Тормоз

mikaprok — 13.09.2025

Тормоз 1f9c1ffdbd7686229abbe995cc189746.jpg

Каковы бы ни были личные отношения между JFK и Дифенбейкером, политика оставалась главным предметом их контактов.

Вопрос о NORAD и размещении ядерного оружия на территории Канады стал одним из самых острых и символичных в отношениях между Вашингтоном и Оттавой в начале 1960-х годов. Формально речь шла о военной технике и стратегических расчётах, но по сути это был спор о суверенитете, о праве Канады быть не только союзником, но и самостоятельным игроком.

Система NORAD (North American Aerospace Defense Command), созданная в 1957–1958 годах, задумывалась как ответ на угрозу советских бомбардировщиков и ракет дальнего действия.

Она предполагала интеграцию воздушной обороны США и Канады, размещение радарных линий на севере Канады (включая знаменитую DEW Line — Distant Early Warning Line), а также общий командный центр в Колорадо. Для Вашингтона участие Канады в NORAD было не просто полезным, а необходимым: географическое положение делало её территорию естественным щитом для США. Но вскоре после подписания соглашения о NORAD вопрос встал о следующем шаге — размещении американских ядерных боеголовок на канадской территории для ракет и перехватчиков.

Для администрации Кеннеди это выглядело логично: если континент защищается совместно, то и ядерное оружие должно быть распределено так, чтобы ответный удар по СССР был максимально быстрым и надёжным. Но для Джона Дифенбейкера такой шаг означал серьёзные политические издержки. Внутри Канады не было единого консенсуса по поводу ядерного оружия: значительная часть общественного мнения опасалась, что страна станет первоочередной целью в случае конфликта. Появлялись протестные движения, звучали голоса интеллигенции, церквей, студенческих организаций. В парламенте оппозиция — либералы во главе с Лестером Пирсоном — то критиковали Дифенбейкера за нерешительность, то обвиняли его в слишком тесном сотрудничестве с Вашингтоном.

Сам премьер опасался, что размещение американских боеголовок фактически сделает Канаду придатком американской военной машины. Решение о применении этих боеголовок принималось бы не в Оттаве, а в Вашингтоне. Да, формально обсуждалась схема «двойного ключа» (согласие обеих сторон на применение), но в реальности Дифенбейкер не верил, что США будут ждать одобрения Канады в условиях кризиса. Он понимал, что если ракеты СССР полетят через Северный полюс, американский президент не будет звонить в Оттаву за разрешением.

В глазах Кеннеди такая позиция выглядела как упрямство, граничащее с саботажем. Президент США полагал, что канадский премьер ставит престиж и внутренние дебаты выше безопасности всего континента. В разговорах с ближайшими советниками он не скрывал раздражения: по воспоминаниям Дина Раска и Макджорджа Банди, Кеннеди говорил, что Канада «не играет по правилам» и «ставит под угрозу всю систему сдерживания».

Особенно остро это проявилось в 1962 году, когда США начали развёртывание новых систем ядерного оружия и ждали, что Оттава даст зелёный свет. Но Дифенбейкер продолжал тянуть время. Его нежелание принимать окончательное решение усиливало раскол в правительстве: министр обороны Дуглас Харкнесс открыто поддерживал размещение ядерного оружия, считая его обязательным элементом NORAD, и в итоге подал в отставку в 1963 году в знак протеста против позиции премьера. Этот шаг стал политической катастрофой для прогрессивно-консервативного кабинета и ускорил его падение.

Тормоз us-air-force-gen-mike-holmes-commander-of-air-combat-2bb29d-1024.jpg

Таким образом, вопрос о ядерных боеголовках стал не только дипломатической ссорой между Оттавой и Вашингтоном, но и внутренним кризисом канадской политики. Для Кеннеди это был пример недальновидности союзника, не понимающего реалий холодной войны. Для Дифенбейкера — принципиальный момент защиты суверенитета, попытка показать, что Канада не просто «младший брат» США. В итоге именно эта коллизия во многом подорвала личные отношения двух лидеров: Кеннеди начал видеть в Дифенбейкере не союзника, а неудобного партнёра, а канадский премьер ощущал давление, которое воспринимал как унижение.

После победы Пирсона Канада в итоге согласилась принять американские ядерные боеголовки для комплексов BOMARC, хотя решение было политически болезненным. Это показало, что нерешительность Дифенбейкера обернулась для него личным и политическим крахом. Его попытка балансировать между союзом с США и защитой канадского суверенитета закончилась потерей доверия и внутри страны, и за её пределами.

Не менее показательным был вопрос международной политики и позиции по Китаю. В начале 1960-х годов в мировой политике активно обсуждалась тема признания коммунистического Китая. Для Дифенбейкера, который мыслил категориями долгосрочной дипломатии, вопрос о том, стоит ли признать Пекин, казался вполне актуальным. Он рассматривал возможность, что Канада могла бы играть более самостоятельную роль на международной арене, выходя из-под тени США. Но для Кеннеди это было абсолютно недопустимо: в условиях холодной войны любое признание коммунистического Китая означало подрыв американской стратегии сдерживания. Идея о том, что ближайший союзник США даже рассматривает такую возможность, казалась президенту проявлением нелояльности и политической наивности. Эта тема стала ещё одним камнем преткновения, усилив ощущение разрыва во внешнеполитическом диалоге.

De facto Канада являлась (и до сих пор является) естественным замедлителем стратегических инициатив США на континенте.

https://telegram.me/mikaprok

https://boosty.to/mikaprok

Сохранено