Архипелаг Африка, или Русь, которую мы прос​***и-4

naivny_chukcha — 16.09.2021
Предлагаю вашему вниманию продолжение исследования русской деревни, сделанное Павлом Гладковым (он же hueviebin1). Статья приведена с некоторыми сокращениями.
Стоит уделить более пристальное внимание отдельным деталям, которые и формировали нелицеприятный облик русской деревни. Некоторые из них мы вскользь упоминали в прошлых частях, и сегодня остановимся на них более детально, проследив их эволюцию до последних дней СССР, ибо дьявол, как известно, таится в мелочах. Что наиболее сильно бросается в глаза при просмотре пейзажей на большинстве фотографий дореволюционной деревни? Наверное, то, что ныне богатая растительностью деревня еще совсем недавно напоминала безжизненную пустыню, на щедрой земле которой трудно найти и корешок, не говоря уже о плодово-ягодных деревьях и кустарниках. Давайте посмотрим с более емких ракурсов на фотографиях, взятых в музее антропологии и этнографии РАН.

Как вообще в России, на родине Николая Расторгуева и Сергея Безрукова, так отчаянно воспевавших нашу православную березку с рябиной, от Волги до Енисея могут раскидываться такие пейзажи? По естественным причинам, конечно же, не могут. Дело в том, что в стране-мировом лидере по экспорту зерна не просто не было хлеба; в стране, славящейся богатством своих лесов и рек, был еще и страшнейший дефицит древесины, поэтому любое деревце, имевшее неосторожность вырасти в сельском поселении, молниеносно отправлялось на дрова, любой же росточек, на свою беду пробившийся там же из случайно оброненного зернышка, отправлялся на корм скоту. Но и это мелочи на фоне следующего: в стране, славящейся бескрайностью своих лугов, был страшнейший дефицит... травы. Каждая, даже самая скромная травинка, всплакнув утренней росой, не менее беспощадно отправлялась в пасть вечно голодных жвачных парнокопытных. Так богатая земля Черноземья стараниями Романовых и превратилась из кучерявой головы Ильи Варламова в бритый затылок Стаса Барецкого. Оставшись без травяного покрытия, голая земля быстро вытаптывалась, превращаясь в сплошное грязевое месиво. Потому-то русская деревня и выглядела как гигантский островок грязи с понатыканными в него домами. И если дефицит соли и сахара был следствием технологической отсталости «бурно развивающейся и неуклонно догонявшей запад» Российской Империи, то дефицит травы с древесиной был создан исключительно искусственно, т.е. был преступным по определению. Ведь после отмены крепостного права помещики намеренно отгородили деревни от лесов, лугов и водоемов своими усадьбами, лишив крестьян не только доступа к лесу, но и к лугам. Цель у столь интересно проведенной земельной реформы была прозаична: загнать вчерашних крепостных в тотальную, еще более страшную, чем крепостничество, зависимость. Отсюда и отсутствие бань, которыми так «славилась» святая Русь, и земляные полы в избах. Причем дефицит той же травы был настолько масштабен, что на корм скоту порой уходили даже крыши изб, традиционно изготавливаемые из соломы.
Как вы видите, анекдот про пустыню Сахара, в которой через день после провозглашения коммунизма случится дефицит песка, в полной мере можно спроецировать и на самодержавие. Облагораживание же деревни путем зеленых и плодово-ягодных насаждений началось только при большевиках. Причем, поскольку из Сахары за два дня оазиса не сделаешь, то и этот процесс, естественно, затянулся на долгие десятилетия. И гражданская война, всеразличные продразверстки с коллективизациями да Вторая Мировая отнюдь не способствовали ускорению процесса. Так что деревни, подобные дореволюционным в середине ХХ века, все еще можно было лицезреть довольно-таки часто. Очевидно, что деревенская жизнь являла собой малозавидную участь что в РИ, что в СССР, и всяк возможности имеющий бежал от села, как жид от печки. Но все же качество жизни в деревне медленно, но верно улучшалось, что видно даже по этой фотографии. Ведь представленные на ней колхозницы УЛЫБАЮТСЯ. Неведомая роскошь для аналогичных снимков дореволюционного периода. Не чумазые, лица не изможденные, даже невзирая на то, что колхозный труд был сколь тяжел, столь и малооплачиваем.
