Три с половиной периода жизни россиян в условиях военного времени

augean_stables — 31.10.2025

В условиях военного времени восприятие россиянами экономической и социальной ситуации претерпело несколько этапов, отражая адаптацию общества к новой реальности и изменяющийся баланс между различными социальными группами. К такому выводу пришли аналитики Re Russia. Основой анализа для социологов стал индекс личного материального положения — отношение доли тех, у кого положение улучшилось, к доле тех, у кого оно ухудшилось.

Первый период (февраль 2022 — лето 2023) сопровождался шоком от санкций, скачком инфляции, падением ВВП и реальных доходов. По данным ФСИ, в первые дни после начала спецоперации 17% россиян сообщили об улучшении положения, 31% — об ухудшении, 49% — об отсутствии изменений (индекс 0,54), а к августу 2022 года он снизился до 0,38. Ухудшение прежде всего затронуло бизнес, работников частного сектора, москвичей, молодежь и людей с высшим образованием — то есть слои, наиболее включённые в глобальную экономику. Напротив, сельчане, жители малых городов, пенсионеры и люди без высшего образования пострадали меньше, а рост выплат в военных и околовоенных отраслях даже частично компенсировал общий спад. В этот период депривация была сильнее ощутима для «ресурсных» групп, в то время как периферийные оказались относительно защищены.

Второй период (осень 2022 — весна 2024) стал временем адаптации и кратковременного подъема. В экономике сложилась модель «коммерческой войны», основанная на масштабных бюджетных вливаниях в военные и смежные сферы. К осени 2023 года индекс начал расти и достиг максимума 0,73 в начале 2024-го. В 2023 году восстановилось и реальное потребление, достигнув довоенного уровня, однако с весны 2024 года инфляция стала главным источником роста.

Внутри этого периода выделяются два подпериода. С осени 2022 по осень 2023 года бизнес и предприниматели, ранее сильнее других пострадавшие, начали восстанавливаться: частный сектор догнал «бюджетников» по оценкам благополучия. Жители приграничных регионов и прифронтовых территорий, куда направлялись бюджетные потоки, ощутили относительное улучшение. Во второй фазе (середина 2023 — начало 2024 года) выгоды распространились на социально депривированные слои: работники ВПК, жители периферии, низкодоходные группы. Рост зарплат в военной промышленности вызвал переток рабочей силы и заставил другие отрасли повышать оплату, что ускорило рост реальных доходов и кредитования.

Однако ожидания глубокой социальной трансформации не оправдались. Многие воспринимали военное время как шанс на сокращение неравенства и восстановление социальной справедливости, но «революции статусов» не случилось. Участие в СВО, особенно для жителей депрессивных регионов, на время стало инструментом улучшения благосостояния, но эти выгоды не конвертировались в устойчивое социальное положение. С середины 2024 года в регионах с высоким числом контрактников число ипотек стало снижаться, а связь между участием в войне и улучшением жизни — ослабевать. Разочарование частью активных сторонников СВО, ожидавших большего государственного патернализма, стало заметной тенденцией.

Третий период (вторая половина 2024 — осень 2025) ознаменовался торможением экономического роста и усилением пессимизма. Инфляция ускорилась, рост доходов замедлился, кредитование сократилось, а налоговая нагрузка выросла. Индекс материального положения достиг минимума за всё время войны: в октябре 2025 года на одного сообщившего об улучшении приходилось более трёх говорящих об ухудшении. Только 7% респондентов оценивали влияние СВО на свою жизнь положительно, 43% — отрицательно.

Различия между группами сократились: молодёжь и жители столиц по-прежнему чувствуют себя несколько лучше, но дифференциация резко уменьшилась. Москвичи теперь оценивают своё положение примерно так же, как жители провинции. Наиболее тяжело кризис ощущают пенсионеры, жители малых городов и низкодоходные слои, живущие от зарплаты до зарплаты. Таким образом, кратковременный подъём депривированных групп оказался нестойким, а социальная структура возвращается к довоенной конфигурации.


НЕЗЫГАРЬ

----Подробнее >

Социальные настроения россиян на протяжении трех с половиной лет «военной операции» претерпели несколько этапов изменений и прошли практически полный круг — от кризисных оценок своего материального положения осенью 2022 года к экономическому и потребительскому буму, пик которого пришелся на начало 2024-го, а затем к новому спаду осени 2025-го. Индекс социальных настроений в октябре 2025 года опустился уже заметно ниже уровней осени 2022-го, когда последствия шока от начала военных действий и санкций ощущались острее всего.

