Святая Димфна и деревушка Гель, как прообраз пансионата для психохроников
dpmmax — 28.04.2021
Продолжу рассказ об истории психиатрии. Поскольку опыт Бисетра и Сальпетриера (а именно — опыт освобождения пациентов от оков) находит в стране самый горячий отклик, возникает мысль о том, чтобы распространить его за пределы столицы, и Эскироль совершает ряд поездок (за свой счёт, кстати) — в 1810, 1814 и 1817 годах — чтобы составить собственное впечатление о состоянии психиатрических заведений во Франции и Европе, а также для того, чтобы оценить объём предстоящих работ.
Впечатления, которыми он делится в 1818 году в своей записке министру внутренних дел и позже в более пространной статье в «Словаре медицинских наук», далеки от оптимистичных:
«Я посетил эти приюты злосчастья. Несчастные, в интересах которых я возвышаю свой голос, подвергаются обращению, худшему, чем преступники, и живут в обстановке, достойной зверей. Я видел их, покрытых лохмотьями, на соломе, которая служит для них единственной защитой от сырости каменного пола. Я видел их отданными на произвол настоящих тюремщиков, в узких кельях, в зловонии, прикованных к стенам подвалов, где постеснялись бы держать тех хищных животных, на содержание которых в столице государство не жалеет затрат. Вот, что я видел во Франции, и вот как содержатся душевнобольные почти повсеместно в Европе »
Упоминает Эскироль форт А в Бордо, смирительные дома в Тулузе и в Ренне, «Бисетры», до сих пор существующие в Пуатье, в Кане, в Амьене, «Крепость» в Анжере; «короче говоря, мало найдется тюрем, где бы нельзя было встретить буйных сумасшедших; эти несчастные закованы в цепи и содержатся в камерах наряду с преступниками. Какое чудовищное соседство! С мирными сумасшедшими обращаются хуже, чем с злодеями!»
В итоге ему всё же удаётся привлечь внимание к проблеме, доклад услышали многие, о нём заговорили, и за реформы взялось уже государство (в конце концов, Франция же, культурный центр мира и всё такое): были выделены кое-какие деньги на постройку психиатрических лечебниц, из тюрем и исправительных домов изъяли и переместили в соответствующие больницы сумасшедших пациентов.
Главное же, что делает Эскироль и его ученики — это революция во взглядах на душевные болезни. Раньше ведь оно как было: считалось, что если человек умер, то это надолго, а вот если он сошёл с ума — то это навсегда. Ничего подобного! - возражал Эскироль. В наш просвещённый век, когда штыки французского солдата несут всему миру... пардон, увлёкся. Короче, сумасшедшего можно и нужно лечить, нельзя ставить на нём крест, как только установлен диагноз. Отсюда и введённые в практику постоянные врачебные обходы и осмотры (раньше такое просто считали лишней тратой времени и сил: да было бы на кого и зачем там смотреть, куда они нафиг денутся из Бисетра!), ведение историй болезни каждого пациента (что тоже поначалу вызывало недоумение: оh mon Dieu, к чему все эти лишние телодвижения, трата бумаги и чернил? Что, каждый день так и писать — сидит, мол, бьётся головой о стену и орёт?).
Кстати, именно разница в динамике процесса у острых пациентов и тех, кто уже годами пребывает в стенах больницы, наводит Эскироля на мысль о том, что для хроников неплохо бы создать иные условия содержания. Тем более, по слухам, опыт уже имеется — правда, не во Франции, а в маленькой бельгийской деревушке Гель, куда Жан-Этьен и направляется в 1821 году вместе со своим учеником, Вуазеном.
История этой самой деревушки, как известного в узких кругах приюта для сумасшедших, связана (ну а как же иначе!) с одной старинной легендой. И началась она не в Бельгии, а на Изумрудном острове, в стране фейри, аж в VII веке. Жил да был тогда король Дамон, что правил ирландским королевством Аргилла. И была у него дочь Димфна. И всё бы ничего, да сошлись в одну точку сразу несколько конфликтов. Во-первых, батя был язычником, причём из упоротых, а мама — христианка, причём тоже из ярых. И окрестила она свою дочь вопреки воле отца, тайно. Да ещё и отправила дочурку учиться к святому отцу Герберну: мол, грамота и Закон Божий — наше новоирландское всё. И так Димфна прониклась верой, что решила принять обет целомудрия и стать невестой Христовой. Во-вторых, жена Дамона в скором времени скончалась. И так горевал по ней Дамон, что подвинулся рассудком. Слуги уж и так, и сяк ему намекали — дескать, жениться вам надо, барин... извиняйте, ваше величество! А он всё искал себе такую, чтобы на жену была похожа. И, на беду, нашёл. Дочь же! Слуги в ужасе, королевский шут в ужасе, жена королевского шута в панике, дочь в шоке. Ведь кто королю-то слово поперёк скажет? Сейчас как начнёт жениться на родной дочери! В общем, пришлось срочно эмигрировать на континент, в Антверпен.
Там, в Европах, укрылись они в брабантской деревушке Гель, близ часовни святого Мартина Турского. Жили да поживали; по слухам, Лилия Эйре, как Димфну назовут позже, даже принялась строить в той деревне странноприимный дом для больных и бедняков. Думали, что надёжно укрылись от отца, ан не вышло. Люди короля добрались и до тех мест. Нашли они беглецов, можно сказать, случайно: сидели как-то в деревенском трактире, ели-пили, а когда пришла пора рассчитаться за стол, дали трактирщику свою аргилльскую валюту. А тот не взял — мол, деньга-то не местная, не знаю, говорит, каков курс ваших тугриков к нашим. Король-то и насторожился: ага, мол, значит, эти деньги тебе знакомы, каналья! А ну говори, кто ещё с тобою ими расплачиваться пытался!
В итоге нашли беглецов. Отца Герберна Дамон сам казнить не стал, слугам приказал провести декапитацию: дескать, не нужны мне в королевстве волнения на религиозной почве, а оставить такой демарш без ответа я не имею права, король я или … ну вы в курсе. После того Дамон повелел Димфне не перечить отцу, а возвращаться домой и готовить свадебный наряд. Ну та ему и выдала: мол, поздняк метаться, батя, меня тут уже за Христа сосватали. Сильно осерчал тогда король. До полного помутнения рассудка и страшного аффекта. Вот в том аффекте будучи, и снёс он дочери голову своим мечом. Случилось это аккурат 15 мая (ныне день святой Димфны), вот только год потерялся между 620 и 640. Потом-то Дамон прозрел, ужаснулся и бежал — но дело-то уже было сделано.
Димфну же и Герберна местные жители, отойдя от потрясения, похоронили в одной из местных пещер, а позже рядом с тем местом стали происходить чудеса — во всяком случае, так уверяли пейзане, а за ними и паломники. Да чудеса те особые: стоило посетить ту пещеру да побыть рядом с гробом Димфны эпилептику, одержимому или ино как в уме повредившемуся — и наступало исцеление. Можно сказать, спонтанная чудотворная ремиссия.
Возвели на том месте в 1349 году церковь, где мощи святой Димфны покоились в золотой раке. В 1489 году церковь сгорела дотла, но в 1532 году на том же месте построили и освятили новую, и мощи — правда, уже в серебряной раке — продолжают покоиться всё там же.
То есть, можно себе представить, что наплыв пациентов, страждущих чудесного исцеления, имел место. На самом деле ещё как имел. Соответственно, многим приходилось ждать своей очереди днями и неделями. Опять же, после припадания к мощам тоже стоило повременить с отбытием: вдруг не помогло, и требуется ещё сеанс? Тут-то жители Гель и поняли: вот оно, настоящее-то чудо! Пациентов можно по домам разбирать да селить, к работам привлекать, у кого денег не водится за постой заплатить! Стоит ли говорить, что дворов в той брабантской деревушке заметно прибавилось? По слухам, принимали болезных как родных. Да и оседали многие из них потом тут же, в деревне. Позже, кстати, деревушка выросла в городок, появились в нём странноприимные дома, в которых в 1930 году проживало порядка 4 тысяч пациентов. А святую Димфну и по сей день почитают, как заступницу психически больных, жертв стресса и семейного насилия, покровительницу психиатров, нейрохирургов и психологов, а также конкретно городка Гель.
Но то потом, а в 1821 году, когда Эскироль решил отправиться и посмотреть на ту легенду собственными глазами, Гель ещё не обрёл статус города. Приехал — и понял, что с рекламой психкурорта, мягко говоря, перестарались. Ибо психически больной человек — он что во Франции, что в Бельгии, что в далёких колониях сумасшедшим и остаётся. И если начинает буйствовать — тут уже не до пасторали. Собственно, коренные жители Геля это давно поняли, просто... скажем, не сильно делали на этом акцент, расписывая чудеса и бонусы. Буйствует — значит, на цепь негодника, или привязать покрепче. Плохо себя ведёт — так у местных и коррекционных люлей выписать не заржавеет. Как писал потом Эскироль,
«Вступив на территорию Геля, мы с сокрушением сердечным увидели одного беспокойного маньяка, который возбужденно метался около какой-то фермы и ноги его у щиколоток были окровавлены от оков. В каждом доме здесь можно видеть железные кольца у печей и кроватей для прикрепления цепей»
Но сам принцип содержания хронически психически больных людей поближе к природе, да с включением их в нехитрый деревенский быт, Жан-Этьен всё же счёл рациональным. Что он по этому поводу предпринял — о том рассказ впереди.
P.S. Мой проект «Найди своего психиатра» работает в штатном режиме. Если так случилось, что нужен грамотный, опытный, а главное — внимательный и корректный психиатр — обращайтесь. Что ценно в сложившейся ситуации — большинство коллег ведут онлайн-приём.
P.P.S. Статьи по психиатрии, психологии и всему, что касается этого направления, мы решили дублировать в Яндекс Дзене — вдруг кому удобно смотреть их там
Каким должен быть кондиционер для сильно поврежденных волос 
День в истории. Великий поход, или «Чан хотел убивать» 
Концлагерь рухнул и свобода... 
Фото от dmizo: Онего. 
Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте 
Несколько византийских монет с ближайшего "Гермеса". 
Фото от 9174337478: Cyprus. 
Исторический фотодокумент, опровергающий фальсификацию истории 
Практические не разрушенные города. У хохлов не хватает снарядов на свои 