В 1929 году новая власть отправила в путешествие по деревням Переславль-Залесского научную экспедицию, цель которой была посмотреть на темпы изменения облика русской деревни и выдать свои рекомендации по улучшению обстановки. Результаты были опубликованы в книге «Курные избы Переславль-Залесского уезда. Санитарная оценка крестьянских жилищ в селе Нагорье и деревне Черницкой» за авторством Н. Губина и Г Карташевского в 1930 году. К указанным в этой книге данным мы еще неоднократно будем возвращаться. Понятное дело, что в других деревнях картина могла несколько отличаться, но общая суть более-менее ясна, особенно если учесть, что Переславль считается жемчужиной «Золотого кольца», т.е. это вам не глухосрань какая, а самое сердце исконной России, регион с хорошим климатом и хорошими транспортными связями. При этом палисадники к 30 году в нем были только у 44% селюков, из них (уже с вычетом тех, у кого палисадников нет) яблоня есть лишь у 1,66%, а вишня и того меньше. Ни одной сливы исследователям найти не удалось. Т.е. даже к 30 годам аж в самой сердцевине России фруктовые деревья и ягодные кустарники были колоссальной редкостью. Что уж говорить о регионах с более суровым климатом? Потрясает не только безжизненный антураж, но и жуткая ветхость большинства жилищ, построенных еще, очевидно, в дореволюционный период. На крышах большинства домов все еще покоится солома. Но к убранству и качеству самих домов мы еще вернемся. Так что ни о каком бабушкином компоте из яблочек или вишенок со сливами всего каких-то 50-60 лет назад не приходилось и думать.
В общем, как полноправные хозяева сельского антуража, зеленые насаждения пришли в деревню уже лишь к 60-м годам (хотя все зависит, конечно же, от региона: на юге раньше, на севере — позже, а в редких зажиточных селах были и изначально), окончательно закрепившись ко временам формирования дач и садоводств со знаменитыми шестью сотками. Активное облагораживание деревень и формирование садоводств было обусловлено тем, что коммунисты не могли в полной мере обеспечить население фруктами и овощами (впрочем, об этом мы подробно говорили в одной из частей «Криминального СССР», посвященной коррупционному беспределу при распределении и строительстве дач). С появлением всего этого изобилия селюки начали осваивать и примитивные формы капитализма, таща все выращенное не столько на стол, сколько на продажу — это в свою очередь привело к печально известному налогу на плодовые деревья в СССР во времена Хрущева. Да, об этом уж никто и не вспомнит, но с одной стороны коммунисты привили русской деревне культуру садоводства, а с другой — обложили все это оброком. Впрочем, и это было лучше, чем в РИ. Ибо тогда оброк был, а вот садоводства — нет. Что еще бросается в глаза при осмотре деревенских интерьеров дореволюционной поры, так это практически полное отсутствие на домах дымовых труб. И тут нас ждет очередное удивительное открытие: современная печь с трубой, являющая собой инь и янь русской деревни, точно так же в широкий обиход вошла уже лишь в советский период. До революции такую роскошь могли себе позволить разве что немногие зажиточные крестьяне и городская знать. Как мы уже кратко писали в прошлой части, причиной сему красивая деревенская традиция топки «по-черному», когда дым не выходит в трубу, а остается в помещении, покрывая все на своем пути (включая красивые крестьянские лица) пудовым слоем сажи. Такой метод отапливания помещения использовался все из-за того же острейшего дефицита сырья: для растопки такой печи требовалось меньше материала. Следует ли говорить о крайней степени вредности при подобном отоплении? Вы также не могли не заметить и излишней чумазости крестьян на большинстве дореволюционных фотографий — причиной тому не столько плохие отношения с мылом, сколько хорошая дружба с топкой по черному.
