Уборка кальсонами

Дедушкиными.
Добрые украинцы весь ремонт у меня вчера закончили, хотя я не верила. А они сказали, что я ж не захочу остаться на выходные со всем этим бардаком. Так что они уж задержатся и доделают. В общем, низкий им поклон.
Ну и теперь у меня красиво, и я сегодня счастливая - все перетряхиваю, расставляю, разбираю — и чищу пыль в тех местах, до которых в жизни не добиралась, и котрые на меня раньше никогда не выглядывали. Дедушкиными кальсонами. Хб ранне-советских времен. Абсорбция потрясающаая.
Собственно, это не только кальсоны, а целый набор нижнего белья — верх и низ. Хб с начесом. Нашла я их в дедушкином шкафу после дедушкиной смерти — белоснежные, новенькие, нетронутые, в запечатанном целофановом пакете. Тут же лежала столь же нетронутая девственно прекрасная матросская тельняшка. Тельняшка говорила о том, что лежит это все хозяйство с тех пор, как дедушка вышел в отставку — т.е. как бы не с 1953 года.
Вообще, дедушку я про его военную службу никогда не расспрашивала, а сейчас жалею. Как я понимаю, он был во флоте — по крайней мере у него имелся кортик, который он мне в детстве показывал — и тельняшки. Одну такую тельняшку носил в молодости папа, потом ее забрала у папы и стала носить мама, а потом я еще донашивала ее в политеховском колхозе — и расползлась она у меня уже на даче, когда я нянчила своего первенца.
Когда я познакомилась с дедушкой — в смысле при своем рождении — он был уже в давно в отставке — а перед тем служил в Калининграде. Кроме кортика, он мне показывал еще два ордена и девять медалей - но никогда про них не рассказывал. В войну он был в обороне Ленинграда, и единственная история про войну, которую я от него слышала — это как дико хотелось жрать, и он как-то в увольнение пришел в свою комнату в коммуналке, потому что у него там оставались консервы. В комнате никто не жил — бабка с пятилетним папой были в эвакуации. Но консервов никаких, конечно там уже не было — и быть не могло. А больше ничего и никогда он про войну не рассказывал.
Но кальсоны. Тельняшку я тут же стала радостно носить, поскольку предыдущая, оставшаяся от дедушки-папы-мамы как раз расползлась. А мужское теплое белье мне было как-то ни к чему, даже и новенькое-белоснежное. Но выбросить просто рука не подымалась. Я же не могла себе даже представить, сколько лет оно вот так вот пролежало в шкафу, не тронутое и не раскрытое. Это ж был артефакт. В общем, уезжая в Америку я засунула этот пакет в чемодан.
И очень оказалось кстати — я начала кататься на горных лыжах и стала одевать эту прелесть под лыжные штаны и свитер в самые холодные дни. И так почти тридцать лет. И ничего им не делалось.
Но всему на свете приходит конец. Даже армейским дедушкиным кальсонам, которые пришлось наконец заменить на прозаическое американское термобелье. А сегодня их последний день.
|
</> |