Защита Лукашина

sapojnik — 05.01.2016

У меня уже давно есть четкий критерий «близости Перестройки». И это не курс доллара, не доли падения ВВП и даже не сам ВВП, живой или мертвый. Это отношение публики к персонажам самой эпической драмы Позднего Совка, этакого «Прометея прикованного» к салату оливье – словом, вы угадали, «Иронии судьбы».

Давно хочется вступиться за Лукашина. Надоели эти постоянные наезды образованной публики на милого доктора, самую звездную роль Андрея Мягкова. Причем вся эта нагнетаемая ненависть к Лукашину – именно что плод эпохи развитого путинизма. Ни в 80е, ни в 90е ничего подобного не было; Женю Лукашина если и не любил кто-то, то они это делали молча, на кухне, не вынося свое брюзжание в общественное пространство.

И только начиная с мировой цены доллара от 30 и выше – понеслась! В Лукашине с каждым годом начали находить все больше и больше недостатков, пока, наконец, к середине «десятых» мы не докатились до того, что выражение ненависти или, в лучшем случае, презрения к нему стало мейнстримом в социальных сетях и интернет-СМИ, а сказать в адрес заикающегося певуна с ценным веником хотя бы одно доброе слово могут осмеливаться лишь немногие отщепенцы вроде меня.

Но я, тем не менее, продолжу. Что вменяют Лукашину? Как всякий адвокат, я начну с тех претензий, с которыми сам готов согласиться. Главная «народная» претензия к бывшему всенародному любимцу вполне законная и, увы, неизбежная: он банально надоел. Наверно и в самом деле 40 лет подряд смотреть один и тот же фильм на Новый Год – это перебор. Лукашиным перекормили.

Отсюда же, уверен, и большинство надуманных «провинностей» Лукашина. Если детям сто раз подряд прокручивать их любимый мультик про то, как три веселых поросенка спасаются от Бармалея – уверен, что уже к 50-му просмотру детишки взвоют, а если насилие будет продолжаться, то к 70-му они с горя и всем назло станут «болеть» за Бармалея, наделяя его всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, а поросяток, наоборот, возненавидят самой лютой ненавистью, причем жгучую ненависть в каждом из них станет вызывать буквально все, от пятачков до хвостовых завитков.

В этом же, очевидно, и тайна массового улучшения отношения к Ипполиту. Но суть все-таки не только в обычной усталости от персонажей, в стремлении их «деконструировать» скуки ради. Под видом деконструкции, уверен, идет и другой, куда более мрачный процесс – а именно: наиболее жлобская и недалекая часть аудитории успешно (!) навязывает уставшему и апатичному большинству свой взгляд… нет, не на Лукашина, а на человеческие отношения «как они должны быть». Лукашин тут больше всего страдает, потому что он – «слабое звено». Он постарел, надоел и потому ему труднее всего сопротивляться. На него и направлен – причем каждый год, с методичностью злобного метронома – основной удар.

Надо помочь приятелю детства.

Итак – что ж еще, помимо понятного «надоел!», вменяют Лукашину? Жлобы не отличаются большой фантазией, список их претензий стандартен: Лукашин, видите ли, в 30 с лишним лет «все еще живет с мамой», он «нищеброд», у него «дурацкая и непрестижная работа» «в районной поликлинике» (фи!), он не умеет пить, у него даже нет машины (!) – словом, он полный лузер и ничтожество. ОДНАКО (и это особенно бесит добропорядочных критиков и критикесс) этот Лукашин еще и имеет невероятную наглость свое ничтожество как бы не замечать, а даже наоборот: вместо приниженности он бренчит себе на гитарке, КАК БУДТО ПРАВО ИМЕЕТ, и даже – во нахал! – опозорившись вконец перед дамой, попрыгав перед ней без штанов в пьяном виде и получив заслуженного пинка под зад, он как ни в чем не бывало возвращается, ПРИСТАЕТ и смеет еще на что-то рассчитывать!

Ну разве не сволочь?

Я, если что, вовсе не считаю героя Андрея Мягкова идеалом человека и мужчины. Более того – он, конечно, порядочная скотина, и уж выпускать мокрого «от слез» Ипполита гулять на мороз ему точно не следовало бы. Однако нельзя не заметить, что все же Лукашин – живой и нормальный человек, а все его «провинности», как их излагает ожлобевшая часть публики, на самом деле вообще никакой виной не являются. Жить с мамой, работать в поликлинике, пить в бане, ездить на общественном транспорте, играть на гитаре и влюбляться в женщину, поющую как еще не испорченная Пугачева – это все ведь не криминал. Даже быть бедным – это не криминал.

«Кто честной бедности своей стыдится и все прочее – тот самый жалкий из людей, трусливый раб и прочее». Вот именно – трусливый раб! Древний шотландский поэт хорошо сказал, пусть и в переводе Маршака.

