Тотальная демобилизация

swamp_lynx — 30.08.2023 "Вспомним сначала, что тотальная мобилизация — это не всеобщая. Всеобщая — это когда всех под ружье, кто способен держать оружие, и мб сюда же гражданских женщин и инвалидов на рытье окопов, а детей к станкам. Но главное — под ружье.
Но тотальная мобилизация это нечто качественно иное. Это такое положение дел, при котором ключевого буржуазного различения частного и публичного больше нет, а вместе с этим различением пропадают классовые и сословные границы — собственность и привилегии больше не имеют значения; политическое единство не признает не только оппонента — оппонентов нет, есть только враги, — но и нейтрального — vae neutris, последняя битва между добром и нейтралитетом, как говорил один не самый удачливый практик тотальной мобилизации.
Строго говоря, через сто лет формулы тотальной мобилизации звучат довольно архаично, но архаика — это ведь не что-то такое заведомо обреченное. Это как в сериале Fortitude — оттаявший мамонт, который может перезаряжать вирусом агрессии несчетные множества вчера еще рыхлых бюргеров.
И тем более интересен вопрос о том, что же такое тогда тотальная демобилизация?" Александр Филиппов.

"Из-за переклички с "тотальной мобилизацией" может возникнуть ложное впечатление, что это та же хрень, но навыворот, с головы на ноги или вид сбоку. Так могло бы и быть, если бы у старика Шмитта и в его кругу не попался "Левиафан". Потому что профаны думают — вообще-то профаны не думают, увы, не их это дело, но польстим, польстим, — так вот профаны-то думают, что Левиафан всех тотально мобилизует, но это совершенно неправильно. Наоборот, только с Левиафаном возможна тотальная демобилизация, а вот когда у вас нет Левиафана, а только его косплеят, вот тут-то и начинается полный ужас и кошмар. И даже такой умный человек, как Шмитт понял это слишком поздно и отмазывался слишком неловко.
Вопросы все сложные, начнем с простого.
Тотальная мобилизация — это случай предельной политизации. Левиафан же создает внутри государства пространство, лишенное всех признаков политического. Он обещает защиту в обмен на повиновение, но повиновение не является политической добродетелью. Гоббс называет политическое образование commonwealth, но это не республика, а state, stato neutrale, нейтральное состояние. Внутри него возможно гражданское общество, как это позже назовут, ассоциации, точнее, как говорит Гоббс, системы. Легальные правильные системы под охраной полиции, кружки любителей итальянской оперы, ост- и вест-индские компании, но никаких политик. Политика вне пределов государства, внешнее и внутреннее отделены одно от другого, и внешнее поведение гражданина отделено от его внутреннего мира. куда никто не лезет, и публичное поведение гражданина отделено от его частной жизни в доме, куда никто не лезет.
Левиафан — ауктор тотальной демобилизации.
Кто говорит "тотальная демобилизация", тот хочет Левиафана.
Но и это еще не все.

Конечно, было бы соблазнительно ограничиться разоблачением адепта тотальной демобилизации как смирного поклонника Левиафана, наслаждающегося благами гражданского мира. Но это было бы и плоско, и не продуктивно. Мы рискуем не заметить капканов, поставленных на крупную интеллектуальную дичь.
Разделим же остаток повествования на части, спешить нам некуда, у нас впереди вечность. И позади тоже.
—————
Прежде всего, вот:
Шмитт говорил Греммельсу; у вас Левиафан похож на кролика. — Видимо, думаю я, он такой же нежный и пугливый. — То есть, переводя на язык более внятный, такой Левиафан, который смирно отступает за границы внутреннего мира и частной жизни, такой ночной сторож в либеральной трактовке государства, такой себе душка… Такого можно полюбить, гладить по шерстке, что и происходит в результате столетнего taming of Leviathan, как назвал свою книжку Джон Паркин.
Шмитт во всю эту милоту не верил, а в силу слов верил и считал, что Гоббс провалил свой проект, произнося сакральное имя и пробуждал мифические силы.
Но мы сейчас не про Гоббса, конечно, а про то, что простые схемы интерпретаций могут здорово нас подвести. Государство-Левиафан не годится для тотальной мобилизации, но и тотальная демобилизация здесь тоже не пройдёт.

Дело в том, что Левиафан не хочет быть нейтральной машиной. Ночным сторожем не хочет, машиной гарантий (безопасность в обмен на повиновение) — тоже не хочет. То есть он лезет туда, куда обещался не лезть. Заглядывает через плечо, во внутренние дворики и покои, во внутренний мир тех, от кого ждал только лояльности. Почему? — ну, а чего вы хотели? Монстр, звероящер. Это популярное объяснение правильно лишь отчасти.Гражданину может показаться, что нейтральное государство слабовато. Он не жертва монстра, а словно бы навязывает политическому аппарату свою поддержку, не убегает от мобилизации, а требует ее все больше и больше. Кто же такой полностью демобилизованный гражданин нейтрального государства—машины? Классический ответ на этот вопрос: идиот, то есть тот, кто живет частной жизнью. Только идиот, скажем мы уже в духе модерна, может прожить идиотом в чреве Левиафана. Дурак-дураком, блаженный, юродивый. Но не может быть тотального государства идиотов. Идиотизм Швейка — это индивидуальная тактика, не всегда одинаково успешная. Но ведь и государство не может обойтись… не может составить из Швейков и Мареков хотя бы приличную роту. Государство опасается тотальной демобилизации не потому, что это неподчинение, а потому что это расползание социальной ткани.

Государство может поставить Швейка/Марека под ружье, но не желает жить с идиотом. Идиот не желает жить с государством.
Государства полны идиотов, но рассчитывают на прохладно—теплых, не тотально мобилизованных, но готовых к мобилизации. Что это значит? Это значит, что у мобилизуемого совершается замещение в той самой области мотивации, где ранжируются цели, где есть иерархия целей. Прорвав мембрану, отделяющую внутреннее от внешнего, Левиафан поселяется внутри, добиваясь, чтобы гражданин принимал его цели за свои собственные. Он изнутри давит на него чувством долга. Чего же боле?
Тут есть одна закавыка. Вход рупь, выход два. Внутренний мир — ловушка для Левиафана, он мечется в ней, пытаясь выбраться, когда цели поменялись, условия изменились, но место, которое он занял, предназначено для чувства долга, а долг всего превыше, долг может заставить обуянного демоном гражданской добродетели подданного заявить, что царь не настоящий и царица шпионка, генералы предатели, везде измена. Впрочем о парадоксе мобилизации я давно уже писал.
Тотальная демобилизация на этом фоне — не атараксия и не смирение идиота. В индивидуальном плане она является активной жизненной стратегией, в которой избежание тотальной мобилизации достигается искусными методами, менее всего напоминающими не то что идиотию, а даже бегство.
С виду — quite the contrary.
Но все остальное еще придется додумать."

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив