Загадка Кронштадтского мятежа, или Почему «краса и гордость революции» изменила


Белогвардейский плакат. «Краса и гордость русской революции». Ростов-на-Дону. 1920
Есть в событиях 1917—1921 годов одна загадка. И называется она — моряки, которых окрестили «красой и гордостью революции». Причём и друзья их так звали, и враги, одни — с любовью, другие — с ненавистью. Вот, например, стихотворная подпись к заглавному белогвардейскому плакату:
Флот продал Германии,
Предался разбойной мании,
Заделался Комиссаром,
Запалил всю Русь пожаром.
Устроил везде совдеп.
Отнял у мужика хлеб,
Посадил власть хулиганскую.
Завёл войну гражданскую.
Вырезал половину отечества
От своего молодечества.
Собирал всё время контрибуцию!
Краса и гордость революции...
Но к морю его тянет вновь
И залез по колено в людскую кровь,
Кому, значит, радость, а кому — горе.
А моряку — первое дело море!
Сурово белые о морячках, да? :) Но их можно понять, вот в пояснение — небольшой отрывок из мемуаров белого генерала Африкана Богаевского о 1918 годе:
«Мои передовые части в отдельной усадьбе захватили десяток матросов, по-видимому, сторожевую заставу, и немедленно их расстреляли. Из большевиков, кажется, никто не возбуждал такой ненависти в наших войсках, как матросы — «краса и гордость русской революции». Их зверские подвиги слишком хорошо были известны всем, и потому этим негодяям пощады не было. Матросы хорошо знали, что их ждёт, если они попадут в плен, и поэтому всегда дрались с необыкновенным упорством, и — нужно отдать им справедливость — умирали мужественно, редко прося пощады. По большей части это были здоровые, сильные молодцы, наиболее тронутые революцией».

Владимир Кадулин (1884—1957). Командующий флотом. Белогвардейская карикатура. 1918
Вот как изображала матросов послеоктябрьская либеральная печать:

Рисунок Ре-Ми (Николая Ремизова, 1887–1975). Журнал «Новый Сатирикон». Ноябрь 1917. «Каиновы муки. Матрос с «Петропавловска». – С некоторых пор нам кажется, что мы плаваем не в Балтийском, а в Красном море – всюду кровь плещет...»
А здесь художник уподоблял матроса уличной женщине:

Рисунок Ре-Ми. Журнал «Новый Сатирикон». Октябрь 1917. «Конкуренция. За последнее время некоторые матросы стали показываться на улицах в одежде подчёркнуто изысканного покроя, с голой декольтированной шеей. Она: – Смотри-ка! Ещё немного, и мы будем одеты совсем одинаково».
Белогвардейский сатирик Аркадий Аверченко в фельетоне «Балтийский матрос» (1920) иронизировал, развивая эту тему:
«Уже в 1918 году можно было видеть на улицах Петербурга эту изысканную публику, одетую в штаны до того широкие, что казалось, на ногах болтались две женских юбки; одетую в традиционные голландки, но с таким огромным декольте, на которое светские дамы никогда бы не осмелились. Эти странные матросы были напудрены, крепко надушены; на грубых лапах виднелись явные следы безуспешного, но усиленного маникюра; на ногах – туфли с высокими каблуками и чуть ли не с лентами; на груди приколота роза. Так вырядился и выродился честный простой русский матрос.
Ясно, что на полпути он остановиться не мог: газеты сообщали, что в столичных театрах большинство публики – декольтированные матросы, напудренные, с подведенными глазами и накрашенными губами; на руках – браслеты, на груди – бриллиантовая брошка».
А это на рисунке того же белогвардейского художника В. Кадулина ревтрибунал с участием матроса, который судит какого-то мальчонку-кадетика:

Участи кадетика не позавидуешь! Нетрудно представить, какой приговор его ждёт.
Но в чём же тут загадка, могут спросить. Всё вроде бы понятно... А загадка в том, что как раз в эти дни февраля и марта 1921 года в Кронштадте вспыхнул антибольшевистский мятеж. Тех самых столь ненавистных белым матросов! Того самого Кронштадта, который и был во многом колыбелью революции 1917 года!
И как мгновенно поменялось отношение белых! Они тотчас выслали в Кронштадт целую делегацию белогвардейских офицеров для переговоров во главе с капитаном первого ранга бароном Павлом Викторовичем Вилькеном (1879—1939). Белый контр-адмирал В.К. Пилкин описывал в своём послании генералу Юденичу, как кронштадтские моряки принимали делегацию: «Они рассказывают, что их встречали со слезами. Многие говорили не стесняясь, при всех, что глубоко раскаиваются о содеянном. Председатель Рев. Комитета Петриченко (писарь с «Петропавловска») всё время старался дать понять приехавшей в Кронштадт из Гельсингфорса делегации, чтобы не обращали большого внимания на пункты Кронштадтской декларации, якобы наспех составленной и переделывать которую теперь будто бы не время... Но, конечно, эта болезнь слов доказывает, что не очень, значит, ещё приспичило. Вот, когда Царя будут требовать, тогда будет ясно, что дальше жить в Совдепии действительно невозможно... Я не могу не жалеть о падении Кронштадта, т.к. наше офицерство должно было волей-неволей принять участие в восстании и, конечно, окончательно перебито». (Рутыч Н.Н. Белый фронт генерала Юденича. Биографии чинов Северо-Западной армии. М., Русский путь, 2002. С. 134-135).
Насколько же правы были красные художники, когда на своих карикатурах изображали мятежных кронштадтских морячков вот так:

Владимир Козлинский (1891—1967). Плакат «Кронштадтская карта бита!» из серии «Окна РОСТа». 1921 год. Любопытно, что автор плаката родился в Кронштадте, в семье морского офицера
Но как? Как же так вышло? Как случилось, что одна из главных опор революции, её вернейший столп, её «краса и гордость», люто ненавидимая «буржуями» всех мастей, вдруг повернулась против собственного детища и рыдала при встречах с белогвардейскими царскими офицерами, которых прежде просто убивала без лишних слов и разговоров?
На первый взгляд, неразрешимая загадка. Но на самом деле всё просто...
Те моряки, которые затеяли восстание 1921 года — это были совсем не те же люди, которые служили в Кронштадте в 1917—1918 годах. Форма была та же самая, люди — другие.
Об этом подробно писал уже много лет спустя после мятежа Лев Троцкий, принявший деятельное участие в его подавлении. Статья его так и называлась — «Шумиха вокруг Кронштадта».
«Да, Кронштадт вписал героическую страницу в историю революции. Но гражданская война начала с систематического обезлюживания Кронштадта и всего Балтийского флота. Уже в дни Октябрьского переворота отряды кронштадтцев посылались на помощь Москве. Новые отряды отправлялись затем на Дон, на Украину, для реквизиции хлеба, для организации власти на местах. Первое время казалось, что Кронштадт неисчерпаем. Мне приходилось с разных фронтов посылать десятки телеграмм о мобилизации новых и новых «надежных» отрядов, из питерских рабочих и балтийских моряков. Но уже в конце 1918 года и, во всяком случае, не позже 19-го, фронты стали жаловаться на то, что новые транспорты «кронштадтцев» плохи, требовательны, недисциплинированы, ненадёжны в бою и приносят больше вреда, чем пользы. После ликвидации Юденича (зимою 1919 года), Балтийский флот и Кронштадт окончательно впали в прострацию. Всё сколько-нибудь ценное было извлечено оттуда и брошено на юг, против Деникина. Если кронштадтцы в 1917-1918 годов стояли значительно выше среднего уровня Красной армии и составляли костяк первых её частей, как и костяк советского режима во многих губерниях, то те моряки, которые оставались в «мирном» Кронштадте до начала 1921 года, не найдя себе применения ни на одном из фронтов гражданской войны, были, по общему правилу, значительно ниже среднего уровня Красной армии и заключали в себе большой процент совершенно деморализованных элементов, носивших пышные панталоны «клёш» и причёску сутенёров».
Как странно всё-таки поворачивается история... Обличения матросских клёшей и «декольте» моряков начинал «озлобленный почти до умопомрачения белогвардеец Аркадий Аверченко» (определение В.И. Ленина). А заканчивал клеймить те же самые клёши и «причёски сутенёров» Лев Давидович Троцкий! Правда, эти причёски прикрывали уже совсем другие головы...
А почему? Совсем коротко на этот вопрос отвечала тогдашняя частушка:
Ах, клёшики,
Что вы сделали:
Были красными,
Стали белыми.

Газета кронштадских мятежников «Известия Временного революционного комитета». 9 марта 1921

Георгий Кадин (1885—1931). Похороны жертв Кронштадтского мятежа. 1924