Воскресный мемуар — 4

lady_tiana — 04.03.2024

Розановы

Про эту ветвь моей семьи я в детстве знала только обрывочные факты. На любые вопросы о ее отце мама реагировала очень нервно и требовала немедленно прекратить разговор. Она пару раз вскользь упоминала других родственников, но видно было, что эти разговоры надолго портят ей настроение. Бабушка Галя изредка по чуть-чуть рассказывала про дедова младшего брата Петю, но про остальную родню тоже молчала как партизан.

В детстве я привыкла даже не пытаться ничего узнать о Розановых, но несколько лет назад поняла, что это неправильно, я хочу знать о них все, что можно, и начала перерывать интернет в поисках любых упоминаний о родных. На удивление, там нашлось довольно много информации, и вот какая картина у меня сложилась.

Прадед Самуил Самуилович с высокими шансами был либо евреем – выкрестом, либо старообрядцем, перешедшим в православие. Имя у него уж больно экзотическое, для той эпохи не слишком характерное.

В Москве появился вместе с женой и маленьким сыном ориентировочно в 1901 году, потому что его имя впервые встречается в адресной книге за 1902 год. Создал швейное дело, очевидно быстро разбогател, поскольку очень вскоре у семьи уже был собственный дом на Патриарших у самого пруда, и у прадеда - одного из немногих в Москве - было аж два телефонных номера, домашний и служебный. И еще была дача в Симеизе, которую продали уже после революции.

Это единственная фотография, на которой мне удалось увидеть дом, записанный на прабабушку Марию Никитичну. В адрес-календаре он значился под адресом «Патриаршие пруды, дом 1.» Вон он невысокий, с мезонином, у правого дальнего угла пруда.

В 1912 году Самуил Самуилович уже был потомственным почетным гражданином Москвы, а в справочнике 1916 года числится ктитором церкви Рождества Христова в Палашах. Из этого же справочника я узнала, что на тот момент было ему 48 лет. Откуда он приехал в Москву, где родился, все покрыто мраком тайны.

Компания Самуила Самуиловича шила обмундирование и располагалась сначала на Первой Мещанской, потом на Третьей. В ту пору там было много такого рода заведений.

Это единственное у меня фото всех Розановых вместе.

Я не знаю, как сложилась жизнь прадеда после революции, про него не говорили никогда. Судя по еще одной фотографии, можно предположить, что как минимум до конца двадцатых годов он дожил, дальше тишина. Мария Никитична в сорок первом еще была жива. Но это все, что я о ней знаю.

У всех четверых детей со снимка жизнь сложилась грустно, правда, по разным причинам. Варя погибла в одну из военных зим - попала под трамвай где-то на Петровке. У Лиды еще до войны родилась дочка Юля. Я ее никогда не видела - в годы моего детства она была психически нездорова. Но родилась ли она такой или заболела позже, мне никто не рассказывал.

И я никогда не слышала, чтобы у Вари и Лиды были мужья. Более того, совсем недавно я нашла архивную справку, датированную июлем 1941-го, в которой значилось, что Мария Никитична, Лидия Самойловна и Юля находятся на Петином иждивении. Петя это младший мальчик со снимка. А старший, справа, Саша — мой будущий дед.

Саша был классическим баловнем судьбы, любимцем женщин, да и еще любителем эксцентрических поступков. Начал он еще в ранней юности, сбежав на войну вопреки запрету отца, Мальчик он был рослый, документы подделал умело, так что никто и не заподозрил, что вольноопределяющемуся Розанову не 17 лет, а всего 15. Вот так мой дед и попал на ту, Великую, войну.

Ему повезло, он попал не в окопы, а во флот, адъютантом к одному из адмиралов. И при нем и состоял до самого октябрьского переворота. Потом времена настали смутные, про воинскую службу деда в семье предпочитали не говорить. И только на прошлой неделе я наконец выяснила, что за тайна здесь крылась. Все очень просто, фамилия адмирала была Колчак. Да-да, тот самый.

