3 сентября 1937-го года
vazart — 03.09.2022 в дневникахЕлена Булгакова, жена писателя Михаила Булгакова, 43 года, Москва:
3 сентября.
...
Вечером Оленька. Сначала не хотела признаться, что МХАТ не прошел в Париже. Но потом сказала:
— Ну да, «Анна Каренина» не имела того успеха, на который МХАТ рассчитывал...
И тут же рассказала, что про Аллу Тарасову французы написали, что она похожа на дебелую марсельянку, — что в белогвардейских газетах писали, что у Еланской такая дикция, что ничего не поймешь, что вместо слова — мерзавец — она произносит «нарзанец», что, конечно, понятен испуг Анны Карениной, когда она увидела в кровати вместо своего маленького сына — пожилую еврейку (Морес) и т. д.
Льет дождь. Поздно. Идем ужинать.
Александр Гладков, драматург, 25 лет, Москва:
3 сентября.
Эти дни — бессонница, ожидание, почти не ем, пропал аппетит. Почти как в конце июля. Какая унизительная штука — страх <...>
Захожу к Виноградской, живущей у Ромма в проезде Художественного театра. Ее рассказы о смертях в ее жизни. Снова разговор об аресте Афиногенова. А он сидит у себя на даче и пишет, вернее, пытается писать пьесу.
Вчера в газетах под заголовком «Хроника» сообщается о самоубийстве 30 августа бывшего председателя Совнаркома Украины А.Любченко. Говорят, в последний раз Любченко видели в Москве на заседании президиума ЦИК в середине июля. Он сидел рядом со Сталиным и чему-то смеялся, говоря с ним. Ему было 40 лет, и он занимал этот пост с 33-го года <...>
Михаил Пришвин, 64 года:
3 сентября.
Грех требует возле себя хозяйства беспланового. Пойти на грех войной прямо с планом почти невозможно: чем строже план, чем тверже воля, тем больше вырастет грех (как у Л. Толстого вырос грех гордости). Надо не «хвататься» за план, а, теряясь в обстоятельствах, лавировать и выбиваться.
Проверил себя по календарю и по записи расходов: не могу и никогда не удается мне приучить себя ежедневно на ночь отрывать страничку календаря, не могу записать все расходы. Но я могу, напр., ежедневно писать в эту книжечку, могу, потому что это идет изнутри моей личности совершенно свободно. А принудить себя надолго к чему-нибудь я не могу, для этого мне нужен принудитель. И мы все такие, русские.
Мы болтливы, как галки, когда они слетаются в множестве на одно дерево. А жизнь заставляет сейчас нас быть молчаливыми, как ястребы. Выйдут из нас ястребы, или останемся галками? Ястребы будут, конечно, в своем законном числе, как им полагается быть в природе, но весь народ русский в своем характере навсегда будет с галками. В этом его особенность и, может быть, сила.
Героизм раскольников наших должен быть мил революционеру, но какой у них строй мыслей, их план? Их недостатки общие с сектантами: pars pro toto.
Англ. издание «Жень-шеня» и моя квартира в Москве — две такие прекрасные вещи, каких в жизни у меня не было.
Дневники дрейфующей станции "Северный Полюс-1"
Иван Папанин, 42 года, начальник станции:
3 сентября.
Женя с утра был занят изучением магнитных вариаций.
Я приступил к постройке кухни. Мы впервые в Арктике применили в «зодчестве» такой необычный материал, как мокрый снег. Оказалось, что мокрый снег, из которого мы делаем ледяные кирпичи, практичен и крепок. Вскоре ко мне на помощь пришел Теодорыч. Вдвоем работали на строительстве кухни до двух часов ночи. Дело идет хорошо, и надеюсь, что через два дня кухня будет готова. Мы собираемся торжественно отпраздновать ее открытие.
Петр Петрович проспал только три часа и снова ушел к лунке делать серию вертушечных наблюдений. Он пробыл у лунки до вечера, вернулся в палатку и снова лег спать. Мы его не будили, а в полночь он сам проснулся, быстро и молча оделся и опять ушел к лебедке. Петру Петровичу предстоит еще опустить серию батометров на глубину до четырех тысяч метров; стало быть, ему снова придется работать сутки без сна.
Женя спал тоже только три часа. Да и в ближайшие дни ему вряд ли удастся выспаться: у нас много дел.
Доктор Новодерешкин с острова Рудольфа в ответ на нашу ироническую радиограмму в таком же веселом тоне снова советует нам беречь себя. В заключение он глубокомысленно замечает, что «теплота в теле усиливается пребыванием индивидуума в спальном мешке, а также употреблением в пищу жирных супов»... На этом мы закончили нашу медицинскую дискуссию.
Продолжаем строить кухню. Интересно наблюдать, как замерзает мокрый снег, приобретая все более правильные формы. Если опыт удастся и кухня окажется достаточно крепкой, мы построим из снега склад и научные павильоны для гравитации и астрономии. Может быть соорудим еще ледяной домик для изучения магнитных вариаций. Словом, у меня уже созрел план сооружения целого ледяного городка или, вернее, «полярного архитектурного ансамбля». Этот план вполне осуществим в ближайшее время.
После работы, в два часа ночи, мы с Эрнстом согрели себе на примусе чай, подсушили наши костюмы. Вот проблема, о которой мы начали думать только на льдине: негде сушить одежду. Но кто мог предположить, что на льду в этих широтах будет так много воды?! Эрнст надел наушники, а я сел писать дневник. Карандаш в руках не держится; так сильно болят руки от работы лопатой: мокрый снег очень тяжел.
|
</> |