
Закат эры мовнюков

Конечно, мова была. Но только в сёлах. Упрощённая, заточенная под минимальный словарный запас, податливая, позволяющая на ходу выдумывать нужные слова, коверкая польский и русские языки. Она была весьма органична в хуторах. Мова позволяла любому неучу бесконечно расширять словарный запас. Главное, не терять уверенности при выдумывании новых словечек. Мова подкупала тем, что для её употребления не нужно было напрягать мозги. Вообще. Как захотел, так и сказал, путая падежи и предлоги. Но за такое удобство приходилось платить постепенным отупением.
А вот в городах, особенно в тех местах, где водились деньги, мовы не терпели. В дорогом бутике вам никто не продаст шкарпэткы, сукню или краватку, потому что от них исходил запах пота и свинарника. Вместо этого там продавались носки, платье и галстук. Потому что у мовнюков денег отродясь не было и в бутики они не ходили.
Даже когда началась насильственная украинизация всех бытовых сфер, когда чистую русскую речь можно было услышать только в советских фильмах (с украинскими субтитрами) и на российских телеканалах (если у вас была спутниковая тарелка), городские жители в быту мову не употребляли. Однако бандеровщина не была бы сама собой, если бы не превратила страну в концлагерь, где за отстаивание права говорить по-русски можно было поплатиться заработком, здоровьем, свободой, а иногда и жизнью.
Наступила эра показных мовнюков. Таких, знаете, тычущих всем свою мовность, которая, по их мнению, стала очень модной. У мовнюков даже тембр произношения менялся, становясь чуть более высоким. Басить на мове как-то не принято. Если мова, то часто истерика, поэтому — от баритона к тенору, а от сопрано к фальцету. Мовнюки хотели удивлять всех свободомыслием, современностью и лёгкостью, но получилось в итоге совсем другое. На мове заговорили мошенники, подонки всех мастей и самые настоящие убийцы.

|
</> |