На протяжении этого цикла менялся также состав «выигравших» и «проигравших». На первом этапе санкции и разрыв связей с Западом ударили прежде всего по ресурсно обеспеченным категориям и частному бизнесу. На втором этапе эти группы в основном восстановили и даже улучшили свои позиции. В то же время «спецоперация» создала условия для вовлечения в орбиту социального и материального успеха ранее депрессивных и депривированных социальных страт. Более того, многие россияне рассматривали военное время как возможность и инструмент не только личного социального реванша, но и широкой трансформации социальной структуры общества.

Однако этого не случилось. Ухудшение социальных настроений нарастало с конца 2024 года. При этом хуже других себя вновь чувствуют наиболее депривированные контингенты. Таким образом, изменение социальной структуры российского общества за счет бенефициаров военных действий оказалось относительно кратким и нестабильным, породив определенные фрустрации. Участники военных действий, получившие значительные материальные блага, также в основном не сумели конвертировать их в устойчивый социальный статус.

Сегодня сложно сказать, каким будет следующий этап, но можно предположить, что его характеристики будут определяться дальнейшим ухудшением экономической ситуации и социального самочувствия и переоценкой в связи с этим отношения к «спецоперации», а также девальвацией оценок личного участия в ней.

Шок и адаптация: кто больше имел, тот больше потерял

В условиях военного времени восприятие населением экономической и социальной ситуации в России менялось и может быть разделено на несколько периодов. На протяжении всего этого срока социологи регулярно спрашивали россиян о том, как изменилось за последний год их материальное положение. Отношение доли тех, чье материальное положение улучшилось, к доле тех, у кого оно ухудшилось, называется индексом личного материального положения. Когда доли тех, у кого положение ухудшилось и улучшилось, равны, индекс равен единице. Когда первых больше, он меньше единицы, а когда больше вторых — больше.

Первый период — с самого начала «СВО» и до середины 2023 года — в объективных экономических показателях характеризовался скачком инфляции, сокращением ВВП и реальных доходов населения. Эта динамика отражалась и в субъективных оценках. По данным опросов, проведенных Фондом социальных исследований (ФСИ), в первые дни «спецоперации» 17% россиян сообщили, что их материальное положение улучшилось, 31% констатировали его ухудшение, а 49% утверждали, что существенных изменений не произошло. Индекс, таким образом, составил 0,54, однако уже через полгода, в августе 2022-го, снизился до 0,38 (см. таблицу 1).



Иначе говоря, за первые полгода военных действий доля тех, у кого положение улучшилось, сократилась, а доля тех, у кого оно ухудшилось, возросла. Ухудшение оценок происходило по мере нарастания экономического эффекта санкций: ухода ряда западных компаний из РФ, закрытия или релокации российских предприятий, радикального изменения логистики. Но все это подействовало на социальные группы в 2022 году не одновременно и различным образом.

На первом этапе более остро ухудшение почувствовали занятые в бизнесе, в то время как сотрудников государственных организаций проблемы затронули в меньшей степени, указывают данные опросов. Также ухудшение отметили жители столицы, молодежь и имеющие высшее образование. Москвичи всегда имели более высокие доходы, чем остальные россияне, но в конце 2022 года, по данным ФОМ, меньшая, чем в среднем по стране, доля москвичей говорила, что их положение улучшилось (5 против 7%), и бóльшая — что оно ухудшилось (32 против 25%). Данные ФСИ также указывают, что жители сел, малых и средних городов чаще говорили в тот момент о повышении своих доходов.

Иными словами, в первый год военных действий заметнее других пострадало материальное положение более ресурсно обеспеченных групп, по образу жизни которых изменения ударили сильнее всего (уход иностранных брендов, ограничения на финансовые операции, рост цен на иностранные товары и путешествия). Они встретили объявление о начале «спецоперации» более настороженно, чем представители более депривированных групп — жители села, люди, не имеющие высшего образования, и пенсионеры. Изменение настроений особенно остро проявилось в пересмотре планов на ближайшую и более отдаленную перспективы.

Менее ресурсно обеспеченные группы кризис в начале военных действий затронул меньше, а начавшееся повышение зарплат в связанных с военной сферой секторах компенсировало возникшие неудобства. По данным тех же опросов ФОМ 2022 года, работающее население в это время чаще говорило об ухудшении своего положения и в полтора-два раза реже отмечало рост своих доходов, чем группы, находящиеся на периферии рынка труда и за его пределами (пенсионеры, учащиеся и безработные). На рынке занятости также в наиболее выгодных условиях в этот период оказались периферийные группы.

В частном секторе расширение круга пострадавших от кризиса поначалу шло ускоренными темпами. По данным опросов ФСИ, индекс изменения собственного материального положения среди занятых в этом секторе упал с 0,49 в феврале до 0,29 в августе, хотя в среднем по выборке он составлял в тот момент 0,38. Деградация внутреннего рынка в начале «СВО» сильнее повлияла на тех, кто плотнее был с ним связан (работники сферы торговли и услуг, занятые в аграрном секторе и в целом в среднем и малом частном бизнесе). Это отразилось и в количественных данных, и в ответах участников фокус-групп ФСИ («То есть все бренды из России просто ушли. А когда пришли российские предприниматели, они сразу же сделали зарплату как везде. То есть вместо 55 тысяч получите 20 и распишитесь», м., 51 год, 2023).

Несколько позднее пессимизм стал распространяться и на менее ресурсные группы: сельчан, жителей малых городов, тех, кто имеет более низкий уровень образования, и пр. Лишь у молодежи и высокодоходных групп оценка личных изменений стала более оптимистичной. В то же время опасения быстрого краха российской экономики, распространенные в первые месяцы военного противостояния, не сбылись. Негативные оценки динамики материального положения оказались связанными в первую очередь с резко возросшим уровнем бытовых неудобств от санкций. Но в целом российская экономика выглядела гораздо более устойчивой к внешним шокам. И осознание этого, а также опыт адаптации в новых условиях стали источником оптимизма для различных социальных групп.

Бюджетный импульс и расходящиеся круги военной экономики

Второй период социальных настроений начал вызревать внутри первого, когда экономически наиболее активные группы стали встраиваться в новую систему производственных, логистических и дистрибьюторских цепочек, пришедших на замену разрушенным санкциями. В это же время сформировалась модель «экономики коммерческой войны», предполагавшая высокий уровень бюджетных выплат в связанных с военными действиями сферах (→ Zvonovsky, Khodykin: A Military Operation That Pays). В результате, как видно из таблицы 1, уже в начале осени 2023 года индекс динамики материального состояния начал постепенно расти и достиг максимальной отметки (0,73) в начале 2024-го.

Такая динамика самооценки подкрепляется данными экономической статистики. В 2022 году россияне резко сократили потребление, в особенности в непродовольственных товарах. С начала 2023-го объем розничной торговли стал увеличиваться, отражая позитивную динамику внутреннего спроса (этот процесс хорошо отражают данные Сбериндекса по потреблению в реальном выражении, построенные на агрегированных сведениях о покупках с карт Сбера, см. график 1). В середине 2023 года уровень потребления вернулся к довоенному значению в реальном выражении и продолжил расти вплоть до марта 2024 года. Однако с каждым следующим периодом вклад инфляции в этот рост был все выше, и с марта 2024 года реальный спрос начал снижаться, а с июля инфляция уже вносила основной вклад в рост розничного рынка. Наконец, с начала 2025 года этот рост почти полностью обеспечивался ростом цен. Эта динамика отразилась и в показателях индекса материального положения: период роста доходов, оптимизма и потребительской активности в 2023-м — начале 2024 года сменился периодом нарастающего пессимизма на протяжении 2025-го.



С социологической точки зрения в этом периоде нарастающего и затем затухающего экономического бума можно выделить два подпериода, которые отличаются тем, какие социальные группы почувствовали выгоды от экономического роста 2023–2024 годов (→ Zvonovsky: Financial Situation). На первом этапе, примерно с осени 2022-го до осени 2023 года, когда российский бизнес стал адаптироваться к новой реальности, по данным опросов ФСИ, занятые в нем, включая предпринимателей, сравнялись в оценке динамики своего материального положения с «бюджетниками», от которых раньше отставали. Таким образом, этот период был ознаменован улучшением положения частного российского бизнеса, его включением в работу либо в интересах «СВО», либо в сопутствующих отраслях, либо в услугах по обходу/преодолению внешних санкций.

Вероятно, сказывались и послабления бизнесу со стороны государства, снижение частоты и объема налоговых проверок, упрощенный порядок получения лицензий и разрешений и т.п. Несмотря на сокращение занятости в частной экономике в 2022 году, в 2023-м работающие там стали уже чувствовать себя лучше, чем работающие «на государство». Помимо этого, обильные бюджетные вливания в прифронтовые территории и прочие сопутствующие эффекты «военной экономики» привели к тому, что жители этих регионов оценивали динамику собственного материального положения лучше, чем жители столиц или удаленных от фронта территорий.