Нынешние претензии некой «образованной части публики» к Лукашину претят ведь именно тем, что они по сути – подлые, в самом первичном смысле этого слова. Лукашина сейчас виртуально гнобят все кому не лень за то, что он нарушает законы СОСЛОВНОГО мира. Не соблюдает правила «всяк сверчок знай свой шесток». Осмеливается ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ШАНСОМ – и тем самым взбаламутить некий «естественный ход вещей». Согласно которому он сам должен был безропотно идти на заклание к мелкой акулке Гале, а Надя «должна была» достаться чиновнику средней руки Ипполиту.

Наглое жлобье, как выяснилось, настолько сильно и глубоко все это время было уязвлено немудрящей фантазией Рязанова-Брагинского, что оно даже не поленилось и в середине «нулевых», в самый апофеоз своего торжества и путинского «процветания», изрыгнуло из себя подлейшее «Продолжение» как бы Иронии как бы Судьбы, где все это – Женя на Гале, Надя на Ипполите – было буквально реализовано! Впрочем, поделка получилась настолько гнусной, что о ней ныне стыдятся вспоминать, по-моему, все, причастные и даже непричастные. Хотя испоганились тогда мы все, а простить можно разве что Хабенского – он тогда собирал деньги для лечения смертельно больной жены и готов был ради дела погружаться в любые выгребные ямы.

(тут не сдержался, извините, вспылил. Вымоем руки и продолжим про Лукашина)

Я уже как-то высказывал свою гипотезу, почему так «переломилось» отношение к Лукашину именно в начале «нулевых»: дело в том, что сам его образ как бы предвосхитил то, что произошло со всей страной спустя более чем 10 лет после создания «Иронии судьбы». Ведь если «Ирония судьбы» - новогодняя сказка, то это сказка о чем? О храбром портняжке, который влачил довольно жалкое и неприметное существование, а потом ему волшебным образом подвернулся ШАНС, и он его не упустил – женился на царевне.

Дело все в том, что публика 70-х, 80-х и даже еще 90-х в целом считала себя вполне достойной такого шанса. Более того, она его ждала и втайне была уверена, что, уж коль подвернется, она себя проявит не хуже Лукашина. И даже да! – пройдет по головам, не сильно, конечно, так слегка (вспомним опять мокрого Ипполита).

А публика «благополучных» нулевых – это уже глубоко травмированные люди. Они даже стали жить лучше, чем прежде – но лишились они гораздо большего: психологической, даже, я бы сказал, социальной уверенности в себе. Сами про себя – где-то глубоко, в самой глубине души – они знали: у них уже был ШАНС в жизни… и они его упустили! Очень грубо говоря – «Абрамович, сука, смог – а я нет!» А я нет, и с этим уже ничего не поделаешь. Второго шанса не будет. А если и будет – я ЗНАЮ: я им не сумею воспользоваться. Я с Галей, и кроме Гали, у меня ничего не будет. Самое печальное, что и Галя рядом думает точно так же (считая себя, естественно, неудавшейся Надей).

Вот эта публика и возненавидела Лукашина. Только ненавидят они его, по законам невротической компенсации, естественно, не за то, что «он смог, а я нет». Так думать было бы слишком честно – и абсолютно невыносимо. Вместо этого травмированные обыватели сочиняют целую философию, прямо по Чехову – «злую и глупую». Лукашина ведь мало отрицать, его, главное, надо уничтожить морально.

И вот это новое большинство придумывает, что ШАНСАМИ пользоваться вообще нельзя. Что это глупо, преступно и аморально. Нельзя, дескать, нарушать «естественный ход вещей». Нельзя пытаться «выпрыгнуть из сословия». И самое главное – не надо петь и играть на гитаре, не надо «всей этой окуджавы»!! Потому что поют-то все о человеческом достоинстве, любви, сумерках и прочих «несъедобных вещах», которые, если честно, бесят. Потому что песенки чего-то обещают, а мы давно решили забыть, что именно.

На самом деле это ловко: мы-то, оказывается, не упустили свои шансы, а гордо от них отказались, потому что хотели, чтобы они достались более достойным людям (Ипполитам). И от всех следующих шансов мы откажемся тоже, и не потому, что мы импотенты или у нас фригидность (как вы могли подумать?!), а потому, что мы – честные и порядочные люди, не как некоторые.

Конечно, такие настроения, если они возобладали в целом поколении – знак неудачи. Мы многого хотели, но у нас ничего не получилось. Мы возненавидели Лукашина, потому что Лукашин – это не кто иной, как мы сами. Он смог, и мы думали, что мы тоже сможем.

Сын Лукашина – тошнотворный Хабенский из «Продолжения». Надо ждать внука. Внук, будем надеяться, простит деда, полюбит его – и попробует еще раз.

Шанс-то еще представится.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив