Виселица от души

Знаменитый в позапрошлом столетии и впоследствии почти забытый государственный деятель Российской империи Михаил Николаевич Муравьев в начале 2023 года неожиданно вернулся в актуальную политическую повестку.

Глава самого западного российского региона — Калининградской области — Антон Алиханов неожиданно предложил установить этой исторической фигуре памятник, причем с не самым информативным объяснением: «Пожалуй, памятник будет уместен». Почему — неясно.

Муравьев, хотя и возглавлял одно время разом все северо-западные территории империи, но прямого отношения к Калининграду не имеет —

Кёнигсберг при жизни Муравьева-Виленского (он же «вешатель») был в составе королевства Пруссия.

Не иначе как у эксклава нет более актуальных проблем как попробовать позлить соседей, и без того по известным причинам не самых благонастроенных.

Но Михаил Муравьев действительно сыграл заметную роль в истории Польши, Беларуси и Литвы. И, конечно, России.

Внимательный взгляд на жизненный путь этого чиновника срывает покров со многих моделей построения госкарьеры в России и поныне.

Возможно, кому-то станет уроком.

Человек с обложки

Причем журнала «Таймс». Не путать ни с американским журналом «Тайм», ни с британской, но газетой — еженедельником «Таймс». Точнее, «Иллюстрэйтед Таймс».

Illustrated Times — весьма популярное издание своего времени. 2 января 1864 года Михаил Николаевич Муравьев, еще даже не завершивший главное дело своей жизни — усмирение польского восстания, удостоился в этом журнале портрета.

О факте этой публикации известно от знаменитого философа и публициста Александра Герцена (он тогда жил в Лондоне), не скрывавшего своей ненависти к Муравьеву.

Оставив эти высказывания на совести Александра Ивановича, отметим лишь, что наружность у Михаила Муравьева действительно была запоминающейся.

И в разгар покорения Польского восстания 1863–64 гг. стала известной далеко за пределами государства Российского.

Illustrated Times, хотя и просуществовал после этого только десятилетие, но на момент публикации был одним из самых популярных журналов своего времени. Его выпускал знаменитый лондонский издатель Генри Визетелли, который фактически создал феномен «бульварного романа». А также был ключевым издателем Уильяма Теккерея и Эмиля Золя (в переводе).

С чего такая слава настигла уже немолодого российского генерала?

Он шел к ней долго, причем, похоже, вполне осознанно.

Современники сообщали, что многие сообщения о его зверствах против поляков и им сочувствующих, распостраняли по его же приказу. Сообщения, разумеется, почти всегда имели под собой реальную основу.

Даже страшно представить уровень известности, которым Муравьев-вешатель мог бы овладеть, имея в руках современные средства коммуникации и тем более целые медиахолдинги.

Юнармеец

Интересно, что и сам почти что титул «вешателя» появился тоже благодаря браваде Михаила Муравьева. В 1831 году в Гродно, где он работал губернатором, кто-то из местных служилых людей, скорее всего родовитых шляхтичей, задал вопрос: дескать, не из тех ли он Муравьевых, из которых кого-то повесили после декабристского восстания.

Михаил Николаевич тут же нашелся: «Я не из тех Муравьевых, которых вешают, я из тех, которые сами вешают».

Эта история вовсе не исторический анекдот, как утверждают некоторые источники: один из помощников Муравьева по службе в Вильно в 1860-е по имени Александр Чумиков (впоследствии известный в Петербурге педагог) позже подтверждал, что все так и было.

Да и сам негласный «титул» Муравьеву вполне нравился. Выходит, считал иронию удачной.

Настолько, чтобы даже отречься от выходца из своего рода. Сергей Муравьев-Апостол, возглавлявший в 1825 году восстание Черниговского полка, за что и казненный, приходился-таки Муравьеву — будущему вешателю — родственником, пусть и не самым близким.

Тяга выделяться у отпрыска старинного дворянского рода, ведущего родословную аж со времен Ивана III, открылась в раннем возрасте.

Конечно, как раз род и обязывал! Муравьевых было много, в том числе занимавших заметные государственные посты.

Михаил Николаевич Муравьев родился в 1796 году, получил блестящее домашнее образование, уже в 14 лет (!) поступив в Московский университет на физико-математический факультет. В 15 основал «Московское общество математиков». Общество организовывало публичные лекции и семинары по математике, переводило лучшие французские и немецкие книги по математике и военным наукам.

В начале 1812-го в неполные 16 лет Михаил Муравьев уже экзаменатор при Главном штабе! Правда, честно говоря, не только благодаря своим талантам. Проводником к таким достижениям стала работа в московском военном училище для колонновожатых, которое в 1810 году было учреждено его отцом генерал-майором Николаем Николаевичем Муравьевым и даже располагалось в собственном доме Муравьевых на Большой Дмитровке.

Папа же пристроил сына в квартирмейстерскую часть прапорщиком, но в войне с Наполеоном Михаилу все же довелось понюхать пороху и даже получить награду. В начале августа юный Михаил доехал до начальника штаба барклаевской Западной армии Леонтия Беннигсена, чтобы спустя несколько недель встретить «День Бородина» в батарее Николая Раевского. Чуть не погиб: был тяжело ранен в ногу, всю жизнь потом хромал.

После лечения вернулся в армию, участвовал в битве под Дрезденом ровно через год после Бородинского сражения. Числился, правда, в штабе, где и получил чин подпоручика. Дальше была опять штабная служба, но уже в Генеральном штабе.

С 1815 года опять преподавал в отцовском училище колонновожатых, дослужившись до штабс-капитана. Собственно, на этом, с учетом здоровья, конечно, его военная служба была исчерпана уже в юности. Что не помешало впоследствии быть произведенным с гражданской службы аж в генералы.

Заговорщик. Ну почти

Прежде чем стать генералом, министром и вообще образцовым государственником сатрапом, Михаил Николаевич побывал революционером. Тайным.

Зато в составе целой организованной группы родственников.

Его старший брат Александр Николаевич, а по некоторым, хотя и спорным данным, и отец Николай Николаевич создали знаменитый «Союз спасения».

Точнее, сперва была «Священная артель», в которой состояло больше трех десятков (!) бывших и действующих учащихся муравьевской школы колонновожатых. Среди них еще несколько родственников Муравьева, включая двух Муравьевых-Апостолов. Практически все потом стали декабристами, пройдя через «Союз спасения» и «Союз благоденствия»

Вроде как в 1820-м Михаил Николаевич к тайным обществам и революциям охладел. Случилось это, по позднейшим воспоминаниями самого «вешателя», после восстания лейб-гвардии Семёновского полка.

Напомним, что до 1822 года не только участвовать, но и создавать тайные общества в России было деятельностью законной. Точнее, никак не регулируемой.

После восстания на Сенатской площади Муравьев — вроде бы как больше пяти лет назад развязавший с заговорщиками — был арестован по делу декабристов и несколько месяцев провел в Петропавловской крепости. Давал показания в духе того, что «Союз благоденствия» «просто занимался распространением добрых нравов и просвещения». При этом он показал на других участников, но только тех, кто уже был арестован, а также на Василия Перовского, успевшего уехать за границу, и Михаила Новикова, который ушел из жизни.

Правда, все это опять-таки согласно официальной версии, основанной на словах самого Михаила Николаевича. Могло ли быть такое, что он больше никого не выдал и как при этом не получил срок за лжесвидетельство — оставим это вопросом на размышление.

Факт же в том, что

Михаил Муравьев не только не был вместе с братом отправлен на каторгу, а вышел из застенка с повышением по службе.

По личному распоряжению Николая I Муравьев был оправдан и получил чин статского советника (в армии это аналогично бригадному генералу).

После короткой службы в МВД, где он разрабатывал антикоррупционные инициативы, был назначен вице-губернатором в Витебск.

Побывав подпольщиком, Михаил Николаевич на всю жизнь запомнил не только опыт конспиративной работы, но и стойкое убеждение, что заговоры не только вероятны, а вернее всего — постоянно готовятся.

А также решил, что бороться с режимом непродуктивно и просто опасно. Лучше служить.

Чем он и занялся.

Технократ

Ну и казнокрад заодно. Так уж заведено, что эти понятия в российской бюрократии, словно сиамские близнецы.

Весь чиновничий послужной список Муравьева-вешателя подробно рассматривать не имеет смысла, важно отметить: Михаил Николаевич оказался человеком крайне разносторонним.

После короткой «стажировки» в Витебске получил повышение до губернатора — в Могилеве, в 1828 году.

В 1830–31 гг. на тех же землях бывшей Речи Посполитой в качестве генерал-полицмейстера Резервной (внутренней) армии графа Петра Толстого участвовал в подавлении польского восстания. Именно тогда и стал «вешателем» — не только фигурально, разумеется.

С 1831 года — губернатор в Гродно. Там запустил тотальную русификацию региона: переформатировал и даже закрывал школы, семинарии и монастыри, выслал нескольких ксендзов, а также крупного волынского землевладельца князя Романа Сангушко. Гродненская гимназия стараниями губернатора из «доминиканской» стала светской, а польских преподавателей полностью заменили на русских.

В 1839 году, когда Муравьев уже несколько лет возглавлял Курскую губернию, в Гродно именно при его участии состоялась кульминация деполонизации земель, которые сейчас мы называем белорусскими: епископ Иосиф Семашко отменил Брестскую унию 1596 года (на Украине действует до сих пор, прихожан принято называть греко-католиками), и миллионы литвинов (белорусов) перешли в православие.

Такое рвение оценили в Петербурге и Муравьева-вешателя забрали в столицу для работы в центральных органах: директор Департамента податей и разных сборов, управляющий Межевого корпуса, председатель Департамента уделов, член Государственного совета, а с 1857 года — министр Государственных имуществ.

Что позволило Муравьеву сделать блестящую карьеру?Готовность взвалить на себя любую ответственность и в любом объеме.

Конечно, при полном чинопочитании. Муравьев предельно четко разделял иерархическую ситуацию — что называется, кто начальник, а кто «дурак». Так сохранились воспоминания легендарного генерала и борца с коррупцией Ивана Липранди о диалоге с министром Муравьевым. Липранди к тому времени уже не имел никаких формальных должностей, и Михаил Николаевич позволил себе говорить со старшим по воинскому званию и возрасту (цитата самого Ивана Петровича) «в собачье-начальническом тоне».

А вот с представителями императорской фамилии он всегда был более чем учтив. Как и с председателем Госсовета Орловым. Последнему Муравьев оказывал и услуги: в частности, помог светлейшему князю продать в казну дом, который ранее Орлову был пожалован… указом императора, то есть из казны же!

Подобные умения Муравьев отточил в совершенстве, впрочем, лично в мздоимстве уличен не был. Зато не стеснялся, занимая одновременно три-четыре должности, получать жалование по всем ведомствам. Да ладно бы только зарплату!

В 1858 году в Петербурге судачили, что Муравьев, отправляясь в поездку по России, взял разом прогоны (командировочные) сразу в трех ведомствах: имуществ, удельном и межевом.