Вообще, никакой «Русской печи» отродясь не существовало. Эти «фантазии» сродни современным картинкам былинных богатырей X-XII веков. До XVIII века печь представляла собой крайне примитивное сооружение, ничем не отличавшееся от примитивных печей других народностей. А тот артефакт, который сегодня и ассоциируется с великой русской печью — с лежаком, на котором дни и ночи напролет греет жопу красавица Прасковья, роняя слюни на кирпич печной горячий; да еще и с красивой трубой — это чисто европейское орудие, которое в Россию, вместе с печеной картошечкой, было привезено лишь Петром Первым. Существенный сдвиг в печном деле и произошел как раз во время Петровской эпохи — в 1718 г., когда указом Петра I было запрещено строительство в Петербурге домов с курными печами и деревянными трубами, а в 1722 г. этот указ распространился и на Москву. В результате к XVIII веку русские печки обзавелись трубами и постепенно приобрели тот вид, который известен сейчас — белая, из шести стен (квадратная, разделенная внутри на четыре комнаты двумя пересекающимися крестом стенами). Можно считать, что точное время появления классической русской печи — это начало XVIII века. Но это относилось лишь к богатым городским семьям, а вот в деревне допотопные курные печи были повсеместны (где-то больше, где-то меньше) до XX века!
Однако есть немало отзывов и о том, насколько полезными и удобными для жизни были эти «курные» избы. Изрядная часть современной квазиисторической литературы просто переполнена такими мыслями: мол, когда дым шел в избу, он и воздух обеззараживал, и ветчину коптил под потолком, и одежду сушил… И дым там уходил сразу вверх, не оставляя копоти на стенах (несмотря на многочисленные свидетельства современников). Судя по этим, несомненно, очень патриотическим текстам, жизнь в курной избе была курортом по сравнению с жизнью «немытой» Европы, страдающей от всех возможных болезней из-за отсутствия русской печки. Помимо экономии на сырье для растопки, пристрастие крестьян к курным печам было обусловлено острейшим дефицитом кирпича на трубу, а также тонкими стенами изб из-за все того же дефицита древесины. Так что по черному топить было не просто выгодно, это был единственный надежный способ защитить семью о его величества Мороза.
Тонкий знаток русского быта А.С. Пушкин отмечал эту нужду крестьян по нормальной печи в «Сказке о рыбаке и рыбке»:
Пришел он ко своей землянке,
А землянки нет уже следа;
Перед ним изба со светелкой,
С кирпичною, беленою трубою...
К слову, истории про Илью Муромца, хоть и уходят корнями в мрачную глубину веков, но те ее части, в которых говорится про 33 года лежания на печи, появились лишь на стыке XIX и XX веков.
Следует ли говорить о том, сколь негативное влияние это оказывало на здоровье? Изведение со света белого курных изб после революции стало одним из основных приоритетов большевиков. Потому-то после революции на фотографиях вы уже почти не увидите чумазоидов. Забота о крестьянском здоровье (какую-никакую, а медицину большевики в деревню принесли), как и все в этом мире, была обусловлена практичными соображениями: в отличие от Романовых, коммунисты понимали, что здоровый крестьянин сможет гораздо дольше, эффективней и качественней работать на благо социализма. Понятное дело, жизнь колхозная и на протяжении всей советской эпохи была до смешного неприхотлива, до страшного незавидна, но с этой задачей коммуняки справились. Благо, многого и не требовалось: обеспечить крестьян и рабочих хотя бы минимально необходимыми для существования пайком, медициной и образованием, и будет тебе индустриализация.