Если я правильно понимаю маму, она каким-то образом узнала о «колчаковском» прошлом обожаемого до той поры отца лет в 12 — 13, правильной советской пионеркой в сталинские времена. Для нее это стало чудовищным ударом, а отец превратился во врага, имени которого она не хотела слышать. А тут еще семья мужа  — правоверные коммунисты-сталинисты, которые не постеснялись бы устроить чудовищный скандал, узнай они, что их мальчик женат на дочери человека с настолько сомнительным прошлым. Нет, молчать и фактически вычеркивать Александра Самойловича из семьи было во всех отношениях безопаснее.

В двадцатые годы Саша , великолепный пианист, работал в кинотеатрах тапером, потом подался в совслужащие, но чем он толком занимался, я так и не знаю. Большого выбора по тем временам у него не было — при его социальном происхождении высшее образование получить было невозможно, да и на многие работы «бывших» тоже не принимали.

В какой-то момент он стал бухгалтером, работал на Гознаке, потом на станкостроительном заводе у нас в Замоскворечье. По возрасту он не попал в призывники в Отечественную, пошел в ополчение и оказался одним из немногих, кому повезло выжить в самые страшные первые месяцы, когда немцы подошли к самой Москве. Кстати, я нашла документы, с которыми его направили на сборный воинский пункт. В качестве военно-учетной специальности там значится моряк.

Потом его комиссовали по здоровью, он вернулся в Москву, и там, после смерти матери, брата и сестры, его накрыл, как бы мы сейчас сказали, пост-травматический синдром.

От бабушек я слышала несколько отрывистых рассказов о сложном характере деда, об экстравагантных выходках и нервных срывах. И о том, что вскоре после войны он закрутил роман с бабушкиной лучшей гимназической подругой Лелей, жившей в двух шагах от нас, напротив Морозовской больницы.

Только недавно до меня дошло, что Ремарк - это и о моем деде тоже. И "Три товарища", и "На западном фронте без перемен". Это его поколение та война так жестоко переломала. И он тоже долго, больно и мучительно приспосабливался потом к мирной жизни и так до конца и не приспособился.

До самой его смерти у них так и шел очень странный тройственный альянс, когда дед метался между двумя женщинами, ни одна из которых его, кстати, так до конца и не прогоняла. И подругами они быть тоже не перестали. А вот мама моя этого не приняла и не простила ни отца, ни Лелю, и требовала, чтобы родители развелись.

Но это все будет позже. А в середине тридцатых Саша, который к тому времени уже был женат, где-то встретил Зину, потерял голову от любви, развелся и тут же женился на моей будущей бабушке.

Самуил Самуилович и Мария Никитична Зину не признали. Для них, людей верующих и старозаветных, значение имел только первый брак. Они винили новую невестку в том, что та разбила Сашину семью, и держались с ней очень отчужденно. А позже не приняли и новую внучку, мою маму.

Тем не менее, Зина с Сашей поженились и поселились в той же квартире Николаевых у трамвайного парка. Розановское родовое гнездо на Патриарших стало невероятно тесно, поскольку от собственного дома им оставили буквально пару комнат, где уже теснилось по меньшей мере шесть — восемь человек.

Так что когда младшие, Петя с Галинкой, поняли, что друг без друга им жизни нет, деваться им было некуда. В конце тридцатых с жильем в Москве дела обстояли хуже некуда, ни в одной из родительских квартир новобрачным угла выделить тоже было невозможно, оставалось ждать. Петя работал в издательском комплексе "Правда" и вот-вот должен был получить служебную комнату. Это вот-вот длилось пять лет, дом уже был достроен и ордера на вселение должны были выдавать летом сорок первого года...

Оставить комментарий

Популярные посты:

figunet

Правовая защита при банкротстве компании: как не отвечать личным имуществом за долги фирмы

stvolar

События на Украине - техника и карты

sadalskij

Зара – «Жемчужина Российской эстрады» Согласитесь?!.

rabota_psy

Как оставаться богатым на протяжении 600 лет несмотря на эпидемии, войны и

roomd

Rattlesnake run

dok_zlo

Пухновости

evizvarina

мимоходом

antitrole

Древнерусские сказки предсказывают победу над эгрегором тотальной лжи.

declarant-iv

Квартирный и офисный переезд с грузчиками Гвардейск (Калининградская область)

• Ранее
• Архив