Так человека звать не могут!

maiorova — 20.10.2023 Отрывок рассказа Владимира Нарбута (да-да, того самого) из журнала «Нива», 1912 год. Выкладываю, чтоб не пропал.называется рассказ «Пелагея Петровна».

— Нечего, батя, пустяками заниматься. Лучше пойдем да дело рассмакуем.
На этот раз лагерь совещаний очутился в матушкиной комнате. Расположившись поудобней за письменным столом, Пелагея Петровна осторожно выдвинула средний ящик, вытащила густо исчерченный лист и с улыбкой подала его о. Григорию:
— На, Гриша, плод моих ночных занятий. Поразмысли да, поразмыслив, похвали жену твою за смекалку. Кажется, как следует, козырнула...
Выстроившись черной колонкой по белому полю бумаги, перед о. Григорием заходили странные строки:

Авда — слуга. М. 31.
Авдифакс. Июля 6.
Авив - колос. Я. 29. м. 26, с. 6, н. 15,29.
Авкт — умноженный. Н. 7.
Аетий — орел. М. 6. 9.
Амплий — больший, широкий. Я. 4, о. 31.
Бидзин. С. 18.
И дальше :
Гаий — земной. Я. 4. н. 3.
Евпл — благоплавающий. Авг. 11.
Иасон — врач, целитель. Я. 4, апр. 28.
Корнут — рогатый. С. 12.
Псой — мясо на чреслах. Авг. 9.
Равула — крючкотвор. Ф. 19.
Уар — кривоногий, пятно на лице. 0.19.
Фока — морская собака. Июля 22, с. 22.
Филумен — любимый, н. 29
И т. д.

— Переверни страницу, отче, — промолвила матушка, не переставая улыбаться, когда поп поднял вопросительно глаза.
И на другой странице оказался тот же, хотя и вдвое меньший, черный столбик:

Асклиада. С. 15.
Асклипиодота — данная Эскулапом. Ф. 19.
Гаафа. М. 26.
Голиндуха. Июля 3 и 12.
Дуклида. М. 26.
Еввула — благосоветная. М. 30.
Каздоя. С. 29.
Мирония — делающая благоухающие мази. Д. 2.
Моико. М. 26.
Нунехия — ум имеющая. М. 10, апр. 16.
Препедигна — весьма достойная. Авг. 11.
Сира — цепь, петля. Авг. 24.
Текуса — рождающая. Мая 18, н. 6.
Филикитата — осчастливленная. Ф. 1.
Феопистия — Богу верная. С. 20.
Фомаида.Апр. 13
и т. д.

— Понял, в чем соль?
— Нет. Хоть убей, не могу догадаться, — возразил отец Григорий, морща лоб, — имена святых... Имена труднопроизносимые, которые, как учили нас в семинарии, полагается давать крестьянам лишь в исключительных случаях...
— Вот, вот, — ликующе подхватила Пелагея Петровна, — эти имена по-ла-га-ет-ся (тут матушка сделала паузу)... давать в исключительных случаях. Верно. А ведь исключительные случаи не указаны. Ну и крести направо да налево. Они тебе — пятиалтынный, а ты «крещается раба Божия, к примеру будь сказано, Мамелхва», — выкуси!..
И попадья, встав, приняла позу неоспоримой победительницы.
— Завтра, скажем, 2 декабря. Принесут младенца крестить, ты и засмоли — «Ираклемон», что значит «геркулесов», или, если младенец окажется особой женского пола: «Мирония», сиречь, «делающая благоухающие мази». Пусть разбираются после...
О. Григорий был поражен, как никогда, хитроумным планом военных действий попадьи, был уничтожен, сметен.
— Да как же так, — невольно вырвалось у него, — нас-то учили?..
— Ну и оставайся при своем учении, — сердито остановила мужа матушка. — В крайнем случае сама к преосвященному поеду: так, мол, и так, — не помирать же с голоду, в самом деле! Пустое! Стой, Григорий, крепко и только, — закончила попадья свою речь и, не дожидаясь ответа батюшки, вышла из комнаты...
За рекой быстро гаснул скудный зимний день. Еще бледно-оранжевая заря не растаяла на небосклоне, а белесые ранние сумерки уже распростирали цепкие свои щупальца над окрестностями. Стекла окна были светлые, не засеребренные морозной слюдой, тихо было на улице, не обсыпался с акаций палисадника тонкий, как толченый хрусталь, иней, и казалось о. Григорию, что там, за рекой, находится обетованная райская долина: в ней цветут прекрасные крины, звенят сетчатыми крыльями радужные стрекоза и в белоснежных долгополых одеждах разгуливают вечно-радостные люди...
Грезы батюшки не были обеспокоены даже перебранкой, долетавшей со двора: Пелагея Петровна пробирала Ефима.

VI

Матушка не ошиблась.
Первые же крестины произвели среди мужиков эффект!.. Перед Рождеством принесли к о. Григорию новорожденного мальчика крестить.
— Ладно, — согласился поп, а у самого сердце забилось чаще — и пошел в кабинет за матушкиными «именами».
— Ну, приступим, — произнес, вернувшись и зажегши свечи, и, когда нужно было дать младенцу имя, сказал: — E вод.
Баба, закутанная клетчатым шерстяным платком, наклонила голову к батюшке, спросила: «Як?» и, полагая, что ослышалась, переспросила: «Якое ж имечко, батюшка, буде?..»
О. Григорий смущенно закашлялся, оробел и, вдруг набравшись храбрости, отчеканил:
— Е-вод, баба, Евод. Мученик такой был. За веру христианскую пострадал... Евод.
Кумы не было. Кум — белобрысый плюгавый парень — повозившись в тряпице, дал о. Григорию пятиалтынный тремя пятаками. Неловко потоптался на месте, что-то буркнул бабке и — исчез, гремя сапогами в сенях и на обледенелых сходнях.
А баба сосредоточенно жевала губами, сухими и белыми, убаюкивала ребенка и — не шла.
— Чего тебе, баба, надо ещё? — окликнул её поп. — имя?
— Эге, эге, — радостно заморгала слезящимися глазами старуха, — воно самое...
— Младенца, — пояснил наставительно батюшка, — звать будете Еводом. Имя хорошее, мученика. По-нашему — «благопутный, благоуспешный», — и ушел...
А вечером от Степаниды матушка узнала и результаты крестин. Хвативший через край отец Евода побил и кума, и бабу.
— Не крести оводом, — кричал он в исступлении, — не крести дурнем! — и грозился задать лупку и попу.
Через неделю-другую к матушке — о. Григорий ездил в город — присунулась толпа баб.
— Уволь, матушка! Сделай божескую милость, отмени, — загомонили они, — прохода не будет, засмеют.
— Что такое? — притворилась непонимающей Пелагея Петровна, — что отменить?
— Имечки, родная, имечки...
— Какие имечки?
— Да тыи, шо батюшка надавал...
И бабы, вздыхая, принялись, коверкая, перечислять имена:
— Худой-зад, Кобря, Овод, Козодой...
Матушка всплеснула руками, рассмеялась, вышла и, возвратившись, тоном поучительным сказала, раскрывая свою выпись с отмеченными карандашом именами:
— Во-первых, не Худой-зад, а Хуздазат. Мученика так звали. Во-вторых, не Кобря, а Коприй. Тоже мученик такой раньше жил. В-третьих, не Овод, а Евод.В-четвертых, Каздоя, а не Козодой... И, в-пятых, напрасно пришли вы ко мне: теперь, раз эти имена записаны в книгу, не может отменить их никто — будь то сам владыка или Святейший Синод! Так-то... Эх, бабы вы, бабы, — волос долог, да ум
короток, — срамила попадья, — когда опомнились? А забыли пятиалтынные за крестины? А рубли за погребение? А пятерки, что насулили за свадьбы? А?.. Не-е-т, поздно, голубушки, пришли!.. Жалуйтесь архиерею, — и попадья приняла вид, будто она уходит.
— Матушка!.. Родная!.. — всполошились бабы, — отмени хоть наперед. Век Бога молить будем... Житья не стало от насмешников. И тотчас же откуда-то взялось десятка три яиц, появилось несколько кур со связанными лапками.
— Прими, матушка, — наперебой полезли к ней бабы, — прими да не гневайся на нас, дур...
— То-то, что дуры, — согласилась Пелагея Петровна и ласково приняла от бабьей депутации доброхотную жертву.
А чтоб на будущее время неповадно было творить подобное, наложила матушка на подстрекателей штраф: по гривеннику лишку с каждой требы да по мешку «новины» с бунтарского двора.
Бунтари сдались.

Рассказ хулиганский и замечательный не столько художественными достоинствами, сколько заботливо фиксацией того, какие имена считались грубыми и неблагозвучными. Текуса, например, в Пермском крае вполне ходовое имя. Моих ровесниц знаю Текус, и даже Миронию слышала. А здесь считается ужас-ужас. Про Авкта и Евпла у Пастернака есть:

И там все такие. С такими именами. Односложными. Чтобы было звучно и выпукло. Вакх. Или Лупп. Или, предположим, Фавст. Слушайте, слушайте. Бывало, доложат что-нибудь такое. Авкт или там Фрол какой-нибудь, как залп из обоих дедушкиных охотничьих стволов, и мы гурьбой моментально шмыг из детской на кухню. А там, можете себе представить, лесовик-угольщик с живым медвежонком...

Дуклида встречается на пути Родиону Раскольникову... Забавно, что Хуздазата вопреки месяцеслову «Нива» переделала в Хустолата, Худолада. Соображения приличия, что поделать! Сергей Дурылин даже слово Хуздазат не мог сказать незнакомой девушке...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив