«...В бессилии берешь камеру»
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
Даже моим соотечественникам картина «Котлован» покажется неожиданной. Хотя она полностью смонтирована из видео, находящегося в свободном интернет-доступе на YouTube. Фильм в формате found footage собран из ютьюб-видеороликов: в них жалобы, мольба, просьбы, гневные обращения к президенту. И вообще, фильм ли это? Исповедальные монологи наших сограждан об их трудном, порой невыносимом бытье-житье встречались нам в Сети. Режиссер Андрей Грязев просто соединил эти разрозненные ролики под обшивкой единого фильма. Сложился общий хор, фантасмагорический пейзаж гигантской страны, в которой люди выживают-выживают, да выжить не могут. Интернет-видео превращается в способ политического самовыражения.
Начинается все с того самого котлована, в который проваливаются то, трактор, то экскаватор, то жилое здание, то люди. А люди роют и роют котлованы. Гигантские и маленькие. Для реальных и утопических зданий. И даже сам министр иностранных дел Лавров вспоминает, как рыл котлован под телецентр. Теперь Останкино превратилось в гигантский котлован, засасывающий своих зрителей. В одном из заброшенных котлованов устроили купальню и люди там радостно плещутся. С другим жители борются уже лет восемь, все и забыли, зачем его копали…
До кого еще? — если вертикаль в стране отрезала людей от возможности решить проблему, докричаться до из «упырей-чиновников», — как говорит один из участников фильма, — «сосущих из людей все соки». Вот и остаются бесчисленные «электронные письма» — слезы рекой. Но и слезами горю не поможешь. Полстраны не газифицировано, мерзнут школы, поликлиники. Стонут от нищеты и безнадежья жители Якутии, Башкирии, Севастополя, Камчатки, Тобольска, Хакассии, Чувашии. Большие города и маленькие села. Вымирает город Рубцовск. Многодетные семьи признаются, что не знают, как свести концы с концами. Коллективные просьбы, проклятия, жалобы – и соло. Избитая мужем жена, на которую плевать полицейским, фермерша, собравшаяся от отчаяния поджечь свое поле, мальчик с больными почками, у которого нет нормальных лекарств; жители аварийных зданий и лишенные оплаченного жилья… Военные, орденоносцы, ветераны войны, бывшие полицейские, которые вроде бы помогли «наводить порядок на улице» — теперь самии выброшены с мизерной выплатой на обочину. Задыхающиеся от ядовитых паров свалки и химических выбросов. Учителя без зарплат. Рабочие закрытых заводов, превратившиеся в бомжей. «Как нам повысить рождаемость?» — спрашивают люди. «Куда ты нас ведешь, президент? Если живем всех хуже». «Если мы вам не нужны, мы все уйдем! И детей наших заберем!»
Но есть в этом хоре заклинаний, шторма ненависти к жирующим чиновникам и провластные обращения. Пожилые дамы в майках с портретом президента ратуют за скорейшее включение своего родного интернета, а то американцы нам его отключат. Они тоже живут в утопическом котловане… с которого фильм и начинается.
![«...В бессилии берешь камеру» «...В бессилии берешь камеру»](/images/main/v-bessilii-beresh-kameru-4f3f5c.jpg?from=https://static.novayagazeta.ru/storage/content/pictures/38893/content_202004919_2_ORG.jpg)
Так раздробленная на отельные голоса история обретает символическое значение, отсылая платоновскому «Котловану». Вспомним: его масштабы тоже увеличивались, достигая неправдоподобно грандиозных размеров. И совестливые труженики в романе тоже жаждали счастья. Но весь их труд превращался в рытье братской могилы, в которой похоронят и мечты, и жизни миллионов людей. В рукописи Платонов зачеркнул слово “конец”; и дописал прямое обращение к читателю: «Автор не мог ошибиться, изобразив в виде смерти девочки гибель социалистического поколения, но эта ошибка произошла лишь от излишней тревоги за нечто любимое, потеря чего равносильно разрушению не только прошлого, но и будущего». Золотые слова.
Фильмы Андрея Грязева «Саня и Воробей», «День шахтера», «Завтра» — обласканы фестивалями и наградами. Режиссер признается, что сама реальность диктует ему темы для его работ:
— В документальном кино крайне сложно заняться действительно серьезными темами из-за восприятия зрителя. С этим я столкнулся в «Дне шахтера», в одном из эпизодов там был секс, и зрителей интересовало только: как я с ними договаривался? сколько заплатил?
![«...В бессилии берешь камеру» «...В бессилии берешь камеру»](/images/main/v-bessilii-beresh-kameru-7e4eae.jpg?from=https://static.novayagazeta.ru/storage/content/pictures/38894/content_202004919_9_ORG.jpg)
Зритель и в доке все воспринимает постановкой. Уходит чистота, которая была в неигровом кино. И такие темы, как суицид, убийство – практически невозможно раскрыть. Если берешься за подобную тему, приходится вводить закадровый голос, и все превращается в телевизионную передачу. А если снимать взаправду, идешь по запретной Уголовным кодексом черте. Поэтому у меня и возник замысел игровой картины про подростковые суициды …
— Ты читал серию статей на эту тему Галины Мурсалиевой?
— Да нет, мы сценарий с Олегом Негиным написали давно, в начале 2014-го.
— Тоже на основе реальных случаев?
— Их тогда еще не было! Мы за полтора года до трагических событий в «группах смерти» написали сценарий «Март, апрель, май». Тогда же, когда сценарий моего соавтора Олега Негина «Левиафан» получил приз в Каннах. Продюсеры к нам в очередь выстроились. Но летом того же 2014-го Мединский провозгласил список запретных тем. Среди них была «пропаганда суицидов»… В общем копродукция развалилась. Жаль, что фильм не был снят. Он как и наш фильм «Завтра» в 2012-ом попал бы в сердцевину реальности (массовые выступления после выборов в Госдуму).
— Я думала, ты хочешь снять игровое кино, потому что у документального — зрительская аудитория небольшая.
— Я не страдал от отсутствия зрительского внимания, потому что за ним не шел. Делал кино только из-за внутреннего непонимания: брал темы, чтобы разобраться. Любопытно, что мировые премьеры всех моих полнометражных фильмов проходили в Германии.
— Как возник «Котлован»?
— Я все эти годы не сидел без дела, что-то придумывал, снимал. Начал делать фильм про храм. Хотелось нащупать форму, основанную на изображении, чтобы внутри кадра без диалога, без авторского посыла сложился какой-то образ.
Я понял, что нужно искать хронику, которая сама бы описывала действительность. Начал изучать интернет… И обнаружилась заряженная энергией общность. Там были отдельные личности, но их сближал какой-то порыв, отчаяние. Оказалось, что безрезультатно обойдя все инстанции, люди доходили до почти немыслимого… Просто ставили перед собой камеру…
— Похоже на глас вопиющего в пустыне? Потому что вряд ли кто-то из них с помощью видеоролика решил свои проблемы.
— Это в нашей природе. За границей с внутренней проблемой идешь к психологу. У нас — выворачиваешь душу перед другом, подругой. Если они сами находятся в точно такой же ситуации… они просто не могут снять с тебя этот груз. И получается — как это было с героями прошлого фильма, которые увидели во мне —режиссере — губку, все впитывающую.
![«...В бессилии берешь камеру» «...В бессилии берешь камеру»](/images/main/v-bessilii-beresh-kameru-168fd8.jpg?from=https://static.novayagazeta.ru/storage/content/pictures/38895/content_202004919_3_ORG.jpg)
— Ты имеешь ввиду героев твоего фильма «Завтра» из арт-группы «Война»?
— Конечно, и героев фильма «День шахтера». Люди выплескивают крик. Любопытно, что почти в 90% роликов есть вступление, мол, кто-нибудь, пожалуйста, донесите нашу беду до общественности! Вступление может быть и добросердечным посылом (многие обращения к президенту начинались со слов «дорогой», «уважаемый»)… А потом на вас обрушивается шквал отчаяния, обиды. В середине видео — описание проблемы. Финал – снова волна эмоции или — когда уже нет сил – смирение и безнадега.
— Сколько было изначально часов? И почему ты ограничился Ютубом?
— Наверное, часов 80. А Youtube — условие, задающие рамки. Нужна была легкая форма. Как в современном искусстве, когда человек смотрит и говорит: «Да я тоже так могу!» Хотелось упростить форму, чтобы она превратилась в шаблон раскрытия нашей реальности. В современном доке, даже если его снимают молодые ребята, в основном глубоко личные проблемы, которые сами авторы в отсутствии опыта не очень-то понимают. А все, что вокруг нас…
— Ты имеешь ввиду, социальные темы?
— Их почти нет — все же обрублено. Социальная жизнь и политика неразделимы. Политика вторглась в жизнь каждого человека. А так как политическое кино недоступно — не найти ни бюджетов, ни площадок для показа — включается самоцензура. Существующее социальное кино показывает лишь небольшую грань проблемы… По касательной.
— Ну хорошо, насобирал ты 80 часов материала. Но режиссура прежде всего отбор. Там же есть и популярные блогеры, такие как Баба Валя, есть люди, видео которых посмотрели максимум 10 человек?
— Первоначальная версия была около четырех часов. И я стал изучать каждый ролик, каждого персонажа. Заходил на его страницы, читал его историю, чтобы не было обмана, потому что нередко ролики делаются как провокация.
— В твоей сборке нет фейк-роликов?
— Их сразу видно, я их убирал. Принцип отбора – обнуление персонажей, чтобы было невозможно ухватить личность каждого. Про любого из них можно снять полнометражное кино. Я пошел от обратного: взять эмоциональный выплеск, переживание. И сложить из этого хора чувств, грубо говоря, метафору.
![«...В бессилии берешь камеру» «...В бессилии берешь камеру»](/images/main/v-bessilii-beresh-kameru-f517dc.jpg?from=https://static.novayagazeta.ru/storage/content/pictures/38896/content_202004919_1_ORG.jpg)
ПРОДОЛЖЕНИЕ
|
</> |