Возвращение
nik-rasov — 12.04.2024Как взяли Трою, так всем грекам дембель вышел.
Они по домам, конечно, поскорее, только Одиссей подумал: «Остров у
меня маленький — сиди там в четырёх стенах, смотри на Пенелопу,
когда ещё погуляю?»
Набрал ватагу таких же безалаберных и — айда шастать по
средиземноморью!
Куда не приплывут — сразу за стол.
Пиры, там.
Музыка играет...
Одиссей всё по нимфам.
Греки уставать начали. Как чума какая завелась — перекидывается с
острова на остров, с города на посёлок. Приезжают, пьют-гуляют,
байки травят...
А хозяевам забота, да чуть не полное разорение.
Но слова поперёк им не скажи, нет!
Одиссей — бык здоровый. Едва что не по нём — сразу в соску!
Без разговоров.
А если видел, что силой не возьмёт, — каверзу какую выдумает и всё
равно отомстит. Он на эти каверзы мастак был, не зря его Хитроумным
прозвали.
В те времена, правда, данайцы по-другому его величали.
Хитрожопым Одиссеем.
Долго ли коротко — попал он к феакам. Сел за стол и сидит. Феакам
уже невмоготу. Стали намекать: у нас-де контракты срываются по
стивидорской части, корабли стоят, мы тут с тобой сидим, по морям
не плаваем... Стада наши редеют, амфоры уже пусты почти все, девки
перепорчены...
Одиссей и ухом не ведёт.
Пошли тогда феаки на хитрость. Раздобыли настойки (говорят, у
индийцев), добавили в вино, поднесли Одиссею и того, наконец,
свалило.
Феаки его на корабль. Отвезли сонным на Итаку и на бережку
положили. А рядышком — дары всякие, чтобы он не больно на них
сердился и не преследовал.
А сами перекрестились и давай бог ноги!
Очнулся Одиссей, смотрит — место незнакомое. Ну, думает, здесь-то я
ещё погуляю.
Не узнал родину.
Дары феаков закопал в укромном месте и пошёл налегке, а навстречу
ему козопас.
Одиссей спрашивает:
— А что, отец, невесты на вашем острове есть?
И интересуется: жирны ли местные свиньи и уродила ли лоза?
И что это вообще за место?
Козопас говорит:
— Это, синьор, Итака.
«А-а-а... — подумал Одиссей. — Сколь верёвочка не вейся, петелька
всё одно выйдет!»
И побрёл домой.
Там мужики какие-то незнакомые, Одиссей их в шею.
Жена с сыном вышли.
Одиссей — соловьём!
Ах, говорит, какая беда только со мной не стряслась! И Харибда чуть
не съела, и Циклоп, и, вообще, Посейдон!
Уж так, говорит, я к тебе, лапа, рвался! Поскорей не терпелось
свидеться, да всё преграды, эх!
Телемах слушает, верит. Ему лестно: папка-то у меня, думает, —
о-го-го! — герой!
А Пенелопа муженька своего не первый день, слава богу, знала,
поэтому говорит:
— Ирод ты! Кобель проклятущий, верно мне мама про тебя
говорила!
И тем, что под руку подвернулось, по мордасам его, по мордасам!
Однако примирились вскоре.
Остров как-никак: деваться некуда, нужно как-то уживаться.
А золото феаков, что на берегу припрятал, Одиссей так и не нашёл.
Искал-искал — будто в воду кануло. Так до самой смерти и копал.
И другие копали.
Только клад не даётся никому.
Старые люди говорили, что найдёт его тот, кто так сможет загулять,
что самого Одиссея в этом деле переплюнет.
Но не родился пока ещё такой человек, хоть и время прошло и народа
разного на белом свете уже перебывало.
Даже и в Индии не нашлось.
Хотя там, сказывают, людей столько понаплодилось, что начни,
допустим, их на Пасху по одному в окошко выкидывать, то и до Троицы
не кончишь.
Да.
|
</> |