Конечно же, качество как жилья, так и дворов коренным образом зависело от новизны деревни. В советское время первой половины ХХ века было отстроено огромное количество новых деревень и поселков, и, очевидно, выглядели они не в пример лучше своих дореволюционных собратьев. Во-первых, потому что в них заселяли совершенно новых людей, во-вторых, потому что они были гораздо лучше обеспечены социальной инфраструктурой (ибо в них производилось куда более ценное для строя сырье, нежели сугубо животнроводческое, как в старой деревне), в-третьих, создавать с нуля легче, чем переделывать под корень старое, настоявшееся веками. Добрая половина селений той же Тульской области появилась лишь в 40-х годах, когда из-за захвата немцами Донбасса пришлось добычу угля переносить в Тулу, где обнаружили угольный бассейн. Тогда были вырублены колоссальные объемы леса, на пустоши которых образовались тысячи новых деревень и сел. А поскольку шахтеры, расселенные в этих поселениях, занимались куда более тяжелым и значимым трудом, чем колхозники других областей, то и всеобщее озеленение в Тулу пришло куда раньше — семьи шахтеров, как никакие, нуждались в витаминах, и поскольку власть фруктами народ обеспечить не могла, то на облагораживание тульских деревень уходили более значимые силы.
Всеобщая печизация деревни пришлась лишь на 1920-1930 годы, тогда же власти регулярно проводили различные масштабные конкурсы на лучшую конструкцию печки, ибо для того, чтобы крестьяне могли дать хоть какой-то надой, необходимо решить их первоначальные бытовые потребности, пусть и на таком уровне — человек, все же, скотина, неприхотливая. Правда, дров для растопки крестьяне все равно на своем веку не увидели, поскольку крестьян много, чего нельзя сказать о природе. Так что до 70-х годов ХХ века традиционным сырьем для растопки печи оставался кизяк или, проще говоря, сушеное коровье говно.
Тут можно задаться вопросом: «Если до революции печь топили говном, то зачем использовались курные печи для экономии сырья? Неужели в РИ даже говна на всех не хватало?». Это может показаться странным, но да, в прогрессивной Российской Империи в дефиците было даже говно. И это неудивительно: для широкого производства говна нужно много коровьих жоп, для коровьих желудков нужно много травы, а полей и лугов у крестьян не было. Так что единственная на полсела истощенная коровья жопа едва ли могла обеспечить крестьян ценным суррогатом. А вот при советской власти чего-чего, а говна стало хватать решительно всем — в этом плане коммунисты преуспели, как никто. Так и перешли колхозники на нормальные печи. Вот как красивую традицию сбора говна для печи применительно к 60-м годам описывал Борис Лембик в рассказе «Мои хутора»:
«Бывало так, что бригада женщин направлялась утром на работу в поле или на плантацию, а впереди уже прошло стадо. Если на пути попадались коровьи «лепешки», то на них ставили метку. Одна кричит, — Мои два пальца. Другая, — - А мои четыре. — А моя ладошка. Соответственно в находку втыкались два или четыре пальца, или же вжималась ладошка. В обеденный перерыв, проходя мимо, каждая проверяла свой кизяк, и если он к тому времени немного подсыхал, то его переворачивали. Ну а вечером, возвращаясь с поля, собрали высохшие или подсохшие «лепешки» в фартук, который был тогда обязательным предметом в рабочей женской одежде. Так что домой возвращались не с пустыми руками»
Теперь стало понятнее, почему в русской деревне не прижилась красивая традиция целования руки прекрасной дамы ухажером. Странно, что девчонкам не приходило в голову делать отметки хотя бы палочкой. Видимо, это уже издержки лучшего в мире советского образования. Исчезать же как вид печка стала с начала 70-х годов, с развитием газовых отопительных систем наподобие АГВ, причем основной пик переустройства интерьера под АГВ пришелся на вторую половину 80-х. К 90-м печки были уже относительно редки, и встретить их можно было преимущественно в домах совсем уж оголтелой деревенской нищеты. Я из всех домов, в которых бывал в деревенском детстве 90-х, видел лишь один с печкой — в нем проживала очень древняя и очень вредная старуха неисчислимого количества лет, которая, подобно монашке, всегда ходила в черном одеянии и черной плотной косынке. Дом представлял из себя типичную мазанку, находящуюся в крайней степени разрухи, в которой с ней ютился здоровый сын-алкоголик, в те же 90-е допившийся до белой горячки и повесившийся.
Вообще придурковатая романтизация деревенского дома с печкой — это либо удел крайней нищеты, которая в своей жизни больше ничего и не видела, либо наоборот, тех, кто с реальным интерьером деревенского жилья знаком лишь по песням из мультфильма «Летучий корабль». На деле, если отсеять современные богатые дома, где выебонистая печь используется в качестве роскошного элемента декора, то типичные деревенские дома с печным отоплением всегда производили крайне удручающее впечатление. Ни о какой красоте печи во всех домах, где мне приходилось так или иначе бывать, не могло быть и речи — печь всегда представляла собой крайне грубый, бугристый выкидыш архитектурной мысли. При том, что это вечно голодное до кизяка и поленьев уебище традиционно занимало до половины жилья, которое представляло собой убогую лепнину из мазанки. В таких домах всегда были маленькие окошки, низкие двери и стоял очень сильный запах плесени и сырости. В совокупности все это создавало очень мрачную атмосферу, и постоянное проживание в таком доме выглядело скорее как повинность, нежели благодать. Когда мы в детстве к сыну той бабки ходили смотреть новомодный видак, то всякий раз охуевали с того, как они живут в такой вонючей, жуткой конуре.
Русская печь никогда не представляла собой чего-то романтичного, наоборот, будучи крайне неудобным в использовании устройством, являлась символом нищеты и убожества. Именно поэтому при первой же возможности, при первом же появлении лишней копеечки любой колхозник всеми правдами и неправдами старался избавиться от нее, добиваясь установления АГВ, или же просто переходил на газовые баллоны. Красивая и уютная русская печь существовала лишь в мультфильмах, патриотических песнях и на страницах старорусских былин.
Теперь будет уместно перейти от печи к непосредственно самим интерьерам деревенского дома. Как мы писали в прошлых частях, главной изюминкой любого дореволюционного деревенского дома являлось немыслимое изобилие обитающих в нем животных. Я не про крестьян, а про их излюбленных домашних питомцев — вшей, клопов, блох, тараканов и прочих членистоногих. По этой причине крестьяне всегда спали в одежде. Ибо мало приятного, когда по голому телу кованой поступью третьего рейха марширует Русь-природа богатством всей своей фауны беспозвоночных. Также вы не могли не обратить внимания и на то, что на всех дореволюционных фото работающих в поле крестьян абсолютно всегда все в рубашках с длинным рукавом. Никогда вам не встретить голого по пояс крестьянина. На этом основании я даже встречал абсурдную конспирологическую теорию, согласно которой в те времена климат был гораздо холоднее. И доказательством приводилось как раз нелюбовь крестьян к раздеванию. На деле же все гораздо проще — длинные рубахи служили защитой от насекомых не только во время сна, но и во время работы — учитывая чисто африканский уровень гигиены и антисанитарии, по пятам крестьян преследовала целая армия кровожадных мух и слепней, подобно тем, что сегодня роем жужжат над коровами. Одежда же являлась естественной защитой от их укусов. Вот и не вылезали крестьяне из своих тулупов даже в самую знойную жару. Все говно с крестьянского двора также невозможно было вымести большевистской метлой за несколько дней. Процесс привития крестьянству даже самых базовых норм гигиены и культуры поддержания быта, как и все остальное растянулся на долгие десятилетия.
Относительно качественно (насколько данное существительное применительно к советской эпохе) средний интерьер деревенского дома изменился лишь после 50-х годов. К тому времени уже почти каждый дом обзавелся перегородками, разделяющими жилье на комнаты. Как правило, дом стал состоять из гостиной (горницы) и спальни, где задача первой состояла в произведении впечатления на гостей, а во второй все оставалось по старинке. Сегодня так не каждый опустившийся алкоголик живет, как жил колхозник на стыке 50-х и 60-х годов. К слову, пенсии колхозникам стали платить только после 1964 года, так что все старушки, которых вы увидите на фотографиях того времени, находятся на полном самообеспечении. Естественно, у них не было возможности хоть как-то поддерживать свое жилье.