Второй подпериод, начинающийся примерно с середины 2023 года, отличается тем, что регионы, бывшие до войны аутсайдерами, и социально депривированные группы населения получили значительное преимущество при перераспределении национального продукта. Значительные бюджетные ассигнования, направленные на создание вооружений, военной техники и в связанные с ними отрасли, повлекли переток рабочей силы в эти сектора. На этом фоне работодатели из других секторов вынуждены были повышать зарплаты, стремясь удержать работников на своих предприятиях. В совокупности это привело к быстрому росту реальных доходов (→ Re: Russia: Шальные доходы) и росту кредитования (в частности, со стороны тех, кто, повысив свою зарплату, мог теперь выплачивать кредиты). Импульс «военной экономики» распространялся на все большее число россиян, включая и тех, кто не получал выгоды от экономического роста в «довоенную» эпоху.

Несостоявшаяся революция

Многие россияне рассматривали военное время как возможность и инструмент для решительной трансформации социальной структуры. Характерно, что, по данным ФОМ, с началом «СВО» доля тех, кто ожидал сокращения разрыва между бедными и богатыми, выросла с 4–6 до 8–9%, а доля опасающихся роста неравенства резко сократилась — с 43 до 26–30%. Иначе говоря, многие россияне ожидали изменений в социальной структуре российского общества, рассчитывая, по всей видимости, занять более статусные позиции в новых обстоятельствах.



Первоначально динамика социальных и экономических изменений в целом соответствовала этим ожиданиям. Военное время предоставило новые возможности ранее депривированным группам и некоторым депрессивным территориям и населенным пунктам. Как видно из таблицы 2, в регионах-лидерах по количеству контрактников до середины 2024 года оформлялось и максимальное количество потребительских и ипотечных кредитов. Россияне обменивали участие в высокорискованных формах социального поведения, на которые возник значительный спрос со стороны государства, на вознаграждение и участие в современных формах потребительского поведения — ипотеке и кредитовании. Те, кто подписал контракт и чаще всего принадлежал к депривированным и депрессивным социальным группам, как бы догоняли соотечественников по уровню жизни. «СВО» они использовали как инструмент преодоления своего низкого социального статуса.



Однако ожидаемой социальной трансформации не случилось, и, как показывают фокус-группы ФСИ, часть активных сторонников «спецоперации» постепенно начала разочаровываться в действиях властей, хотя поддерживать «СВО» не перестала: «С одной стороны, они [российские власти] мобилизовали общество, и общество стало более сплоченным. Мы и готовы, что скажут — то и делать… Люди, когда началась война в 2022 году, СВО, все считали, что сейчас действительно в стране тоже все переменится и люди будут другие. И люди мобилизовались. Готовы были все. И наконец-то сейчас все эти предатели и подлые люди ушли на запад, и здесь остаются самые деятельные, самые энергичные, самые правильные, самые благородные и самые умные люди, самые порядочные. Будет порядок в стране… Но получилось так, что [только одна] бабушка в Донбассе выходит с красным флагом… Но все останется по-прежнему, как при бабушке. Никакой национализации… И, несмотря ни на что, еще хуже» (м., 54 года, фокус-группа, апрель 2023; подробнее → Звоновский, Ходыкин: Континуум оценок).

Запрос на обмен лояльности на государственный патернализм и доступ к благам остался неудовлетворенным, сформировав группу твердых сторонников «СВО», недовольных ходом ее проведения и экономической политикой властей. Их ожидания реставрации советской или близкой к ней патерналистской системы не оправдались, создавая фрустрацию из-за обманутых ожиданий.

Торможение и возвращение назад

Третий период в социальной динамике военного времени начался примерно с середины 2024 года, когда пик высоких оценок личного материального положения был пройден. С этого момента начали ухудшаться и объективные показатели экономики: инфляция ускорялась, кредитование сокращалось, рост доходов и экономический рост замедлились. Для финансирования военных расходов российские власти приняли решение об увеличении налоговой нагрузки на население. Как видно из таблицы 1, россияне в целом оценивают складывающуюся ситуацию крайне негативно: никогда еще за время «спецоперации» доля почувствовавших ухудшение своего материального положения не была столь большой — на одного говорящего об улучшении своего положения в октябре 2025 года приходится больше трех, говорящих об ухудшении.

Но, как и в предыдущие периоды, не менее важно, какие именно группы чувствуют себя лучше других, а какие — хуже. По-прежнему лучше всего себя чувствуют молодые, жители столиц, занятые в частной экономике, принадлежащие к наиболее доходным группам. Однако во всех этих группах резко снизилась дифференциация. Например, молодежь более позитивно оценивает изменения своего финансового положения, чем старшие поколения, но в начале 2025 года дистанция между ними была больше. Снизилась территориальная дифференциация: москвичи фиксировали примерно ту же динамику своего благосостояния, что и жители российской провинции, прифронтовой или тыловой.

