Воспоминания Натальи Науменко о Викторе Цое Наталья
mitrichu — 14.03.2022Воспоминания Натальи Науменко о Викторе Цое
Наталья Науменко, 23.05.2009
Глубокая осень или начало зимы. К нам зашел Свин со своей
компанией. Среди шумных панков резко выделялся
темноволосый высокий мальчик с серьезным лицом. Выделялся восточной
внешностью, напряженностью движений, отстраненностью от событий;
вообще отдельно существовал.
нас молчун. Комплексы подростковые...
- Очень интересный мальчик, - подумала я, приветливо улыбаясь и
предлагая чай. - Застенчивый какой! А «Цой» - наверное,
прозвище...
«Цой», оказывается, фамилия. И он привык, когда его так и зовут:
Цой.
Теперь Витя часто приходит к нам вместе с Лешей Рыбиным. Они
создали группу, пишут песни и поют эти песни Майку. Майк хвалит,
мне тоже все нравится.
Они у нас теперь почти каждый день. Радостный Витя в белой
своей
дубленке заглядывает в комнату из коридора:
- Леша, я здесь до утра остаюсь! Родителям позвонил.
(Улыбка хитрющая!..)
Рыба немедленно бежит на улицу к телефону-автомату. Возвращается
довольный:
- Мне мама тоже разрешила заночевать...
Сидим на кухне, курим, говорим. Заходят соседи, хмыкают, якобы
случайно выключают свет, и тогда под чайником синим цветком горит
газ. Лешка в разноцветном клетчатом пиджаке слоняется взад-вперед
по коридору. Жалко его. Но у нас с Цоем свои разговоры, другим не
интересные. Например, выяснилось, что мы оба любим помидоры, одежду
черного цвета и страну Японию. Цой хорошо рассказывает: остроумно,
несуетливо, точными словами. Его ирония беззлобна, глаза лучатся, а
улыбка обнимает... Неужели это тот самый неловкий, неуклюжий
мальчик?...
- Еще чайку, Наталья Васильевна?
- Если не трудно, Виктор Робертович.
- Утро уже!
- Да, Женька сейчас проснется...
Идем в комнату. Сынуля (ему полгодика) лежит с открытыми глазами,
улыбается. Пока готовлю смесь, Цой играет с ним, разговаривает.
Меня в очередной раз удивляет, как умело Витя обращается с
ребенком. Он с явным удовольствием берет Женьку на руки, помогает
менять ползунки и мыть попку теплой водой из чайника. Однажды не
выдержала и спросила:
- Не брезгуешь? (Майк, например, с трудом терпит неизбежные моменты
ухода за мелким)
- Ты что? - узкие глаза изумленно округлились. - Он же
маленький!
И позже:
Тебе идет держать младенца на руках. Это очень красиво...
***
Редкий вечер теперь обходится без Вити и Леши. Соседи с чайниками и
кастрюлями привычно перешагивают через вытянутые ноги курящего в
коридоре Цоя, здороваются, спрашивают, как дела. Со мной Виктор
Робертович мил и почтителен, а мне до смерти хочется его
поцеловать. Я так и сказала Майку:
- Сделай мне подарок на День рождения: разреши поцеловать Цоя! Майк
удивился, но, конечно, позволил.
***
Мне 22 года! Майк уехал на свою работу, вернется только завтра...
По улице Марата иду за покупками. Холодно. Серый ветер бросает снег
в лицо, осыпает ледяными крупинками синее пальтишко из «Детского
мира». Чувствую себя королевой: сегодня мой праздник, и сегодня я
поцелую Цоя!
Приехали гости: Наташа, Люда, Иша (еще не муж Люды, а просто друг
Майка), Леша, Витя, еще кто-то. Александр Петрович принес
собственноручно испеченный торт. Цой подарил свой рисунок («Марк
Болан», тушь, перо). На обороте мальчишеским почерком: «Н.В.Н.
Дарю!!! В предвкушении прощения за сказанные бестактности, в
поздравление с днем рождения и в приветствие двадцатидвухлетия.
Желаю восхищаться мной. Всегда твой. Гарин (Цой). Ленинград, 1982,
21.01. Ах!»
Очень трогательно.
- А почему Болан?
- Пусть и Майку будет приятно!..
Угощение - скромное, вино - сухое, но у нас весело и шумно. Гости
слушали музыку, выходили курить, снова заходили. Маленький Женька
радостно приплясывал в кроватке и всем улыбался. Потом он заснул, и
все перебрались на кухню. Я позвала Цоя в коридор: «Майк разрешил
тебя поцеловать. Можно?» Потянулась руками к плечам; Цой, улыбаясь,
нагнулся, обнял...Я так и знала - он весь мне давно знакомый,
родной...
На полу просторной кухни сидели полукругом. Леша и Витя пели свои
песни, Тася пела молдавские, все вместе - аквариумские и «Люблю я
макароны». Потом соседи разошлись по своим комнатам, гости
отправились на Лиговку ловить моторы, кто-то расположился на полу
под столом, Александр Петрович занял свое «законное» место -
кресло-кровать. Я прилегла на краешек дивана, где уже спали Иша и
Рыба. На полу сохла лужа пролитого клубничного варенья. Убирать нет
сил, да и перебудишь всех... Цой кинул на пол белую дубленку (и
совсем не по-гусарски), улегся, взял в свою руку мою свесившуюся
ладошку. Так прошла ночь.
Мы с Майком сидим на диване, уставившись в телевизор. Входит Цой с
каким-то вопросом. Майк быстро убирает руку с моего плеча.
- Ты что? - удивляюсь я.
- Твой пришел. Думаешь, ему приятно смотреть, как я тебя
обнимаю? Муж, право имею... Мне бы не понравилось.
Муж. Право имеет. Мой замечательный, благородный муж!..
Людочка, потряхивая черными кудрями, говорит удивленно:
- Мы с Наташкой Крусановой видели вчера тебя и Цоя! На
Лиговке.
- А я почему вас не видела?
- Вы никого не видели. От вас сияние шло!
Надо же! Да, шли мы вчера к метро. Втроем - с Рыбой. Вечерняя улица
была странно ликующей и шумной, фонари и фары перемигивались,
переглядывались и празднично сверкали.
А ехали мы к Вячеславу (двоюродный брат, группа «Капитальный
ремонт»). Слава снисходительно показал моим мальчикам какие-то
аккорды, что-то рассказал, объяснил... Как будто они играть не
умеют!.. Хотя Вите нравится учиться, он никогда не стесняется
спрашивать, узнавать.
Я не слишком часто хожу на концерты, но сегодняшний в рок-клубе
пропустить нельзя. Куда бы только Женьку пристроить?
Все в порядке: Люда договорилась со своими девочками в общежитии,
они обещали понянчиться.
Женьку привезли на Кузнечный, в Перцов дом, и оставили там на
попечении Аллы и Ларисы. Пока младенец осваивался и кормился,
девчонки переодели меня в Ларисин темно-синий костюм (вельвет,
мелкий рубчик).
И был праздник в рок-клубе, и хорошая музыка, и почему-то пахло
весной. Мы, юные и веселые, галдящей толпой шли от улицы
Рубинштейна на Боровую. Возле дома Майк вдруг сказал: - Виктор, не
проводишь ли Наталью за мелким? Я что-то устал.
Все смолкли и уставились на Майка, а он неторопливо завернул во
двор.
На Кузнечном нашу компанию ждали: на столе - чай, вино, еда!
Лариса и Алла уверяли, что Женька без мамы не особенно скучал, а
возиться с ним ни капельки не хлопотно. Началось волшебное веселье.
Мы с Цоем то и дело оказывались в каких-то коридорах, уголках и
закутках. Сидели на полу и целовались. Как одноклассники на
школьном вечере. Временами включалось сознание и отмечало
удивительную вещь: друзья наши странно себя вели. Вроде бы, они
любили Майка, но вместо того, чтобы нас с Витькой укорять и
осуждать - оберегали и «создавали условия». Мои же угрызения
совести моментально испарялись, когда в лицо светили лукавые и
нежные прищуренные глаза. Все это было похоже на сон...
Ночью мы с Женькой все-таки оказались дома. Майк сидел грустный,
такой одинокий... Мне стало жалко его, но он сам все испортил: стал
кричать, что он волновался, и как не стыдно, и что пешком идти
десять минут!...
- Я и не собиралась сразу уезжать, мы в гости поехали.
- Ты должна была просто съездить за мелким!
Странный какой Майк: сам же с Цоем отправил, теперь ругается...
Александр Петрович из своих Березников прислал длинное письмо
(ответ на мое, написанное ямбом). Там среди прочего - утешения
Майку по поводу моего увлечения: «Она, наверно, видит в Цое ТЕБЯ в
добрачном cовершенстве...»
Батюшки, до чего дошло! Переживает Майкуша.
Цой принес из дома пачку фотографий. Вот его отец - похож на
японца, только высокий. Мама -такая белая, даже СЛИШКОМ русская.
Младенчик-это маленький Витька! Витя - школьник. Витя в своем
училище режет из дерева разные вещицы (Цой всем дарит деревянные
пепельницы, мне-коричневые легкие кольца).
- А почему здесь твое лицо закрашено желтым фломастером?
Кто это сделал?