Неудивительно, что в словаре одно из определений слова «горница» звучит так: «Чистая половина крестьянской избы». Обратите внимание на миниатюрность большинства жилищ, в которых нашему современнику даже среднего роста уместно почувствовать себя настоящим Гулливером — крайне некомфортное для проживания помещение, к которому куда уместнее употреблять эпитеты «дыра», «конура», или «нора», нежели громогласное «дом». Маленькие окна и кургузая входная дверь сберегают тепло, низкие потолки — меньший объем воздуха надо прогревать печным отоплением. Да и комнат на деле традиционно было не больше одной, а горница от спальни или кухни просто отделялись перегородками. А еще... Вы заметили, что ни на одной из фотографий вы не увидели НИ ОДНОЙ книги? Такая она и была, самая читающая страна в мире.
Индивидуальность же сельского убранства равнялась нулю. Абсолютно во всех домах кровать была застелена так «торжественно» (с обязательным атрибутом из накрытых тюлем пирамид подушек), будто бы колхозница ожидает в гости визита Жана Марэ, страждущего предложить ей свои руку и сердце. На стене же висел обязательный коврик с бахромой и оленями, экран телевизора скрывался за кружевной салфеточкой.
Традиция выстраивания подушечных пирамид на торжественно застеленной кровати уходит своими корнями аккурат в постреволюционные времена, когда крестьяне впервые в жизни увидели подушки и постельное белье (ближе к 30-м годам, нередко позже, в зависимости от региона). Тогда, после уничтожения богатой и прогрессивной империи подушка в глазах крестьян выглядела роскошью, сродни автомобилю БМВ, припаркованному под окном. Естественно, это (как и ковер на стене) сразу стало символом немыслимого благосостояния. И подушки стали торжественно выставлять на всеобщее обозрение, а чем выше пирамидка из подушек, тем богаче хозяин дома. Впоследствии подушки и постельное белье перестали быть несусветной роскошью, а привычка осталась. Хотя дело не только в привычке. Домашний быт традиционно поддерживала женщина. Существовать в такой вонючей избе, даже в зажиточной, перспектива крайне гнетущая. А женщине хочется хоть какой-то красоты, «богиней быть не на часишко, а на век», но даже спустя 70 лет единственная доступная колхознице роскошь была представлена ебучими подушками и салфетками с кружавчиками. Вот женщины и создавали свой мир «роскоши и благоденствия» в рамках одной сраной горницы; вот эта традиция на селе и просуществовала чуть ли не до наших дней...
Конечно, на фоне описанного в предыдущих частях качество жизни деревни в СССР разительно улучшилось. Романовы за 60 лет отсутствия крепостного права даже подушками никого обеспечить не смогли. Если до 17 года Россия была чистейшей воды северной Африкой, то после смогла хотя бы преобразиться до уровня стран Латинской Америки. Привычный же сегодня вид деревенский дом приобрел лишь в 70-е, когда колхозники стали массово тащить стройматериалы для своих домов. Причем, в какой из статей мы бы ни коснулись этой темы (в «Криминальном СССР», фольклоре много об этом писали), но всякий раз упираемся в один и тот же факт — более менее нормальная Россия начала появляться лишь со второй половины 60-х и активно стала развиваться в 70-е, в хрущевско-брежневскую эпоху. Тогда появились материалы для обустройства домов и дач, немыслимыми темпами пошло строительство доступного жилья, колхозникам дали паспорта и назначили пенсии, городским жителям стали выделять «шесть соток» и гаражные кооперативы, более-менее стал доступен автомобиль, большинство населения впервые (!) дорвалось до бытовой техники вроде холодильников, более-менее стала доступна телефония и, как-никак, а прошла газификация, благодаря чему в совокупности впервые в истории России у населения появился главный дар жизни — свободное время (что в свою очередь породило и мощнейшее диссидентское движение). Даже главное, чем так гордится любой уважающий себя патриот, — освоение космоса — также явление сугубо хрущевско-брежневской эпохи. Я уже не говорю об ослаблении цензуры и репрессий. Да даже извечный советский стол с оливье и прочими мимозами вошел в обиход только в период их правления (что означает какое-никакое, а увеличение достатка населения).

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив