Японый стыд

mikle1 — 29.01.2025
В центре снимка - заместитель Министра рыбного хозяйства СССР В. Зиланов и заместитель Министра земледелия, лесоводства и рыболовств Японии А. Кёя, слева - члены советской делегации Б. Шарапов и справа - д.ю.н. А. Вылегжанин. ( Фото из архива автора).

С распадом СССР, спустя почти 40 лет жизни в нашей стране, вернулся в конце 1992 года на свою малую родину в Японию, где работал советником одной из крупных неправительственных рыболовных организаций Японии; там и закончил свой жизненный путь. Вся его трудовая жизнь была связана и посвящена морскому рыболовству северной части Тихого океана и прилегающих к нему морей: Японскому, Охотскому и Беринговому. И главному – советско/российско-японским отношениям в области рыбного хозяйства.
Мне неоднократно приходилось быть в составе тех делегаций на министерском уровне, где переводчиком был Акир Михайлович Судзуки. Пришлось, и возглавлять некоторые советские рыбохозяйственные делегации, включая и в Японии, где миссию переводчика с нашей стороны поручалась Судзуки Акира.
Это был обаятельный, тактичный, немногословный в общении, но постоянно готовый оказать содействие в затруднительных ситуациях, возникающих при переговорах, да и в житейских случаях при пребывании в Японии. Таким же он был и в Москве.

Помню, как-то в ходе переговоров мой визави - глава японской делегации, слушая на пленарном заседании моё обоснование нашей позиции, закрыл глаза и мерно, как будто заснув, покачивался, что смутило меня. Я на несколько секунд приостановил своё выступление, подумав, что главе японской делегации стало плохо. Однако японец в тишине продолжал с закрытыми глазами, как и прежде, покачиваться, а вся его делегация вопросительно смотрит на меня. Почему я замолчал? И тут слышу тихую подсказку Акира: «Вы продолжайте, но в более спокойном тоне. Глава японской делегации Вас слышит. Глаза закрыл – он сосредоточился на моём переводе ваших слов». И это в последующем соответствовало действительности.
Были и другие полезные советы Судзуки Акира, касающиеся не только особенностей переговорного процесса, но и бытовых при пребывании в Японии. Как-то раз после дружеского приёма со стороны японцев в одном из престижных ресторанов в Токио, завершившегося к полуночи, глава японской делегации предложил мне с 1-2 членами делегации продолжить вечеринку и пойти с ними в другой ресторан, где идёт варьете в японском исполнении. В порыве дружеского застолья поспешно соглашаюсь. Пока японцы «ловят» такси, Акир советует мне всё же отказаться от этого мероприятия, сославшись якобы на усталость и завтрашний напряжённый день на переговорах. При этом он поясняет, что не всё в «варьете в японском исполнении» соответствует «нормам советской морали» и что, не исключено, «что ваше пребывание там», — добавляет он, — «в японскую прессу можете попасть, надо ли это Вам?». Отказываюсь, по его рекомендации, от этого мероприятия, сославшись на усталость. Вижу, что и глава японской делегации быстро и как-то с облегчением вздохнув, соглашается со мной. В последующем выяснил у сотрудников нашего посольства в Токио, что «советским гражданам» не рекомендуется посещать «варьете в японском исполнении».
В ходе переговоров, где рассматривались вопросы сокращения объёмов японского вылова в нашей морской 200- мильной зоне Дальнего Востока, Судзуки Акира старался эту часть переводить в спокойном тоне, но…волнение его в голосе всё же ощущалось. Он, как бы тембром голоса извинялся перед японской делегацией, что такую нерадостную для них весть он переводит. Возможно, это моё личное субъективное ощущение.
В последующем между нами сложились рабочие, товарищеские отношения. С одной, но существенной поправкой. Судзуки Акира был подчёркнуто, тактичен, никогда, ничего для себя не просил, был по-японски горд и независим.
Как-то я спросил о его происхождении? Он кратко, без пояснений, ответил, что его род в Японии происходит от пра-, пра- и многих прадедов, относящийся в далёком прошлом к сословию САМУРАЕВ. Полагаю, этим он гордился, и по праву.
На протяжении более чем 20-летней работы в Министерстве рыбного хозяйства СССР и в Комитете Российской Федерации по рыболовству мне приходилось по долгу службы участвовать и даже возглавлять советские/российские делегации на переговорах с представителями Министерства земледелия, лесоводства и рыболовства Японии по вопросам взаимных интересов в области рыболовства и рыбного хозяйства.
Это были заместители министра, курирующие рыболовство Японии, начальники Департамента рыболовства и начальники отдела океанического рыболовства, входящего в Департамент рыболовства Японии (ДРЯ - сокращенно; пояснение автора). Последние, как правило, вели всю черновую работу по ведению переговоров в рабочих группах с японской стороны. В ходе их вырабатывались те компромиссные решения, которые в последующем, после обсуждения и согласования с советскими представителями нашей рабочей группы, принимались главами делегаций на пленарном заседании.
Среди девяти японских представителей, с которыми пришлось вести переговоры, а это были Имамуро Набуто, Мацура Акира, Ватанабэ Фумио, Сано Хироя, Танака Хирохиса, Кёя Акио, Унно Кэнъити, Акабоя Харумаса, Кубато Такаси - все они достойно отстаивали, как истинные САМУРАИ, интересы японского рыболовства. Почему такой многочисленный список? Дело в том, что система японской ротации кадров была «ускоренной». Год, максимум три - на одной должности и затем на повышение, если положительно проявил себя, либо по горизонтали, но по другим направлениям и в других отделах, департаментах в министерстве, не связанных с морским рыболовством.
О каждом из них, с кем пришлось вести переговоры, есть, что вспомнить. И всё же наиболее впечатляющие вспоминания остались у меня от переговоров и общения с такими представителями японского рыболовства, как Сано Хироя и Кёя Акио.
Сано Хироя возглавлял вначале отдел океанического рыболовства ДРЯ (1978-1981 гг.), затем пошёл на повышение – стал начальником Департамента рыболовства Японии (1984-1986 гг.). Он застал советско-японские отношения на переломном этапе, когда вводились 200-мильные рыболовные зоны, ставшие в последующем исключительными экономическими зонами (ИЭЗ).
В этих условиях перед японской стороной стояла непростая задача: сохранить свой вылов в наших дальневосточных морских районах. Прежде всего, в Охотском, Беринговом, Японском морях и у Курильских островов. А он, как информировала нас японская сторона, составляло в 1976 году более 1,9 млн тонн! Для сравнения наш вылов в водах, прилегающих к побережью Японии, за этот же 1976 год составлял 665 тыс. тонн. Тоже немало, но всё же в три раза меньше японского вылова.
Нашей задачей был сохранить свой достигнутый вылов в японских водах. При этом на таком же уровне установить возможную квоту на вылов для японского флота в наших водах.
В ходе почти двухлетних переговоров, которые проходили с переменным успехом, всё же удалось в 1978 году достичь компромиссного решения о выделении для нашего флота в японской зоне квоты в 650 тыс. тонн, а для японского флота в нашей зоне 850 тыс. тонн. Из этих данных видно, что японская сторона добилась все же превышения своей квоты над нашей на 200 тыс. тонн и в этом существенная заслуга руководителя рабочей группы японской стороны Сано Хироя. Его аргументация, базирующаяся на социальных сложностях для японских рыбаков в случае большего сокращение квоты, нашла понимание у руководителя нашей делегации министра А.А. Ишкова. Правда с предупреждением, что в будущем всё же придётся сокращать японскую квоту по мере освоения рыбных ресурсов нашими рыбаками.
В последующем это и произошло. С 1979 по 1983 годы квота для японских судов в советской ИЭЗ в дальневосточных морях сохранялись в объёме 750 тыс. тонн, а для наших судов в японской ИЭЗ – 650 тыс. тонн. Однако в 1985 году взаимные квоты в ходе переговоров удалось всё же выровнялись – по 600 тыс. тонн для каждой стороны. Между тем, фактический вылов был намного ниже. Так, наши суда едва вылавливали в японской ИЭЗ за год около 140- 200 тыс. тонн, а японские суда в нашей зоне - 430- 470 тыс. тонн. Напрашивался вывод о возможном в дальнейшем сокращении взаимных квот до фактического их вылова, что и произошло на переговорах в 1986 году, но… с существенной поправкой. Сделала это предложение сама японская сторона. И вот как это произошло.
По разным причинам советско-японские переговоры по взаимным квотам на 1986 год затянулись и лишь, как помнится, завершились в конце апреля в Москве на уровне министров Владимира Каменцева, с нашей стороны, и Хата Цутому, с японской стороны. Рабочие группы в ходе этих переговоров возглавлялись, соответственно, мною и Сано Хироя. В ходе согласования позиций по взаимным квотам мы достигли договорённости рекомендовать министрам принять на пленарном заседании на 1986 год равные квоты – по 450 тыс. тонн для каждой стороны. Это соответствовало имеющимся у нас директивам. Полагаю, как и у японской делегации. При этом обе стороны учитывали, что почти четыре месяца промысл не вёлся из-за затянувшихся переговоров.
На пленарном заключительном заседании, которое проходило под сопредседательством министров двух стран Каменцева и Хата, рядом с которыми с правой стороны от каждого сидели руководители рабочих групп, соответственно, Зиланов и Сано. Первым выступил, как гость (переговоры проходили в Москве), министр Японии. Он, сославшись на затягивание переговоров по взаимным квотам и что промыслового времени в оставшийся период 1986 года не так много, предложил установить взаимные равные квоты на год в объёме 150 тыс. тонн. Полная неожиданность для нашей делегации! Напомню, что на рабочей группе договорились по объёму в 450 тыс. тонн и вдруг… 150 тыс. тонн. Каменцев тихо переспрашивает Судзуки Акира – правильно ли он перевёл величину квоты? Тот подтверждает, что верно. Тогда ко мне следует полушепотом от министра вопрос: «Так это не то, что на рабочей группе согласовано. Как быть?». Рекомендую переспросить министра Японии: «Не ошибся ли он, назвав взаимные квоты в 150 тыс. тонн?». Каменцев, чуть помолчав, обращаясь к министру Хата, вопреки моей рекомендации, неожиданно соглашается с его предложением - установить взаимные квоты в 150 тыс. тонн до конца 1986 года. В этот время я наблюдаю за реакцией Сано с которым, ранее была согласована квота в 450 тыс. тонн. Никакой реакции, он спокоен, как это свойственно японцу в подобной ситуации, будто именно об этом и договаривались ранее.
По завершении переговоров поинтересовался у Владимира Михайловича Каменцева о причине его согласия с японским предложением, хотя мы могли пойти на принятие взаимных квот до 450 тыс. тонн. В ответ неожиданно услышал: «Зачем? Ведь японцы сами решились ограничить себя, не дожидаясь, что в будущем всё равно мы им уменьшим их квоты в нашей зоне. Это, добавил министр, улыбнувшись, своеобразный рыболовный харакири, как у истинных САМУРАЕВ».
В последствии Сано Хироя, покинул государственную службу, возглавив Всеяпонскую ассоциацию рыбопромышленников, став её президентом. Мы продолжали с ним поддерживать деловые отношения в течение длительного времени, включая и первые годы новой капиталистической России. Надеялись на дальнейшее развитие российско–японских отношений уже на основе рыночных отношений. Для стимулирования этого процесса был подготовлен и опубликован в 1994 году, при поддержке ВНИРО, совместный сборник на русском и японском языках «Рыбное хозяйство России и Японии. Краткий информационный обзор».
За всю послевоенную историю советско-японских отношений в области рыбного хозяйства он был первым, и остаётся пока единственным, совместным изданием двух соавторов: одного с российской стороны - государственного служащего и второго с японской стороны - представителя неправительственной организации. А жаль, что последователей не нашлось, как в то время, так и в настоящем.
С уходом Сано Хироя с государственной службы, спустя некоторое время, начальником отдела океанического рыболовств ДРЯ, а затем начальником Департамента рыболовства Японии, стал Кёя Акио. Он достойно отстаивал японские рыболовные интересы, стремясь понять и мотивы, формирующие советскую/российскую рыболовную политику по отношению к Японии на Дальнем Востоке. Начал осваивать и русский язык, что было необычно для японца его уровня.
В последующем Кёя Акио был назначен заместителем Министра земледелия, лесоводства и рыболовства, продолжая курировать советско/российско-японские отношения в этой области. Часто он возглавлял японскую делегацию на переговорах с нашей страной, где рассматривались вопросы взаимных квот на вылов в зонах друг друга, да и по другим направлениям.
Пришлось нам с ним, по поручению своих правительств, быть сопредседателями рабочей группы по подготовке «Совместного советско-японского заявления по вопросам развития сотрудничества в области рыбного хозяйства», которое было принято во время визита Президента М.С. Горбачёва в апреле 1991 года в Японию.
В этом заявлении, наряду с другими положениями, предлагалось «…осуществление поиска возможности создания экспериментального советско-японского предприятия в области рыбного хозяйства на принципах рыночной экономки…», а также «…осуществление программы обучения и стажировки в Японии советских специалистов в области рыбного хозяйства…».
Что касается «…создания советско-японского предприятия в области рыбного хозяйства на принципах рыночной экономки…», то упомянутой рабочей группой были выполнены соответствующие расчёты и финансово-экономическое обоснование, включая и необходимые объёмы соответствующих инвестиций, которые свидетельствовали о её прибыльности и полезности для обеих сторон.
Однако все эти благие намерения были похоронены политиками и теми изменениями, которые произошли в последующем в нашей стране и в российско-японских отношениях в области рыбного хозяйства. Полагаю, что здесь не обошлось и без влияния политических и рыболовных кругов США, которые были заинтересованы в ухудшении российско-японских отношений в целом, включая и в области рыболовства.
Несмотря на всё это, отношения между нашими странами в области рыболовства продолжались, хотя во много со знаком «минус». Но сохранялась память личностных восприятий прошлого сотрудничества и взаимопонимания. Об этом свидетельствует неординарный поступок Кёя Акио, который опубликовал в японской газете мнение о своём восприятии периода наших переговоров по рыболовству. Привожу в переводе это мнение полностью с тем, чтобы читатель сам сделал выводы.
Перевод с японского И.З. Синельникова.

«Русский друг
Кёя Акио (газета “НихонКэйдзайСимбун” 15 апреля 1994 года)

В феврале закончилась моя почти 36-летняя карьера чиновника и, прежде всего, кто у меня остаётся в памяти, так это хорошо известный среди рыбопромышленных кругов севера В.К. Зиланов.
Первый раз с ним встретился осенью 1985 г., при посещении Японии Министром рыбного хозяйства бывшего СССР Каменцевым, Зиланов сопровождал его в качестве начальника Управления внешних сношений Министерства рыбного хозяйства. Я в то время ещё не был назначен начальником Управления океанического рыболовства ДРЯ и встретился с ним, человеком, получившим всеобщее признание как жёсткий переговорщик (афнегосиэта) и имеющим степень доктора биологических наук, в несколько напряжённом состоянии, т.к. в конце года предстояли переговоры о взаимном промысле в зонах.
В декабре переговоры начались в Москве и проходили трудно под влиянием начавшейся перестройки. Это были необычно тяжёлые переговоры, которые пришлось перенести на следующий год. Они прерывались, затем опять возобновлялись и завершились в апреле 1986 г. соглашением на уровне министров, после приезда в Москву тогдашнего Министра земледелия, лесоводства и рыболовства Японии Хата. Если говорить точно, это произошло как раз 26 апреля 1986 г. - в день происшествия на Чернобыльской АЭС.
В течение 84 дней пришлось находиться в Москве. Иногда с Зилановым были обострённые дискуссии, иногда говорили спокойно.
Посещали вместе балет, концерты.
В июле 1989 г. когда я вернулся в ДРЯ начальником департамента, встречи с Зилановым, ставшим к тому времени заместителем Министра, продолжались. Мы встретились в целях конкретизации визита в Японию Президента Горбачёва и подготовки совместного Японо-Советского заявления по рыболовству Он, по-прежнему горячо излагал свои мысли, но иногда производил впечатление озабоченного многими трудностями, связанными с проведением перестройки.
В июне 1991 г. при посещении Москвы и Дальнего Востока вместе с покойным Министром земледелия, лесоводства и рыболовства Кондо Мотодзи встретился с Зилановым, его супругой и внуком. Он, будучи на 2 года моложе меня, пошутил при расставании, что раньше меня уйдёт на пенсию. Ему нужно знать, что первым на пенсию ушёл я. Он как русский переживает продолжающийся процесс развала СССР, работая заместителем председателя Роскомрыболовства.
Развал СССР и связанные с этим процессы продолжают развиваться, однако он как русский упрям, продолжает работать в качестве заместителя председателя Роскомрыболовства. Хотелось бы вновь встретиться с ним.

Кёя Акио /бывший постоянный заместитель Министра земледелия, лесоводства и рыболовства/»

Такое смелое публичное высказывание Кёя Акио не типично для японца, но… достойно, по моему мнению, поступка САМУРАЯ.
В настоящее время российско-японские отношения в области рыбного хозяйства находятся на самом низком уровне за всю её послевоенную историю. Япония, следуя повелениям своего сюзерена – США, продолжает вводить всё новые санкции против России, которые ведут к сворачиванию отношений и в рыбохозяйственной области между двумя соседними государствами.
Найдутся ли те новые «САМУРАИ РЫБОЛОВНЫЕ» с обеих сторон, которые, помня о прошлом положительном опыте сотрудничестве двух соседних государств в области рыбного хозяйства, выведут её из современного тупика, зависимости от США на траекторию взаимовыгодного сотрудничества? Пока положительный ответ на ближайшую перспективу, к сожалению, не просматривается, но… в будущем это неизменно произойдёт.

Вячеслав Зиланов

Первоисточник: https://iarex.ru/articles/144050.html

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив