Акула

     Даже если какая-то вещь не существует в данной точке пространства и времени по любой абсолютно причине, то всегда есть вероятность того, что вещь эта может случиться. А вероятность это штука хитрая: даже слишком маленькая она, тем не менее, вероятна (именно поэтому её и называют вероятностью, если кто ещё не в курсе).  Вот, фор экземпл, все вы знаете, что в Чёрном море акул не водится, а  я вам возьму и  расскажу сейчас одну историю с акулой именно там.

   Одна из первых наук, которую проходят курсанты военно-морского училища,  - морская практика. Нет, есть ещё строевая подготовка и изучение всяческих уставов, но их мы рассматривать не будет потому, как овладевание  строевми приёмами на месте и в движении является крайне несущественным научным знанием,  для получение гордого звания "военный моряк". То ли дело, вязание морских узлов, прокладывание курсов по карте транспортиром, параллельной линейкой и рейсфедером... ну не рейсфедером, конечно, а карандашом, но больно уж слово красивое, - не мог не вставить.  А ещё управление шестивёсельным ялом веслом, рулём и парусом, постижения науки, как правильно пописать из шлюпки и пользоваться парусиновым ведром. Ну вот вы можете представить себе моряка, который не умеет правильно поссать в шлюпке? Я - нет.

       Для кафедры морской практики в Голландии был отведён отдельный дом на самом берегу моря, прямо за шлюпочным причалом.  На первом этаже был огромный шлюпочный ангар, в нём чинили снасти и ухаживали за самими шлюпками и пахло там...ой, даже не знаю, как и описать этот запах снастей и шлюпок.  Это запах моря, пиратов и отчаянной романтики. Да. Именно так.  А на втором этаже было несколько кабинетиков для преподавателей и огромная аудитория для роты численностью в сто человек. В ней не было никаких новомодных новоротов типа парт, стульев и прочих излишеств буржуазной жизни, а были длинные деревянные столы, лавки и картины морских сражений перемешивались с морскими картами и стендами с  такелажем на стенах.  Ох, учился бы и учился в такой аудитории, вот честное слово, до чего там всё дышало вот этим вот морским духом. А ещё преподаватели.

  Ну вот какие преподаватели могут быть на кафедре марксизма-ленинизма или, например, паропроизводящих установок? Да, они, безусловно, с погонами и тоже офицеры. Но. Они больше профессора, доценты и кандидаты наук, что, безусловно, вызывает чувство глубокого уважения у меня сегодняшнего, но не вызывало чувства "аххх" в семнадцать лет. А вот преподаватели на кафедре морской практики они больше морские офицеры, чем профессора, если вы понимете о чём я.

- Я вам настоятельно ракомдую внематочно меня слухать ибо слова мои есьм ссуть, которая сделает из ваших дрожащих земельных душонок настоящие, солёные военно-морские полосатые нутры!

 Говорил нам худощавый капитан второго ранга с густыми чёрными усами, глубоким, хорошо натренированным баритоном прямо из груди. Его, кстати, так и называли "Ракомдую", чем он, кстати, очень гордился.

   Говорил он это и ходил вдоль рядов широкими шагами заложив руки за спину и голос его громыхал где-то вверху над нашими склонёнными над картами головами. Эх, что за дивная была наука, прокладывать курс по карте карандашом и линейкой по выданной тебе бумажке с заданием.

- Ой, - как то сказал рядом со мной Вова.

- Что такое, тащ йуный моряк? - поинтересовался Ракомдую.

- А у меня это...море кончилось... и я,  как бы, две мили хуярю по берегу уже!

- Ой, - ещё раз покраснел Вова за слово "хуярю".

- Вооооот!!! - радостно смеялся усатый капитан второго ранга, - запомните, кильки волосатые: море ни-ког-да не кончается! Ни. Ког. Да.  Жизнь - кончается. Любовь- кончается. А море - оно не кончается!  И "как бы" - это слово - паразит. Если тебе кажется, что хуяришь по берегу, то так и говори "хуярю по берегу, капитан!", что за растекания тут мыслью по древу?

   И ещё у него был излюбленный приём, для борьбы со сном. Во время курса молодого бойца, даже его грохочущий голос не мешал спать, поэтому, в абсолютно произвольный момент лекции, он говорил шёпотом "всем, кто меня слышит - сидеть!" и орал "Смирно!".  Знаете, какие смешные эти семнадцатилетние юноши, которые только что спали на деревянных лавках, положив лица на деревянные столы, а сейчас вскакивают по стойке смирно?  У них ошалелые глаза, отпечатанные крабы (кокарды по-морскому) на лицах и они пытаются ровно стоять на затёкших ногах, отчего похожи на зомби, только милых, а не страшных.

-  Эх, галубы вы мои, - радостно вздыхал Ракомдую, - вы даже не представляете себе, сколько у меня для вас работы в шлюпочном ангаре!

 

    А потом началась, собственно, и сама практика. Ох, ребята и девчата, мне даже немного жалко вас сейчас стало, если вы никогда не гребли на шестивёсельном ялике и не рассекали на нём под парусом акватории морей в команде из задорных, весёлых парней с горящими от переполняющей мозг романтики глазами! Если вы не переворачивались на нём и не дышали тяжело, улёгшись на парус, чтоб не утонуть, не ели тушёнку из банок, зажав весло под мышкой и не передавали из рук в руки буханку хлеба, отламывая от неё ломоть себе. И это чувство, когда хочешь отломать себе горбушку тёплого, мягкого хлеба с брызгами соли,  побольше, но и товарищам оставить достаточно считаешь своим необсуждаемым долгом. Дуализм, мать его, в самом, что ни на есть материальном его проявлении, а не эти ваши (наши) книжные философии!   А на корме, при этом, не сидел Ракомдую и не смеялся, смотря на вас, щурясь на солнце и не приговаривал:

- Жуйте! Жуйте, блядь! Запомните главное правило моряка в море: медленно жуй, пусть работают скулы, - мы же дети, а не акулы!

  И так смешно было слышать это выражение от целого капитана второго ранга у которого, если присмотреться, уже седина пробивалась в его иссине-чёрных усах.

- Ну что, набили утробы?  Отставить расслабляться!  Море вас ждёт!