За два года до "Барбароссы"

22 июня 1939 года, ровно за два года до начала Великой Отечественной войны, над монгольской степью в районе Халхин-Гола произошло первое в истории советских ВВС крупное воздушное сражение. Летчики размещенных в Монголии 22-го и 70-го истребительных полков вступили в бой с пилотами 24-го истребительного сентая японской императорской армии.

За прошедшие десятилетия воздушная битва обросла таким плотным слоем легенд, мифов и пропагандистских вымыслов, что сейчас очень сложно пробиться сквозь эти завалы. Я попытался сделать это на основании сравнительного анализа советских архивных документов и публикаций японских авторов. Итак, с утра 22 июня над долиной реки Халхин-Гол стоял густой туман. Но к полудню он начал рассеиваться, а примерно к двум часам дня небо очистилось. На аэродромах по обе стороны реки засуетились механики, летчики начали заводить моторы боевых самолетов...

Первым советским документом, повествующим о том, что произошло дальше, является оперативная сводка №23 штаба истребительной авиабригады, составленная в 8 часов утра 23 июня 1939 года. Штаб уже получил донесения с аэродромов и постов ВНОС, но пока не имел цельной картины вчерашнего сражения. Еще не успели опросить его участников, выяснить судьбы не вернувшихся из боя пилотов и отыскать места падений сбитых машин.

Но при этом у составителя оперсводки еще не заметно стремления приукрасить факты и загладить негативные моменты, которое нередко возникает у людей при написании официальных бумаг. Благодаря этому сводка представляет для историка наибольшую ценность.

Вот ее содержание:

А) 22 иап. В 15.40 вылетел по тревоге в составе 12 И-16 и 14 И-15 (имеются в виду И-15бис). Вели бой с И-96 (на самом деле - с истребителями Ки-27, которых у нас называли И-97. И-96 на Халхин-Голе не было), в 17.15 произвели посадку. Не вернулись 3 И-16 и 6 И-15, из них 1 И-15 и 1 И-16 сели на вынужденную в районе высоты 704. Одного летчика подобрали спасатели и доставили в госпиталь. В 16.57 12 И-15 и 10 И-16 вылетели в район воздушного боя. Противника не встретили, в 18.10 произвели посадку. По словам пилота Голубева, в 1-м вылете наши истребители сожгли один И-96 на территории противника.

Следующий по времени написания документ - "Политдонесение", составленное 24 июня 1939 года комиссаром истребительной авиабригады Русаковым. В нем нет хронологии боя, зато приведены фамилии погибших советских пилотов. 22-й иап потерял своего командира майора Глазыкина, а также летчиков Блажко, Иванова, Лоскутова, Соловьева, и Смирнова. Лейтенант Крюков выпрыгнул с парашютом и остался жив.

В 70-м иап погибли капитаны Крючков и Юрецкий, лейтенанты Бакаев, Горохов и Устюжанинов. Таким образом, к вечеру 22 июня истребительная авиабригада поредела на 11 человек.

Далее в "Политдонесении" оптимистично говорится, что "в бою по неточным данным сбито японских самолетов более 20, из которых 7 найдено на нашей территории". Однако чуть позже выяснилось, что три из семи - наши.

В "Журнале учета потерь матчасти" дан список безвозвратно потерянных 22 июня советских самолетов с разбивкой по полкам и по типам. В 22-м иап было сбито пять И-15бис и два И-16; в 70-м иап - также пять И-15бис и один И-16. Кроме того, в 70-м иап расстреляно и сожжено на земле три И-15бис и один И-16, принадлежавший командиру эскадрильи лейтенанту Савкину. Таким образом, общие уточненные потери по бригаде составили 17 самолетов, из них 13 И-15бис и четыре И-16.

По завершении боев штаб ВВС 1-й Армейской группы составил пространный 160-страничный отчет, озаглавленный "Описание боевых действий ВВС 1-й АГ в период конфликта на реке Халхин-Гол". Он содержит подробную хронологию действий советской авиации с первого до последнего дня необъявленной войны. О событиях 22 июня в этом документе сказано, что бои в тот день проходили с 15.00 до 17.00 одновременно в трех районах. С советской стороны в них участвовало 105 самолетов (56 И-16 и 49 И-15), а с японской - "более 120".

В районе горы Хамар-Даба эскадрилья Савкина в составе 12 И-16 и эскадрилья Степанова, состоящая из девяти И-15бис, подверглись внезапной атаке "не менее 30" японских самолетов. Комэск Савкин сразу был ранен и вышел из схватки, после чего его эскадрилья "рассыпалась". Затем японцы напали на эскадрилью Степанова и вскоре подбили четыре самолета, которых "противник преследовал до аэродрома и сжег уже на земле". В это время на горизонте показалась новая группа самолетов 70-го полка, и японские истребители, не вступая с ней в бой, ушли на свою территорию.

Бросается в глаза противоречие между данными из "Описания" и из "Журнала учета потерь", в котором говорится, что на земле были расстреляны не четыре, а три И-15, плюс севший на вынужденную И-16 Савкина. Сейчас уже вряд ли возможно определить, какой из документов содержит ошибку, однако на общий итог боя данное расхождение не влияет.

В двух других районах воздушных боев, согласно "Описанию", "противник был сломлен и бежал, преследуемый советскими истребителями". Далее в документе говорится, что "На нашей территории найдено 14 самолетов с убитыми и сгоревшими японскими летчиками. Кроме того, разведкой установлено на территории противника падение 11 самолетов, три из которых, возможно, наши. На посадке при преследовании сожжены три японца". Таким образом, общее число "уничтоженных" 22 июня японских машин продолжало расти и, по мнению авторов "Описания", составляло "не менее 25".

Позже количество сбитых японцев кто-то еще раз "подкорректировал" в сторону увеличения, теперь уже до 31 самолета. Насколько мне известно, эта цифра впервые появилась на страницах советских официальных изданий в 1940 году. В дальнейшем она входила практически во все книги и статьи о Халхин-Голе, выпущенные в СССР и в России вплоть до наших дней.

Однако вернемся в жаркий монгольский июнь 1939 года. Сразу после боя советские поисковые команды отправились на розыск сбитых и упавших в степи машин. Помимо "ишаков" и И-15бис, им удалось за несколько дней найти на монгольской территории к западу от Халхин-Гола обломки четырех японских истребителей и трупы их пилотов. Судя по всему, документов при них не было, либо все бумаги сгорели, поэтому тела идентифицировать не удалось. В общем, почти никакой информации, кроме того, что "самураев" все-таки можно бить, эти находки не дали.

Но вскоре судьба преподнесла советскому командованию неожиданный и щедрый подарок. Небольшой отряд монгольских кавалеристов привез из разведывательного рейда за линию фронта захваченного в плен японского летчика. Им оказался сержант Ётутака Миядзимо из 24-го сентая, сбитый 22 июня и совершивший вынужденную посадку на маньчжурской территории.

Миядзимо рассказал на допросе, что в тот день его 1-й чутай (эскадрилья), в протоколе допроса названный "ротой", вылетел из Хайлара (на самом деле - из Ганьчжура). Над линией фронта японцы увидели группу И-15бис и атаковали ее сверху. Вторая "рота" в это время вела бой где-то в другом месте. Потом на Миядзимо, по его словам, напал И-16 и первой же очередью повредил двигатель. Японец оторвался от своей группы и полетел на восток, в Маньчжурию, а советский истребитель продолжал его преследовать.

Вскоре мотор заглох и Миядзимо пришлось идти на вынужденную. Приземлился он удачно, однако И-16 не оставил его в покое и обстрелял еще раз уже на земле. Пули пробили бензобак, бензин вспыхнул, однако Миядзимо успел выскочить из кабины и отбежать на безопасное расстояние. Далее летчик попытался пешком выйти к своим, но заблудился, проплутал двое суток в безводной степи и в конце концов потерял сознание от жары и жажды. В таком состоянии его подобрали 24 июня случайно наткнувшиеся на него монгольские разведчики.

Помимо описания столь неудачного для него воздушного боя, Миядзимо поведал много интересного, в частности, о вооружении и летных характеристиках самолета Ки-27, о тактике воздушного боя, применяемой японскими истребителями, о численности и дислокации японских авиачастей в Маньчжурии и даже о том, что японские летчики не пьют спиртного перед боевыми вылетами, зато нередко пьянствуют по ночам.

Также он опознал тела погибших коллег, сказав, что все они из 24-го "отряда" (то есть сентая). Первый - унтер-офицер Такамацо, второй - унтер-офицер Исидзава, третий - фельдфебель Саито и, наконец, четвертый - капитан Моримото - командир 2-й "роты".

Надо заметить, что в трех случаях из четырех Миядзимо ошибся: только командира второго чутая он указал правильно. А фельдфебель (точнее, старший сержант) Саито, сержанты Исидзава и Такамацо выжили в том бою и благополучно вернулись на свой аэродром. Согласно японским данным, кроме капитана Моримото, 22 июня погибли старшие сержанты Ёсио Ёсино и Исидзука Кунидзо. Кому принадлежал четвертый труп, неизвестно. Также неизвестно, солгал ли Миядзимо сознательно или же ошибки в идентификации были обусловлены значительными повреждениями тел (возможно, сильно обгоревших).

Посмотрим теперь, как описывали воздушное сражение наши противники. Первое официальное коммюнике штаба Квантунской армии, выпущенное вскоре после битвы гласило: "22 июня около четырех часов дня (по токийскому времени, прим. авт.) 150 советских самолетов нелегально пересекли границу около Ганьчжура и были встречены в воздухе восемнадцатью японскими истребителями. В последовавшем бою было сбито 49 вражеских самолетов, в то время как еще не вернулись на свои базы, из-за отдаленности, 5 японских самолетов. Сюда входит самолет, пилотируемый капитаном Моримото".

В целом, японские и западные историки придерживаются схожих оценок вплоть до наших дней. Правда, со временем они все же были вынуждены признать гибель четырех из пяти "не вернувшихся из-за отдаленности" японских пилотов.

В частности, японский историк Эйтиро Секигава - автор статьи Undeclared Air War, опубликованной в американском журнале Air Enthusiast в 1973 году, пишет, что 22 июня все 18 боеспособных самолетов 24-го сентая вылетели из Ганьчжура навстречу "примерно сотне" советских истребителей, пересекших реку Халхин-Гол. Несмотря на более чем пятикратное численное превосходство противника они смело вступили в битву, дрались "с необыкновенной быстротой и решительностью", сбив в двух отдельных схватках 22 и 25 самолетов, а сами потеряли всего пять истребителей, причем пилот одного из них выпрыгнул с парашютом и вскоре вернулся в часть.

Впрочем, у японских авторов встречаются и другие цифры. Еще в 1959 году под эгидой американского военного командования в Японии был издан 4-й том так называемых "Японских исследований Маньчжурии" (Japanese Studies of Manchuria), посвященный описанию действий авиации Квантунской армии с 1931 по 1945 год. Эта книга была написана группой высокопоставленных офицеров японских ВВС, служивших в Маньчжурии, включая бывшего командира 24-го сентая полковника Кодзиро Мацумуру.

Согласно помещенной в ней таблице ежедневных потерь и побед японских летчиков на Халхин-Голе, 22 июня японцы потеряли семь истребителей, четверых пилотов убитыми и двоих ранеными, зато сами они сбили аж 56 советских самолетов. Ту же цифру японских потерь - семь самолетов - приводит и американский автор А. Уэлдж в своей статье Winds Over the Steppes (Air Enthusiast, 11-1996) посвященной действиям советско-монгольской авиации против японцев.

Однако в таблице из Japanese Studies of Manchuria есть еще один очень интересный момент. 23 июня, то есть на следующий день после битвы, в ней отмечена потеря четырех японских самолетов. Между тем, согласно советской оперсводке, 23 июня произошла всего одна незначительная воздушная "стычка", в ходе которой советский воздушный патруль встретил пару "И-96" и сбил один из них, а другой скрылся в облаках. Больше никто в тот день c японскими самолетами не встречался и никаких воздушных побед не заявлял.

Откуда же взялись еще три сбитые машины? Наиболее логичное, на мой взгляд, объяснение состоит в том, что 23 июня японцы списали в расход не подлежащие ремонту самолеты, получившие тяжелые повреждения во вчерашнем бою, а заодно и самолет сержанта Миядзимо (вероятно, обнаружив в степи его сгоревшие обломки). Таким образом, с большой долей уверенности можно сказать, что итоговое число японских потерь в воздушном сражении составляло не семь, а 10 самолетов.


Окончание следует