- Я! - Витька усмехается невесело.
Ясно: обзывали «желтым», «узкоглазым»...Сволочи! Глажу по плечу.
Так хочется пожалеть, защитить. Вдруг понимаю, что за время нашего
знакомства кое-что изменилось: из покровительницы я превратилась
чуть ли не в маленькую девочку...
Цой снова весело рассказывает о своих приятелях, о группе «Палата №
6», о Максе.
- Я вас обязательно познакомлю. Вот послушай его песню!
Слушаю. Нравится.
- Знаешь, у Макса есть голубые джинсы, яркие такие; ему малы. Я
их куплю и тебе подарю. Очень пойдет!
Гитара уже отложена, моя щека вместо грифа ложится на его ладонь.
Сидим так, замерев.
- Женька смотрит. Мне кажется, что он всегда внимательно нас
слушает и все понимает.
- Мне давно так кажется. Даже неловко бывает. Ничего, он тебя
любит.
- И я его.
«Я написал песню, - шепнул однажды Цой. - Потом услышишь». Услышала вечером. От слов «мне кажется, что это мой дом», «мне кажется, что это мой сын» стало жарко и очень грустно. Так же грустно слушать, как Цой поет: «Устал я греться у чужого огня». Хотя поет он с лукавой улыбкой, всегда дурачась...
***
Однажды я мыла пол под музыку недавно подаренного Лешей и Витей
нового альбома Боуи. Вспомнила, что Цой сегодня не придет, занят...
А зачем тогда этот день?.. Застыла с тряпкой в руках: дожили! Что
за мысли, голубушка?! Он и не может приходить каждый день! И не
должен!.. А как же я?...
***
- Наталья, тебе придется выбирать! - сказал Майк, вроде бы, ни с
того ни с сего. - Так жить очень тяжело. И, знаешь, не хочется
выглядеть дураком.
- Ты что! Каким дураком?! У нас просто детский, школьный роман. Мне
с Цоем интересно, легко. Я, правда, без него скучаю. Ну, целуемся
иногда. Думаешь, я тебе изменяю?
- А ты думаешь, измена бывает только физическая? По мне так
хождение за ручку еще хуже. И он, кстати, тоже страдает...
Пуся, я все понимаю и ни в чем тебя не упрекаю. Только решай
скорей! Могу к родителям переехать, чтобы здесь не
отсвечивать...
Еле-еле дождалась Витю. Он слушал, молчал, сосредоточенно курил, глядя в угол. Потом мы долго разговаривали. Итог: обидеть, унизить Майка, сделать ему больно мы не можем. К тому же, Майк-Женькин отец, мудрый (как выяснилось) муж, для Цоя - учитель. Такими людьми не разбрасываются. А наша...наши...наше...непонятно что рано или поздно пройдет. Должно пройти!
- Вить, тогда перестань у нас бывать - может быть, легче
будет...
- Не могу я не приходить! Пойми, мне очень важно знать мнение Майка
о моих песнях. Я ему верю...
- Но как же тогда? А давай делать вид, что мы чужие, не обращать
внимания друг на друга!..
Попробуем. Напоследок обнялись, расцеловались - расстались.
Через несколько дней явился незнакомец по имени Цой. Чинно
поздоровался. Я вежливо (глядя поверх его головы) предложила чаю и
занялась своими делами. Вернее, пыталась заниматься: кожей
чувствовала, какой он напряженный сидит. А мне что - лучше? Щека
(что ближе к нему) горит, сердце колотится.
Майк вышел, мы остались в комнате одни и старательно не замечали
друг друга. Почувствовав, что сижу красная, и пальцы не слушаются,
сбежала на кухню. Попрощалась равнодушно, правда, «Пока» получилось
сипловато...
Ну и сколько, интересно, эта ерунда будет продолжаться? Раньше
нормально общались, а теперь ведем себя, как влюбленные балбесы.
Друг от друга шарахаемся, а по комнате молнии летают, дышать
трудно.
Выскакиваю в коридор и в ту же секунду оказываюсь в объятиях. Какие
же мы дураки: измученные, задохнувшиеся, счастливые... - Я тоже не
могу. Это не выход!
Потом долго рассказываем друг другу о том, как было страшно (и как
одинаково страшно), и жалуемся, жалуемся... На кого?..
Итак, все осталось по-прежнему: приходил Рыба, приходил Цой. Не
брат, не муж, не любовник - просто мой Цой. Майк смирился, но
иногда язвил. Я знала все Витины песни. Они с Лешей разрешали
«подмурлыкивать», а иногда просили «подлялякивать» (в «Весне»,
например). Мы ели «плов по-ливерпульски» (рис, корюшка в томате,
хмели-сунели), пили принесенный Витей цикорий, чай или кислое вино
по рубль-десять.
Цой в последнее время распрямился, стал уверенней в себе; был он то
задумчив, то отвязно весел, а если он был весел, то и все кругом
смеялись. Вдвоем мы все разговаривали и разговаривали: о детях, о
«новой волне», о дзен-буддизме, о последнем альбоме «Аквариума» и о
том, чем отличаются друг от друга Москва и Питер.
Женился бы ты уже скорее! Ладно. Только невесту найди.
Начинаем перебирать варианты. Витька, дурачась, обсуждает и
отвергает каждую кандидатку.
- Марианна, - называю очередное имя. Цой вдруг становится
серьезным.
- Она вульгарна.
- Ваш безжалостный лаконизм, Виктор Робертович!.. Тем более, это
неправда. Ее надо узнать получше, вот и все.
Марьяша добрая, умная; ее грубость - защита. Я знаю, я у нее дома
недавно была. Она рисует здорово. Слушай, а почему она вдруг меня в
гости позвала?.. Представляешь, они с мамой на балконе курят, а
бабушка-коммунистка их гоняет. А мама у нее...
- Про паровоз поет.
- Ну тебя!...
- Наташ! - Цой разворачивает меня за плечи лицом к себе. - У меня
может быть только Наташа. Маленькая Наташа... Даже если это будешь
не ты...
Три звонка - к нам! На пороге возникают Цой и ...Марианна. Чуть
не хватаюсь за сердце. «Ты этого хотела, вот и получи» «Я не этого
хотела», -отбрыкиваюсь я от себя, улыбаясь и запуская гостей в дом.
Что ж, они замечательно смотрятся вместе: оба высокие, длинноногие.
У Марьяши на голове копна светлых химических кудрей. Цой в новых
штанах и с другой прической. Красивая пара. Поболтали немного, и
Майк захлопотал:
- Мы же в кино собрались! Извините! Побудьте тут пока без нас.
Быстрей, Наталья, а то опоздаем!
Кино!.. Болтаемся по улицам. Я чуть не реву от обиды и ревности. И
одновременно чувствую облегчение.
День рождения Цоя, наше число - 21. Празднуем у него дома. На
столе среди бутербродов и бутылок лежат несколько красных помидоров
(настоящая роскошь в июне). Помидоры - все знают - для именинника.
Умница, Марианна!
Посиживаю в уголке, попиваю, разглядываю, поддакиваю. Странно все
это. Оказывается, Цой живет в доме, мимо которого я проходила много
раз - до Майковских родителей рукой подать! Посреди праздника
выясняется, что чего-то не хватает (посуды что ли?), и мы (не все,
конечно,) идем домой к Майку. И, право, все это странно...
Другой летний день. Мы с Марьяшей сидим на скамейке. Майк повел Цоя к Борису Борисовичу (БГ), а нас оставил ждать на улице. Марианна вслух волнуется. Я не волнуюсь. Мне просто жарко и неуютно на улице Софьи Перовской...
Письмо от Марьяши. «6 августа Южный берег Крыма Село
Малореченское Хйа! Хай! Йе-йе-йе!
Кон-фу
Здравствуйте, Миша и Наташа!
Как вы там поживаете? Мы тут поживаем хорошо. Иша обгорел до мяса и
поживает не очень хорошо, а потом у него распухли обе ноги, и он
стал поживать совсем плохо. Люда обгорела до мяса, но не везде и
поживает намного лучше, но у нее распухли руки. Цой живет лучше
всех, а вчера его тошнило помидорами, он говорит, что у него
холера, кон-фу совсем забросил и вроде как поживает. Я поживаю
местами и ставлю компрессы из мочи Цоя, т.к. лекарств нет. Мы едим
помидоры, вишню, сливы, абрикосы, дыню, алычу и суп из пакетов.
Море здесь большое, воды много, но вся в камнях, дно тоже большое и
все в камнях. А сегодня наткнулись на подводную лодку. Кругом много
народу и другого дерьма, поэтому в сортир нужно бегать в другое
село. Цой с Ишей ловят огромных пауков, которых мы с Людой боимся.
Они хотят запустить их к вам в постель. Люда уже научилась плавать
на надувной подушке. Здесь ходят белые пароходы и над седой
равниной моря гордо реют черноморские чайки. Они украли у нас сумку
с салом. Мы собираемся покорить Анчарский перевал и залезть на
вершину мыса (неразборчиво). Мы коллективно занимаемся биологией.
Крым - это всесоюзная здравница, где ежегодно отдыхают около 6 тыс.
мил. Трудящихся. За успехи, достигнутые в сельском хозяйстве, в
|
</> |