«Зачем из людей делать баранов?»

— Многие регионы начинают смягчать режим самоизоляции, но вы были первопроходцем. От каких запретительных мер вы отказались?

— Я просто разрешил малому бизнесу — и не всему поголовно — работать. Когда президент сказал [отдыхать] до 3 апреля, мы все закрыли и ждали. За неделю ведь ничего страшного не случится, можно потерпеть. На Новый год две недели отдыхаем, и никто не умирал. Но как целый месяц предпринимателям зарплату платить, из чего? Тогда я понял, что малый бизнес в городе может накрыться медным тазом.

Мы рестораны оставили работать с доставкой на дом, продовольственные магазины работают, магазины промтоваров работают, у них особой очереди нет. Мы открыли бытовые услуги, не только парикмахерские — сапожные мастерские, швейные мастерские.

Я не считаю, что парикмахер — это самая опасная профессия, от которой можно заразиться. Чем парикмахер хуже кассира, который сидит на кассе, когда за день сотни людей проходят? У меня 12 тысяч работающих, из них около 5 тысяч каждый день едут на работу в «Саянскхимпласт» и «Саянский бройлер» в переполненных автобусах и возвращаются назад.

— Предприниматели жаловались?

— И приходили, и в интернет-приемную писали. У меня около 100 писем от предпринимателей из сферы обслуживания. Обидно, когда государство разрешает работать тем, кто им выгоден, — нефтянка, газ, строительство, дорожные работы. Ведь ни одна крупная компания не остановилась, всем можно работать, кроме сферы обслуживания.

А как можно в строительстве обеспечить дезинфекцию три раза в день? Тем более понятно, что на стройках работают — как и у вас в Москве — одни люди со Средней Азии. Почему людям нельзя сделать прическу? Я не понимаю. Закрыли тех, кто самый беспомощный, кто самый нищий, самый беззащитный.

— А почему их закрывают?

— В Кемерово, в Свердловской области, на Алтае, на Дальнем Востоке парикмахерские работают. Там, где власть — это власть, где она может взять ответственность на себя, там людям разрешают.

Сейчас нам предстоят три праздника. Во-первых, Пасха. [В Иркутской области] обсуждают, что в храм можно, но только стоять друг от друга в полутора метрах. Да не будет этого. Если разрешить идти в храм, то туда набьется столько людей, сколько поместится, и никто людям не запретит. Надо тогда запрещать службы. Как бы [священники] нас ни убеждали, что это надо, но мы 70 лет прожили, красили яйца дома и в храмы не ходили. Мир не перевернулся.

Во-вторых, родительский день. Собянин у вас может кладбища закрыть, огородить забором и колючкой, а у нас это невозможно. У нас у кладбища и забора-то нет, да и как мы людей остановим?

— Почему?

— [В Иркутскую область] люди прилетают на самолете из Москвы, Питера, Таиланда. Мы их делим — москвичей сажаем в обсерватор и проверяем, а иркутских развозим по домам, где с ними сидят родственники, которые спокойно ходят [на улицу]. Что это за самоизоляция? Я не понимаю этого, это неправильно.

Если бы ввели режим чрезвычайной ситуации (ЧС), то все бы поняли, а то, что сейчас, — это какая-то полумера. Полуможно, полунельзя. Вот мне звонит мать ребенка и спрашивает:

— Прокуратура вынесла протест по поводу вашего решения, сказав, что оно прямо противоречит указу президента от 2 апреля. Что было дальше?

— Я протест отклонил. Ну, частично принял, потому что у меня первоначально в постановлении и рестораны должны были открыться, но мне позвонил губернатор, пожурил и сказал: «Олег Валерьевич, ну хотя бы пьянки давайте не устраивать в это время». Я согласился, и рестораны перевел на доставку. А дальше, скорее всего, будет суд.

— Но если в парикмахерскую идти можно, то, наверное, и в ресторан, если соблюдать дистанцию?

— Это разные вещи. В сапожную мастерскую пришел человек и отдал обувь, ушел, потом забрал. Женские салоны красоты работают по записи индивидуально. Женщина там сидит полтора-два часа, ей волосы красят, стригут, потом она уходит, и следом другая приходит. Всем рекомендовано дезинфицировать рабочие места, работать в масках и перчатках.

А в рестораны, хоть я сначала и ограничил 30 посетителями, пришла толпа, все пьют, гуляют. Поэтому решили пока воздержаться.

— Вы говорили, что в России не остановлена работа лишь предприятий, выгодных государству, — крупных компаний, заводов непрерывного цикла. Как вы относитесь к версии, что государство таким образом хочет частный бизнес уничтожить ради госкомпаний?

— Не поверю! Я внимательно слушал Владимира Владимировича на совещании с губернаторами, потом специально читал стенограмму. Он конкретно сказал, что каждый регион сам решает, что, где и как, даже если есть малочисленные очаги заражения. Мы должны решать точечно, мы не можем сравнивать Иркутскую область с Москвой, а Дальний Восток с Петербургом. Везде свои условия, а главное — плотность населения. Мы видим, что в Москве творится, но у вас, извините, 13 с лишним миллионов человек, а у меня в городе 40 тысяч.

Я вообще считаю, что этот вопрос нужно отдать на уровень мэров, поэтому что мэры сидят на земле, мэры знают ситуацию, знают людей.

Я 20 лет до того, как стать мэром, проработал в бизнесе, я переживал кризисы 1998 и 2008 годов. Это были не менее жесткие кризисы, но тогда людей не лишали возможности работать. Кто-то закрывал бизнес, находил другое, но люди что-то делали, могли заработать на кусок хлеба. А теперь парикмахера посадили на месяц и сказали платить зарплату? Кому? Самой себе? Ведь это категория, где в основном работают женщины, в основном с детьми и большинство — одинокие. Она купила на 20–30 тысяч оборудование, курсы закончила, сняла уголок. Она жила тем, что за день заработает, и ребенка этим кормила. Ее этого лишили, и что ей делать? Потом цены вырастут, и грабежи начнутся? Это неправильно.

— А каким бизнесом вы занимались?

— Чем я только ни занимался. 15 лет на производстве хлора на «Саянскхимпласте». Года с 1994-го до кризиса гонял иномарки с правым рулем из Владивостока. За это время успел открыть пекарню, потом — пивзавод. В кризис 98-го мы открыли колбасный цех, потом у меня был ресторан, кондитерский цех. А потом я понял, что это государство только на словах производителей ценит, и все распродал. Построили торговый центр, сдавал помещения в аренду и жил спокойно, не имея никакого геморроя.

— Почему государство не вводит режим ЧС?

— Если вводится режим ЧС, то государство берет на себя финансовые обязательства. Поэтому его и не вводят. Мы это прекрасно понимаем, зачем из людей делать баранов?

— В Иркутской области его надо вводить?

— Давайте так. Во-первых, это решает губернатор. Во-вторых, Иркутская область громадная по территории, но живет в ней только где-то 2 миллиона 600 тысяч жителей. У меня сейчас в городе на самоизоляции 7 человек, 2 из которых прибыли из Москвы, а остальные — из Бангкока. И ни одного заболевшего, слава богу. У нас даже когда грипп свирепствует, то мы в школах объявляем карантин, когда за тысячу заболевших перевалит. А сейчас что?

На каком основании я должен объявить ЧС или карантин? Законных оснований на это нет! Тем более эта придуманная самоизоляция.

— Чтобы больше не распространилось...

— Тогда надо было [сразу] закрывать границы и высаживать всех в карантин на 14 дней, а не по домам. На каком основании я должен человека, которого вечером встречу на улице, спрашивать, куда он идет? Полицейский на него составит протокол, но на каком основании его права на свободу передвижения нарушены? В каком законе прописан режим самоизоляции?

— А в других регионах нужно вводить ЧС?

— Во всех регионах заболевших по 30–50 человек, кроме Москвы и Питера. Там есть власть, есть Собянин, пусть они решают. Например, закрывают Москву, по МКАДу ставят колючую проволоку и никого не выпускают и не впускают. Но каждый регион должен смотреть по ситуации.

— В Москве вот решили ввести пропускной режим. Вы на месте Собянина, если бы у вас такой же процент заболевших был в городе, что бы делали?

— Я бы на месте Собянина поехал бы в Ново-Огарево и сказал бы: «Владимир Владимирович, полумерами не обойтись. Надо вводить режим ЧС». Хотя бы для отдельно взятой Москвы. Денег же у него хватает тротуары менять каждый год.

А в пропусках какой смысл? Люди как ездили, так и будут ездить. Мы не победим [вирус] полумерами. В Китае всех загнали по домам и все предприятия остановили — независимо от их размера. Это правильные жесткие меры, но для людей делали все, чтобы они жили нормально. Вы слышали, чтобы кто-то в Китае возмущался? Хотя, может, не дают говорить...

— И что это значит, по-вашему?