Период экономического роста в периферийных социальных группах оказался очень кратким. Кризисные настроения постепенно начинают распространяться на все группы населения, и если властям и удалось отчасти достичь «равенства», запрос на которое предъявляют твердые сторонники «СВО», то это «равенство» — в нарастании ощущения надвигающихся экономических проблем. При этом хуже всего теперь себя вновь чувствуют ранее наиболее депривированные контингенты: жители малых городов, старшие поколения, пенсионеры, россияне с низкими доходами и живущие от зарплаты до зарплаты, имеющие низкий уровень потребления. Таким образом, изменение экономической структуры российского общества за счет бенефициаров военных действий оказалось относительно нестабильным, и на привилегированные позиции возвращаются те же, кто был на них до начала военного противостояния.

С середины 2024 года корреляция числа погибших в регионе (которое мы считаем индикатором числа ушедших на «СВО» контрактников) и выданных ипотечных кредитов становится отрицательной (таблица 3). Ослабевает в этих регионах и динамика потребительских кредитов. Эта динамика стала, по нашему мнению, проявлением более широких социальных процессов. Если раньше решение отправиться на фронт и связанные с этим материальные блага выглядели как инструмент изменения собственного статуса в контексте общей предполагавшейся трансформации социальной структуры общества, то теперь такие надежды во многом ушли. «Фронтовики», поначалу смотревшиеся весьма выгодно и получившие значительные материальные блага, не сумели конвертировать их в устойчивый социальный статус. В то время как оставшиеся в тылу социальные группы постарались распределить доступные ресурсы в свою пользу. В итоге потенциальный контрактник уже понимает, что его остающийся в тылу условный одноклассник имеет больше шансов выиграть гонку за уровнем и качеством жизни.



Заглядывая в четвертый период

Проекция опросных данных на экономическую динамику позволяет наметить периодизацию социальной динамики военного времени, а также выделить выигрывавшие и проигрывавшие на каждом этапе социальные группы.

В первый период — с февраля 2022-го до зимы 2022/2023 года — россияне фиксировали в опросах ухудшение своего материального положения, что отражало падение реальных доходов и сокращение потребительского рынка.

Во второй период — примерно со второго квартала 2023 года до весны 2024-го — происходило восстановление уровня личного благополучия основных социальных групп. В это время резко выросли реальные доходы россиян и потребление непродовольственных товаров, а безработица упала до минимальных значений. Этот период можно разделить на два подпериода в зависимости от того, какие социальные группы становились бенефициарами роста. Сначала в выигрыше оказались предприниматели, молодежь и жители приграничных территорий. Во второй подпериод лучше стали себя чувствовать также жители столицы и городов размещения ВПК, занятые в частном секторе в целом и высокодоходные группы населения. Эффекты «военной экономики» достигли максимального охвата.



Третий период начался после середины 2024 года. Ускорилась инфляция, а рост благосостояния, отражающийся в росте реального потребления, постепенно замедлялся и к середине 2025 года почти полностью остановился. Это сказалось на оценках материального положения, которые серьезно ухудшились еще весной, а к середине осени достигли минимума за все время «спецоперации», то есть находятся сейчас ниже, чем были на пике кризиса в первый период. В то же время экономика «коммерческой войны», предполагающая привлечение добровольцев в обмен на существенные материальные блага, к осени 2025 года столкнулась с сокращением ресурсной базы.

Сегодня сложно сказать, каким будет следующий период, но можно предположить, что его характеристики будут определяться дальнейшим ухудшением экономической ситуации и переоценкой отношения к «спецоперации», равно как и девальвацией личного участия в ней. Долгое время оно оставалось статичным и определялось наличием видимого «провоенного большинства» и «антивоенного меньшинства». Уже сейчас связанные с военными действиями проблемы осознаются многими россиянами: в октябре 2025 года лишь 7% опрошенных оценили влияние «СВО» на их повседневную жизнь как позитивное, а 43% — как негативное, по данным последнего опроса проекта «Хроники». Осознание нарастающих трудностей уже не требует значимых интеллектуальных усилий. Однако изменение общественного мнения станет возможным, когда россияне сочтут эти трудности неоправданно высокой ценой за продолжение военных действий.


Экспертиза
Владимир Звоновский
Социолог
Александр Ходыкин
Социолог
29.10.2025

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив