Вопрос точки зрения

Иной раз хочется радикально сменить занятие. А потом, когда сменишь, тут же хочется вернуть всё в исходное положение. Помню, в одном пионерлагере произошёл со мной такой случай.



За территорией лагеря – в нескольких метрах за забором, – завхоз распорядился выкопать яму для захоронения всякого мусора, оставшегося от пионерской жизнедеятельности. Яму копали нанятые рабочие. Аккуратная такая ямища, примерно пять на пять метров. Ну и в глубину планировалось метра на два. Работа это не сказать, что дико сложная, но однако и не такая, чтобы её за пару часов выполнить. Поэтому яму капали несколько дней (понятное дело, не слишком-то спеша).

Меня и ещё двух моих друзей как-то раз обуяло страстное желание тоже принять участие в капании этой ямы. Не знаю, как объяснить, но вот почему-то вынь да положь захотелось нам помахать совковыми лопатами. Тяга к труда, видимо, это называется. Ну и поскольку, как я сказал, рабочих чаще всего в яме не было, мы как-то раз, перемахнули через забор и залезли в яму, чтобы немного в ней покопаться. К тому моменту яма уже была углублена метра на полтора – мы в ней скрылись полностью. То есть, в общем-то оставалось сравнительно немного. Ну мы и начали радостно орудовать лопатами, выбрасывая на поверхность породу.

Копали минут пятнадцать. Каких-то существенных изменений заметно не было. Да и что там могли накопать за пятнадцать минут три пионера? Но зато радости было полные штаны. Во-первых, физическая работа иной раз в самом деле нешуточно доставляет; во-вторых, приятно было делать дело за пределами пионерлагеря, что придавало всему мероприятию некоторую таинственность; ну и, в-третьих, никто нас копать не заставлял и мы это дело могли прекратить в любой момент. Поэтому мы сопели и капали, как черти. Аж вспотели все.

И вдруг, откуда ни возьмись появился наш вожатый. Он подошёл к краю ямы и молвил слово доброе:

– Вы чего это тут делаете?

Мы конечно копать перестали и малость оробели. Ибо с одной стороны ничего такого преступного не делали, но ведь в пионерлагере всё, что делается без санкции начальства, это, в некотором роде, нарушение. Да к тому же мы оказались за территорией лагеря. Пусть это было всего в паре метров от забора, но факт самовольного оставления лагеря был налицо. В общем, заволновались мы малость и дружно изобразили сцену: «три пионера, набравшие в рот воды».

– Ну чего молите, чего вы тут делаете, я вас спрашиваю? – решил выпытать всю подноготную вожатый.
– Яму копаем, – уныло констатировали мы.
– А кто вам сказал яму копать? – уточнил вожатый.
– Никто. Мы сами решили копать, – резанули мы правду-матку.
– Сами? – удивился вожатый. – Ну ладно. Тогда так: обед через полтора часа, вот до обеда копайте, а я приду перед обедом, проверю.

И убыл в неизвестном направлении. Верите ли, но после этих слов желание копать дальше начисто улетучилось. Вот только что, буквально пару минут назад мы испытывали настоящее удовольствие от работы и ни малейшего желания у нас не было прекращать рытьё ямы. И яма нам казалась не ямой, а блиндажом, а мы себе – солдатами перед боем. Но вот – бац – свет померк и копание ямы вдруг превратилось в наших глазах в род ужасного и несправедливого наказания. Яма сразу стала какой-то неуютной.

Что было тому виной? Толи сам факт, что теперь мы будем копать не для своего удовольствия, а по приказу вожатого, толи осознание, что вот уже нам нельзя бросить работу, когда вздумается, а надо долбить постылый глинозём до обеда, но копать уже совершенно не хотелось. Возникло ощущение, что нас наказали. Хотя, строго говоря, вожатый ровным счётом нас не наказал, а просто перевёл наш самостийный порыв в разряд санкционированного властями мероприятия. Только и всего.

Несколько минут мы вяло побросали землю, а потом стали совещаться. Блиндаж снова превратился в яму для мусора, рыть которую совершенно не хотелось. В результате совещания мы пришли к согласованному решению положить на приказ вожатого лопату и немедленно покинуть опостылевшую яму. Что мы быстренько и сделали. Проворно так. Словно всю жизнь учились покидать окоп, отрытый в полный профиль.

Вожатый, скорее всего, забыл и про нас, и про яму сразу же, как только ушёл оттуда. И даже не спрашивал нас, как глубоко мы врылись в землю. Однако до самого ужина мы избегали попадаться ему на глаза.

Вот и вся история. Спросите: в чём же мораль? А нету никакой морали. Просто воспоминание детства. Маленькие мы были тогда. Не знали мудрости веков. А вся жизненная мудрость открылась мне гораздо позже, уже в армии, когда я в личном блокнотике товарища прочитал такую фразу: «Если хочешь поработать – ляг, поспи и всё пройдёт». Очень глубокая мысль, между прочим. Но без соответствующего жизненного опыта мысль эту, пожалуй, не понять.