Зато

Эстер чужда мне как рациональный ум. Этим она мешает мне во всем и раздражает меня. Но я люблю ее и хочу только хорошего.
(Хармс, о своей жене).

     Все время возвращаюсь к книжке Кобринского о Хармсе. «…настоящих денди он никогда не видел, - вспоминала после знавшая его Лидия Жукова, - пришлось самому придумать себе нечто «лондонское». Он носил короткие серые гольфы, серые чулки (увы, из грубой вигони), серую большую кепку. То и дело он прикладывал к этой кепке пальцы, когда здоровался со встречными столбами. И делал это с той важной серьезностью, которая не позволяла никому из нас хмыкнуть или вообще как-то реагировать на эту подчеркнутую вежливость по отношению к неодушевленным, впрочем, для него быть может и одушевленным, невским фонарям».
     Сейчас бы мы сказали: фрик. Но, зная трагическую судьбу Даниила Ивановича Ювачева, помня наизусть многие его стихи, мы, конечно, так никогда не скажем. Понятно, что гений. Зато - скорее всего гений.
     Как часто в богемной среде я слышу это понятное и непонятное – «зато»! Да вот еще едва истлели в моем блоге жаркие страсти по Вагнеру. Или по Триеру. И там – почти за каждым комментом пряталось это пресловутое "зато". Не стану трогать знакомых современников. Или загадаю себе свободу порассуждать о них, изранивших своей эксцентрикой, своими капризами, своей неадекватностью нам, обстоятельствам, простым приличиям, - на случай, если переживу их.
     Но вот сокрытое «зато» не дает мне покоя в этой обстоятельной книжке про Хармса. 

     Что Вы готовы стерпеть от гения? От знакомого фрика? От талантливого грубияна, гениального трамвайного хама? Прощает ли Вам его «зато»?