В чем Запад ошибается в отношении Путина (vigil)

vamoisej — 14.01.2022 В чем Запад ошибается в отношении Путина (vigil)
Когда мы впервые встретились, он уже знал силу ужасающих противников.
В 1999 году Владимир Путин внезапно выпрыгнул из бюрократической безвестности в кабинет премьер-министра. Несколько месяцев спустя, Ельцин неожиданно ушел в отставку, а Путин был избран президентом, правительства всего мира снова были застигнуты врасплох. Как эта неизвестная фигура смогла заручиться поддержкой избирателей по всей стране при таком малом внимании со стороны СМИ?
Я впервые встретился с Путиным за семь лет до этого и не был удивлен его стремительным доминированием в новой России. Нас представил Евгений Примаков, широко известный как «российский Киссинджер», с которым я неоднократно встречался в Москве в годы холодной войны, когда консультировал президентов Кеннеди, Джонсона, Никсона и Форда. Примаков был серьезным мыслителем и писателем. Он также был поверенным Кремля в проведении секретных переговоров с национальными лидерами по всему миру.
Когда Ельцин поручил своему советнику Анатолию Собчаку выявить и набрать лучших и умнейших в России, Путин, в то время местный политик в своем родном городе Санкт-Петербурге, был первым в его списке -  поэтому Примаков взял Путина под свое крыло, чтобы обучить его вопросам глобальной власти и безопасности. Примаков познакомил Киссинджера с Путиным, и они сблизились. То, что и Примаков, и Киссинджер потратили время на то, чтобы обучить Путина геополитике и геобезопасности, ясно продемонстрировало, что они видели в нем черты сильного лидера. Это также продемонстрировало способность Путина выслушивать продолжительные уроки по геополитике, как мне вскоре предстояло узнать.
В 1992 году мне позвонил организатор встречи в аналитическом центре CSIS и пригласил меня присоединиться к американо-российской комиссии в Санкт-Петербурге под председательством Киссинджера и Собчак. Целью комиссии должно было стать оказание помощи новому российскому руководству в открытии деловых и банковских каналов с Западом. Большинство западных членов комиссии были бы руководителями крупнейших американских и европейских компаний, а также ключевыми чиновниками нового российского правительства. Я должен был присутствовать в качестве эксперта. Мне сказали, что некий "господин Примаков" лично спросил, смогу ли я найти время для участия. Я вряд ли мог отказаться от такой просьбы, к тому же мне было крайне любопытно узнать о формирующемся российском руководстве, особенно о Путине.
Прибыв на первую встречу, я увидел несколько человек, собравшихся вокруг Киссинджера и человека, который, как мне сказали, был Путиным. Один чиновник представился мне и сказал, что Примаков попросил его представить меня Путину. Он прервал беседу с Киссинджером, чтобы сообщить о моем прибытии; Путин тепло ответил, что с нетерпением ждет возможности побеседовать со мной о том, как я вижу мир изнутри Вашингтона.
Мы несколько раз разговаривали между встречами, и он организовал ужин, на котором сидел рядом со мной в сопровождении своего переводчика. На этом ужине он спросил: "Что является самым главным препятствием между вашими западными бизнесменами и моими русскими коллегами в установлении деловых связей?"
Я ответил: "Отсутствие юридически определенных прав собственности - без них нет основы для разрешения споров".
"Ах да, - сказал он, - в вашей системе спор между компаниями решается адвокатами, которым платят почасовую оплату, представляющими каждую сторону, иногда доводя спор до суда, что обычно занимает месяцы и накапливает почасовые гонорары адвокатов".
"В России, - продолжил он, - споры обычно решаются с помощью здравого смысла. Если спор идет об очень значительных деньгах или имуществе, то обе стороны обычно посылают своих представителей на ужин. Все присутствующие будут вооружены. Перед лицом возможности кровавого, смертельного исхода обе стороны всегда находят взаимоприемлемое решение. Страх служит катализатором здравого смысла".
Он использовал свой аргумент в контексте споров между суверенными государствами. Решения часто требуют элемента страха перед непропорциональной реакцией, если сделка не будет заключена. Идея заставить противников столкнуться с ужасающими альтернативами, казалось, приводила его в восторг. По сути, он описывал мне нынешний тупик на Украине между США и Россией. Путин знает, что Россия не может допустить затяжной наземной войны с Украиной. Он также понимает, что Байдену предстоят решающие промежуточные выборы в Конгрессе, который находится в тупике, и он не может позволить себе отвлечься на серьезный внешний кризис. У двух сторон нет другого выбора, кроме как заключить сделку.
В другой раз Путин спросил меня, как на самом деле принимаются решения в Вашингтоне с его сложным разделением полномочий президента и Конгресса. Он сказал, что Киссинджер может объяснить широкие параметры президентского политического решения, но не может объяснить, как достигается политический консенсус между Палатой представителей, Сенатом и исполнительной властью.
Было очевидно, что он получил глубокую разведывательную информацию о моей профессиональной деятельности. Он сказал, что Киссинджеру нравится публичный театр, когда влиятельные люди встречаются на тщательно продуманных ужинах или совещаниях с многочисленными помощниками, готовыми направлять их. И он сказал мне, что ему сообщили, что я предпочитаю встречи за кулисами, чтобы сформировать консенсус и обеспечить пространство для обсуждения деталей переговоров.
Я попытался объяснить сложный процесс балансирования интересов многих игроков в Вашингтоне, включая Конгресс, крупные агентства и запутанные деловые соглашения, которые могут быть затронуты любым решением. Я рассказал ему о своей первой личной встрече с Никсоном, который сказал, что на него произвело впечатление то, что у меня была сильная личная поддержка со стороны лидеров обеих основных партий. Однако, добавил он, это вызвало беспокойство среди его сотрудников в Белом доме - поэтому ему очень важно знать, кто я: республиканец или демократ. На что я ответил: "Да".
Когда Никсон спросил, что это значит, я объяснил, что не являюсь партийным воином, а скорее решаю проблемы. Чтобы найти решение, я всегда готов работать с ключевыми игроками обеих партий в зависимости от конкретной проблемы. Это, похоже, позабавило Путина.
Впечатление о Путине, которое у меня осталось, - это человек, более умный, чем большинство политиков, с которыми я встречался в Вашингтоне и других столицах мира. Мне вспомнилось мое детство: я вырос в преимущественно сицилийском районе, где порядок поддерживала мафия. Неорганизованная преступность не допускалась. Путин, похоже, обладал инстинктами босса сицилийской мафии: быстро вознаграждать, но быстро подвергать смертельной опасности в случае несоответствия правилам семьи.
Оглядываясь на те времена растущего беспорядка в руководстве России, я могу вспомнить длительный, многолетний паралич брежневского президентства, за которым последовали короткие президентства Андропова и Черненко. Горбачев не был достаточно силен, чтобы навязать свою волю. У Ельцина были хорошие идеи, но его легко было отвлечь, и ему не хватало последовательности. Россия остро нуждалась в сильном лидере - и вот Путин вступил на этот пост.
Что касается того, каким Путин видит себя, то он несколько раз говорил о своем восхищении Петром Великим, настолько, что я был убежден, что он считает себя его воплощением. Я не был гостем Кремля с 1988 года, но мне сказали, что Путин повесил портреты Петра Великого в нескольких важных залах заседаний - а не свои портреты, как это было бы более привычно. Что это означает для Байдена, НАТО и Украины, постепенно становится ясно. В Путине есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Harald Malmgren

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив