыми дочерьми: воплощение здоровых, традиционных, чисто американских ценностей.
Его поклонники платили не просто за фотографии; они платили за то, чтобы ассоциировать себя с этой консервативной личностью.
Но этот образ был скорее фантазией Кинкейда, чем точным отражением реальности.
Он был склонен ругаться после того, как режиссёры его сентиментальных видеороликов говорили «снято».
Он пил.
В середине 2000-х Кинкейд рассорился с деловыми партнерами и вступил в судебные тяжбы с владельцами франшиз галерей.
Рынок произведений искусства рухнул, а вместе с ним и акции его компании. Владельцы магазинов добились многомиллионных исков против него за мошенничество в бизнесе.
Его поведение на публике стало непредсказуемым: он оскорблял звёзд; его видели мочащимся на фигурку Винни-Пуха; он приставал к женщине на вечеринке.
Он переродился в бабника и пьяницу-дебошира.
После вмешательства друзей и семьи, периода реабилитации и распада брака крепко поддав, он умер, добавив передозировку диазепама.
Ему было 54 года.

Только после его смерти семья разобрала хранилище с его работами и обнаружила целый арсенал мрачных, жестоких рисунков и картин, которые, казалось, выражали его внутреннюю ярость и страх так, как никогда не могли его деревенские картины: хижина посреди ничего в тёмную ночь; монахиня, направляющая на себя пистолет; гигантские монстры и искажённые лица.
Являются ли эти картины более подлинными, чем те, о которых знала публика?
И были ли правы его критики, говоря, что его знаменитые картины всё это время были тревожными?

В каком-то смысле Кинкейд опередил своё время. Во-первых, он был борцом за культуру ещё до того, как культурные войны стали столь яростными, как сейчас.
Во-первых, он был борцом за культуру ещё до того, как культурные войны стали столь яростными, как сейчас.
Заявляя о своей позиции в защиту христианства и патриотизма, выступая против интеллектуальной элиты, он застолбил территорию, которую сегодня в США занимает всё больше и больше людей.
Он также опередил своё время как художник с такой дерзкой коммерческой стороной.
Наконец, назвав себя Художником Света и эксплуатируя образ благочестивого семьянина, Кинкейд превратил себя в своего рода товар.

Но я думаю — какова цена превращения себя в бренд?
В случае Кинкейда цена оказалась невыносимо высокой.